Эпоха мёртвых. Прорыв - Андрей Круз

Начали через пару минут, изготовившись. Последние полторы сотни метров до блока шли минут двадцать, еле переставляя ноги и проверяясь ежесекундно. Затем ползли за кустарниками. Ползли до тех пор, пока стоящие ближе к зарослям вагончики не скрыли от нас бетонную стенку блокпоста. Тогда мы уже поднялись и тихо пошли, прижимаясь к стенкам.

Я аккуратно выглянул из-за угла. По-прежнему над стеной торчала всего одна голова, вполоборота ко мне. Почему они стенку такую низкую выложили? Блоки закончились, поленились или решили, что так лучше будет? Ладно, об этом потом спросим. Дальше идти опасно, тишина стоит мёртвая, разве что храпит кто-то в вагончике. До сих пор нас прикрывала всё та же бытовка, скрывая звуки, но по открытому пространству не пройдём: захрустит песок на асфальте под подошвами, и часовой точно услышит.

Я достал из кармана заранее припасённый камешек и бросил его навесом, чтобы даже рукавом не зашуршать, от себя на дорогу. И одновременно с тем, как он покатился, пошёл вперёд, подняв двумя руками ПБ на уровень глаз. Следом за мной двинул Васька, за ним — Лёха с Большим.

Часовой ещё пытался разглядеть, куда упал камень, а я уже вошёл в проём стены, оставленный открытым, даже без изгиба, защищающего внутренности блока от обстрела, навёл на его голову красную точку лазера, дважды нажал на спуск. Услышав стук пуль, слившийся со стуком затвора, увидев облачка крови, прошёл дальше, поймал в прицел голову спящего у стены, выстрелил в него. За головой на стенке образовался чёрный в этом освещении кровавый «нимб». За спиной заработали ещё два пистолета, и через секунду в пределах бетонных стен никого живого не осталось.

Васька, как и предполагалось планом, обошёл меня слева, вскарабкался на бетонную стену блока, Лёха же развернулся и присел в бетонном проёме, убирая пистолет и снимая с плеча «сто пятый». Я же даже автомат свой брать в руки не стал, а подхватил стоящий в бойнице блока старого образца ПК с коническим пламегасителем, гладким стволом и «сотой» лентой в зелёном коробе. Угадал я насчёт пулемёта, был он здесь.

У Кэмела тоже всё прошло тихо, он тихо переступил на броню, тихо же заглянул в люк, пару секунд что-то высматривал, а затем выпустил весь магазин ПБ внутрь машины. Сменил пистолет на АКМ, спустился в блок, дошёл до противоположной стены и встал у неё, направив автомат на дверь бытовки.

Теперь моя очередь действовать. Я, удерживая пулемёт на ремне, накинутом на шею, подошёл к вагончику, который слева, Лёха — к правому. Достали из разгрузок по увесистой «лимонке», свели усики, выдернули кольца, продолжая удерживать предохранители, приоткрыли лёгкие двери бытовок и по команде вкатили гранаты внутрь. Затем толкнули двери на место и что было сил бросились в блок. Вбегая в дверь, я увидел, как Васька присел за бетонную стенку.

Даже две «эфки» в бытовках рванули не слишком впечатляюще, стенки приглушили звук, и получилось, как будто кто-то взорвал петарду под одеялом. Со звоном вылетели застеклённые окошки, что-то упало внутри, и даже крики ещё не успели раздаться, как ударил длинной очередью пулемёт, заколотившись в моих руках, загрохотали остальные стволы. Пули хлестнули по фанерным стенам, прошибая их навылет, лохматя обшивку щепками и разбрасывая их в стороны, выбивая облака пыли. Грохот стоял страшный, вагончики на глазах превращались в решето, от стенок летели щепки. В них кричали в несколько голосов, но ответного огня не было.

— Прекратить огонь, перезарядить, — скомандовал я, выпустив половину ленты. — Васька, приготовить гранаты.

Сменили магазины, снова начали обстреливать вагоны, но уже без оголтения, а лишь для того, чтобы уцелевшие головы не поднимали. Затем я оставил пулемёт на месте, и мы с Василием снова подбежали к бытовкам, но уже с другой стороны, и забросили по две РГД-5 в каждый, теперь через выбитые окна. Несколько раз грохнуло, затем стало тихо. Мы отошли на блок, и я крикнул:

— Есть кто живой? Тогда выходи и мордой на асфальт, руки на затылок. Или снова открываем огонь, в живых никого не оставим!

В одном вагончике послышалась возня, оттуда на четвереньках выполз чей-то силуэт. Из второго вагончика тоже показался один. Они отползли от дверей и легли лицом на дорогу, сцепив пальцы на затылках.

— Все? — снова крикнул я. — Проверять не пойдём, просто гранатами закидаем!

— Начальник, там ещё раненый есть, а больше никого, — крикнул один из лежащих на асфальте.

Действительно, в левом вагончике кто-то громко стонал, при этом булькая горлом. Во втором было тихо, и в скупом лунном свете было видно, как из двери частыми каплями начала вытекать струйка крови. Видать, внутри настоящая мясорубка, как там кто-то уцелел, совсем непонятно.

— Лёха, Большой, давайте ещё по гранате и «контроль».

Два тёмных силуэта снова быстро пересекли пространство между блоком и бытовками, я увидел, как они одновременно взмахнули руками, в вагончиках грохнуло опять, а силуэты в лохматом камуфляже быстро вошли в двери, затем оттуда донеслось несколько одиночных выстрелов, «контроль». Без «контроля» по-любому нельзя — и по военной науке, и потому, что сейчас те, кто пулю не в череп словил, начнут подниматься и пытаться кого-нибудь съесть.

— Чисто.

— Чисто.

— Сергеич, Маша, наблюдать за дорогой, занять позиции, — раскомандовался я. — Большой, вызывай колонну. Васька, осмотреть бытовки на предмет трофеев и прочего, и бери пулемёт. Лёха, ко мне.

Мы с Лёхой подбежали к двум лежащим на дороге бандитам, быстро связали им руки за спиной. Затем, ухватив обоих за шиворот, оттащили к стене блока.

— Сесть, — скомандовал я и пнул одного из них по щиколотке краем каблука — если умеючи, то очень больно может получиться.

Повторять не пришлось, бандиты сели как сказано. Я посветил на них фонариком.

— Опа, кто теперь с нами… Ты ведь тут главный, верно?

Передо мной сидел тот самый худой и жилистый, который распоряжался на блоке. Ответа я не услышал, и тогда я выхватил нож и сильно ткнул им бандита в икру, придавив ему ногу коленом, а Лёха одновременно пнул его в рёбра. Тот аж захрипел от боли, второй же попытался отодвинуться в сторону.

— Ты главный, я за тобой два дня наблюдал из кустов, и тебя Мага заложил, — заорал я на него. — Говори лучше, а то начну на ремни распускать.

Какой бы он ни был крепкий, но расколется быстро. Тем более что он сдался, отбиваться не пытался. Вывод: жить хочет, а всё остальное — понты. Да и как иначе, когда ты спишь спокойно «на вершине мира», а просыпаешься оттого, что всех вокруг убивают и тебя, ещё не проснувшегося толком, волокут куда-то раскрашенные зелёным морды и начинают сразу резать ножами — обычно такого достаточно, чтобы человек сломался.

— Он здесь главный, так? — спросил я второго.

Тот энергично закивал, тощий же сплюнул, за что немедленно схлопотал коленом в нос от Лёхи. Нос хрустнул, затылок со стуком врезался в бетон, на камуфляжную куртку потекла кровь.

— Сидеть. Не к тебе вопрос, — сказал я, затем снова повернулся ко второму. — А ты кто такой?

— Один из пацанов, всё.

По морде похоже, что из пацанов, молодой, рожа румяная, испуганная до невозможности.

— Как зовут?

— Фока.

— На хрен мне твоя погремуха, имя какое?

— Паша.

— Хорошо, Паша. Ты, Паша, жить хочешь? — спросил я очень проникновенным голосом, глядя румяному в глаза. — Только честно-честно скажи, хорошо перед этим подумав.

— Хочу! — ответил тот и для убедительности так энергично закивал, что я услышал, как у него в шее что-то треснуло.

— А командира твоего как зовут? Имя скажи и погоняло.

Это я и так знал, но спросил для завязки разговора, а заодно на искренность проверить.

— Толя, — скосил он глаза на соседа. — Гвоздём погнали.

— Хорошо, — я отвернулся от румяного и повернулся к тощему. — Теперь вопрос Толе: общаться будем или будем проверять, насколько плохим способом мы тебя сумеем убить?

К нам уже подошёл Сергеич, который как бы между делом взял Гвоздя за шиворот. Тот молчал, и я сказал: «Мордой в дорогу его!» — делая движение ножом так, чтобы он заметил. Сергеич легко повалил тощего уголовника на асфальт, Лёха придавил ноги, а я потянул связанные за спиной руки вверх так, что затрещали плечевые суставы, давая почувствовать ладонью холод острого лезвия, а затем начал активно отгибать пальцы трепыхающегося подо мной злодея.

Это приём психологический, но действенный. Когда человек точно не знает, что с ним будут делать, но он видел нож, он чувствует, как я пытаюсь добраться до его пальцев, стараясь их разжать непонятно зачем, а воображение в такой момент разыгрывается, то он пугается даже намного больше, даже если бы его начали пытать на самом деле.

Фокус сработал, тот заблажил:

— Да что вам надо-то?

— Общаться захотел, а? — заорал я ему прямо в ухо, а затем схватил за это ухо, приложил к нему лезвие ножа и чуть надрезал. Тот забился, снова закричал, и я понял, что и этот сломался. Теперь их надо растащить в разные стороны, и они начнут дополнять и поправлять друг друга. Главное — не давать им подумать, что их уже не собираются пытать.