Достопамятная жизнь девицы Клариссы Гарлов - Сэмюэл Ричардсон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Разсуди, любезнѣйшая моя воспитательница, отвѣчала я ей, что не маловажнаго, ниже кратковременнаго поступка отъ меня требуютъ. Цѣлая моя жизнь отъ него зависитъ. Разсуди также, что сей законъ налагаетъ на меня властолюбивый братъ, который располагаетъ всемъ по своему произволенію. Посмотри, сколь велико мое желаніе имъ удовлетворять, когда я отрекаюсь отъ супружества, и прерываю на всегда всякое соотношеніе съ тѣмъ человѣкомъ, коего они ненавидятъ, потому что братъ мой его ненавидитъ.
Мнѣ все извѣстно, дражайшая дѣвица; но при всемъ томъ разсуди сама, что если ты останешься нещастливою отвергнувъ ихъ волю, дабы слѣдовать своей собственной; то лишишься и того утѣшенія, которое служитъ помощію честной дѣвицѣ, когда при своей подчиненности родственникамъ успѣхъ брака не соотвѣтствуетъ ихъ чаянію.
Надобно мнѣ тебя оставить, повторила она мнѣ. Братъ твой скажетъ (заплакала она), что я тебя ожесточаю своими безразсудными слезами. Въ самомъ дѣлѣ весьма несносно, что столь много обращаютъ вниманія на нравъ одного ребенка, не смотря ни мало на склонность другаго. Но я не меньше тебѣ напоминаю, что долгъ твой есть повиноваться, если ты можешь сдѣлать себѣ такое насильствіе. Отецъ твой подтвердилъ своими повелѣніями разположенія твоего брата, которыя теперь учинились его собственными. Я думаю, что нравъ Г. Ловеласа не столько можетъ оправдать твой выборъ, сколько ихъ ненависть. Довольно очевидно, что намѣреніе твоего брата есть то, дабы лишить тебя довѣренности всѣхъ твоихъ родственниковъ, а особливо твоихъ дядьевъ; но сія самая причина должна бы тебя побудить, если можно, стараться о томъ, дабы они разрушили неблагородныя его замыслы. Я буду о тебѣ молить небо. Вотъ все то, чемъ я должна тебѣ служить. Надобно мнѣ итти, чтобъ имъ объявить, что ты рѣшилась никогда не принимать Г. Сольмса. Такъ ли? Подумай Кларисса.
Такъ, любезная моя воспитательница. Вотъ еще, о чемъ я тебя могу увѣрить. никогда не произойдетъ отъ меня того, что бы было предосудительно тому попеченію, которое ты имѣла о моемъ воспитаніи. Я претерплю все, выключая то принужденіе, чтобъ вручить свою руку тому, который никогда не можетъ имѣть никакого участія въ моей любви. Я постараюсь своимъ почтеніемъ, униженностію и терпѣніемъ преклонить сердце моего отца. Но предпочту всякаго рода смерть тому злощастію, чтобъ быть женою сего человѣка.
Я ужасаюсь, сказала она мнѣ, итти съ столь рѣшительнымъ отвѣтомъ. Они припишутъ сіе мнѣ. Но позволь мнѣ разлучающейся съ тобою присоединить нѣкоторое примѣчаніе, которое я заклинаю тебя никогда не опускать изъ вида.,,Особы отличенные благоразуміемъ и такими дарованіями, какъ твои, кажется произведены въ свѣтъ для того, чтобъ возвысить своими примѣрами важность вѣры и добродѣтели. Сколько они виновны, когда заблуждаются! Коликая неблагодарность къ сему высочайшему существу, который ощастливилъ ихъ столь драгоцѣннымъ благодѣяніемъ. Какой ущербъ для свѣта? Какая рана для добродѣтели. Но я надѣюсь, что того никогда не скажутъ о дѣвицѣ Клариссѣ Гарловъ.,,
Я не могла иначе отвѣтствовать, какъ своими слезами; и когда она меня оставила, подумала, что сердце мое купно съ нею отъ меня удалилось.
Я вздумала тотчасъ сойти и послушать, какимъ образомъ она была принята. Ей сдѣланъ былъ пріемъ соотвѣтственый ея страху. Хочетъ ли она? Или не хочетъ? Не испускайте пустыхъ слезъ, госпожа Нортонъ, (ты знаешь, кто ей такъ говорилъ) рѣшилась ли она или нѣтъ покаряться волѣ своихъ родителей?
Симъ хотѣли ей зажать ротъ во всемъ томъ, что она намѣрена была говорить въ мою пользу. Если должно изьясниться ничего нескрывая, отвѣчала она; то Кларисса согласится лучше умѣреть, нежели принадлежать когда нибудь… Другому, нежели Ловеласу, перехватилъ мой братъ. Вотъ любезнѣйшіе родители, какое послушаніе вашей дочери. Вотъ кроткое дитя Госпожи Нортонъ. И такъ сударыня вы можете отсюда удалиться. Мнѣ приказано вамъ запретить всякое сношеніе съ сею развращенною дѣвицею, поелику вы имѣя со всею нашею фамиліею дружество, потворствуете намѣреніямъ каждаго изъ тѣхъ, которые оную составляютъ. Потомъ безъ всякаго противорѣчія отвелъ ее самъ къ двери безъ сомнѣнія съ симъ суровымъ и оскорбительнымъ видомъ, который надменные богачи принимаютъ на себя предъ бѣднымъ имъ не нравящимся.
Вотъ любезный другъ, какимъ образомъ лишили меня впредь совѣта разумнѣйшей и добродѣтельнѣйшей женщины, хотя я въ немъ ежедневно большую имѣю нужду. Правда я бы могла къ ней писать и получать ея отвѣты чрезъ тебя; но если станутъ ее подозрѣвать въ сей перепискѣ, то я знаю, что она не согласилась бы показать лжи, или малѣйшаго притворства; и признаніе ея послѣ полученныхъ запрещеній лишило бы ее на всегда покровительства моей матери. Етотъ пунктъ нѣсколько для нея важенъ; ибо въ послѣдней моей болѣзни я просила мать, что если умру не сдѣлавъ ничего для сей рѣдкой женщины, то сама бы она доставила ей честное пропитаніе, которое можетъ быть ей нужно, когда она не въ состояніи болѣе будетъ содержать себя своею иглою, которая нынѣ служитъ ей съ довольною выгодою.
Какіяжъ теперь будутъ ихъ мѣры? Не оставятъ ли они своихъ замысловъ узнавъ, что одно только непреодолимое отвращеніе дѣлаетъ упорнымъ сердце, которое не по природѣ не преклонно? Прощай любезная пріятельница. Что касается до тебя, то будь щастлива. Кажется чтобъ совершенно быть таковою, единаго только не достаетъ въ тебѣ свѣденія, что благополучіе твое зависитъ отъ тебя.
Кларисса Гарловъ.
Письмо XL. {*}
{* Продолженіе XXXVIII письма.}Сонъ отъ моихъ глазъ столь далекъ, хотя уже и полночь, что берусь опять за ту матерію, которую принуждена была прервать, дабы удовлетворить твоему желанію, и тремъ нашимъ пріятельницамъ, сколько разсѣянныя мои мысли дозволятъ. Надѣюсь однакожъ, что мрачное молчаніе царствующее въ сей часъ, нѣсколько успокоитъ мой духъ.
Надобно оправдать себя совершенно въ столько же важномъ обвиненіи, какъ и то, что являю предъ нѣжнѣйшимъ моимъ другомъ. Я признаюсь сперва, что если Г. Ловеласъ кажется моимъ глазамъ сноснымъ, то симъ онъ обязанъ особеннымъ моимъ обстоятельствамъ, и смѣло утверждаю, что если бы ему противоположили человѣка разумнаго, добродѣтельнаго и великодушнаго, человѣка чувствительнаго къ нещастіямъ другаго, чтобы меня увѣрило, что онъ болѣе бы имѣлъ признательности къ уваженію обязывающаго сердца; если бы противоположили Г. Ловеласу такого качества человѣка, и употребляли бы такіяже прозьбы, дабы склонить меня къ принятію его, то я сама бы не понимала, еслибы такія же имѣли причины выговаривать мнѣ за сіе непобѣдимое упорство, въ которомъ меня нынѣ обвиняютъ. Самое лицо никакого бы мнѣ не сдѣлало затрудненія. Ибо сердце должно имѣть первое участіе въ нашемъ выборѣ, какъ истинный свидѣтель добраго поведенія.
Но при самомъ гоненіи, при безпрестанныхъ насильствіяхъ, коимъ меня подвергаютъ, признаюсь тебѣ, что иногда чувствую болѣе трудности, нежели сколько нахожу въ добрыхъ качествахъ Г. Ловеласа, чѣмъ себя оградить противъ отвращенія, которое имѣю къ прочимъ мущинамъ.
Ты говоришь, что я должна была предполагать, что могу нѣкогда ему принадлежать. Признаюсь, что имѣла иногда сіе искушеніе, и дабы отвѣчать на требованіе дражайшей моей пріятельницы, я хочу предложить ей двѣ стороны доказательствъ.
Начнемъ прежде о томъ, что служитъ въ его пользу. Когда ему доставленъ былъ входъ въ нашу фамилію, то утверждались сперва на отрицательныхъ его добродѣтеляхъ. Онъ не имѣлъ страсти къ игрѣ, къ рыстаніямъ {Извѣстно, сколько рыстанія и охотничьи снаряды разгорячаютъ Агличанъ.}, къ Лисьей ловлѣ, и къ напиточному столу. Тетка моя Гервей увѣряла насъ съ чистосердечностію о всѣхъ неудовольствіяхъ, коимъ подвержена нѣжная женщина съ пьяницею; и здравый разсудокъ увѣрилъ насъ, что трезвость не должно презирать въ человѣкѣ, поелику неумѣренность ежедневно подаетъ поводъ къ толь печальнымъ приключеніямъ. Я помню, что сестра моя особенно выхваляла сію выгодную отличность въ его нравѣ, когда имѣла нѣкоторую надежду ему принадлежать.
Его никогда не обвиняли въ скупости, ниже въ недостаткѣ щедрости, и когда навѣдывались о его поведеніи, то расточительности и безпутства въ немъ ни мало не находили. Честолюбіе его, довольно похвальное въ семъ пунктѣ, защитило его отъ сихъ двухъ пороковъ. съ другой стороны онъ всегда готовъ признавать свои проступки. Никогда не слыхали, чтобъ онъ что нибудь сказалъ не благопристойное о вѣрѣ; сей порокъ видимъ мы въ дерзскомъ Віерлеѣ, который кажется за остроуміе почитаетъ разглашать отважныя нелѣпости, кои всегда оскорбительны для постоянной души. Въ обращеніи съ нами онъ никогда не былъ достоинъ нареканія: что показываетъ, какое бы о его поступкахъ не имѣли мнѣніе, что онъ можетъ имѣть входъ въ честное общество, и вѣроятно, что въ другомъ онъ слѣдуетъ болѣе примѣру, нежели сколько самъ его подаетъ. Случай бывшій въ прошедшую субботу {Она говоритъ о свиданіи.} не мало способствовалъ ему къ успѣху въ моемъ почтеніи, со стороны скромности, хотя онъ въ тоже самое время и оказывалъ нѣкоторую неустрашимость. Со стороны породы, не можно оспоривать его преимущества надъ всѣми тѣми, которые мнѣ были предлагаемы. Если можно судить о его расположеніяхъ по сему разсужденію, которое иногда тебѣ кажется забавно.,,Что когда здравый разсудокъ бываетъ соединенъ съ истинною знатностію, и наслѣдственными отличіями, то честь сама собою придается, какъ перчатки на пальцы, (обыкновенное его выраженіе) напротивъ выскочка продолжалъ онъ, тотъ, который росъ какъ моховикъ, (другое его любимое слово) становится гордымъ своими достоинствами и титлами:,, Если таковыя мысли, говорю я, могутъ служить основаніемъ мнѣнія объ немъ, то должно заключить въ его пользу, что какимъ бы образомъ поведеніе его не соотвѣтствовало его свѣденію, однако не можетъ онъ не знать того, чего имѣютъ право требовать отъ особъ его породы. Признаніе есть половина исправленія.