Балтийская трагедия. Катастрофа. - Игорь Львович Бунич

Наконец самолёты улетели и люди смогли перевести дух, смочить потрескавшиеся губы, выжать мокрые насквозь от пота робы, перевязать раны и ссадины.

На «Гордом» зияли пробоины в палубах, бортах и надстройках. Переборки верхних кают были буквально изрешечены.

Но прямых попаданий не было.

На корме «Свирепого» появился командир дивизиона капитан 2-го ранга Маслов, как всегда огромный, спокойный и неторопливый. Подняв громадный мегафон, он хрипловатым голосом прокричал на «Гордый»:

— Женя, ну как там дела?

— Нормально, — отвечал Ефет. — Держимся.

— Держитесь! — приказал Маслов.

Слегка остыв от боя, капитан 3-го ранга Ефет внезапно обнаружил, что на траверзе правого борта «Свирепого» шёл, неизвестно откуда взявшийся, сторожевик «Аметист». С его мостика капитан-лейтенант Александр Сукач помахал Ефету фуражкой. Ефет поднял руку в приветствии.

Сразу стало как-то веселее. Так всегда бывает, когда в ходе боя прибывают подкрепления.

09:40

Капитан Александр Смирнов уверенно держал теплоход «Иван Папанин» в кильватер «Второй пятилетке». За кормой «Ивана Папанина» дымила «Скрунда». За ней «Лейк Люцерн», называемый в простонародье просто «Люцерной».

Импровизированный караван, самый крупный, существовавший утром 29 августа и составленный из ещё не потерявшихся судов 2-го и 3-го конвоев, сопровождали обе канонерки «Москва» и «Амгунь», на борту которых находились командиры этих конвоев капитаны 2-го ранга Антонов и Янсон. Замыкал колонну сторожевик «Азимут», а вели восемь катерных тральщиков.

Все суда ночью дисциплинированно простояли на якоре и, по получении приказа командующего флотом возобновить движение, снялись с якорей вслед за своими сторожевыми канонерками.

Первые самолёты противника появились над караваном около половины десятого. Четверо из них атаковали «Иван Папанин», но все бомбы упали мимо, взорвавшись в море.

Бомбардировщики ушли, но из-под солнца вскоре выскочила целая стая «мессершмиттов», которые, пройдя на бреющем полёте над «Иваном Папаниным», ударили из пушек и пулемётов по командному мостику и палубе, сбросив несколько небольших бомб, две из которых попали в судно.

Находящиеся на мостике — капитан Смирнов, старший штурман Масловский, второй штурман Аграновский и третий штурман Марченко — были ранены. На палубе было убито двадцать два бойца и ранено более шестидесяти человек.

От взрывов бомб в первом трюме и в районе второго люка вспыхнул пожар. Загорелись находящиеся в трюмах автомашины. Оказалась повреждённой пожарная магистраль левого борта.

Раненые помощники капитана пытались организовать борьбу с огнём, используя песок и огнетушители, а также кормовую пожарную магистраль.

Сам капитан Смирнов, отпустив на перевязку старшего штурмана Масловского, истекал кровью на ходовом мостике. Когда тяжело раненный Масловский вернулся в рулевую трубку, старый капитан грузно опустился на настил, прислонясь спиной к переборке.

Пожар в носовом трюме разгорался, несмотря на все усилия экипажа и солдат-пассажиров.

Объятый пламенем теплоход вышел из строя. С его мостика было видно, как самолёты противника атакуют «Вторую пятилетку» и «Скрунду», кружатся над «Люцерной». Горящий «Иван Папанин» продолжал двигаться на восток.

Вскоре на мостик доложили, что вышло из строя рулевое электроуправление. Пришлось перейти на ручной привод.

В этот момент «юнкерс», пытавшийся атаковать канонерские лодки, но отогнанный огнём, атаковал горящий «Папанин», поразив судно ещё двумя бомбами. Вспыхнул пожар в кормовом трюме, вышел из строя руль, пришлось остановить машину.

На мостике капитан Смирнов и старший помощник Масловский были вторично ранены осколками и упали на настил мостика, теряя сознание. Капитан успел отдать последний приказ: «Остановить главный двигатель!»

Объятый пламенем, изувеченный бомбами, изрешеченный осколками теплоход, лишённый хода и управления, сносило к югу.

Находящиеся на палубе пассажиры, а их было более трёх тысяч, начали прыгать за борт. Обстановка усугублялась ещё и тем, что вышли из строя все штурманы. Капитана Смирнова и старшего помощника Масловского в бессознательном состоянии матросы унесли с мостика.

Второй штурман Аграновский и третий штурман Марченко были убиты взрывами авиабомб при тушении пожара.

Больше на «Папанине» судоводителей не было. На мостике остался только рулевой — старший матрос Хильков, который, несмотря на серьёзное ранение, продолжал нести вахту и организовал работы по ремонту рулевого управления.

Командование теплоходом принял единственный оставшийся в строю представитель комсостава — помощник капитана по политической части Новиков, который моряком не был и в судовождении не смыслил ничего. Но он оказался хорошим организатором работ и совместно со старшим механиком Аркадьевым и боцманом Григорьевым мобилизовал людей на ремонт машины и исправление рулевого привода.

Старший матрос Хильков, превозмогая боль, снова развернул теплоход на восток.

А в трюмах продолжалась борьба с пожарами. Горели машины и бензоцистерны, пламя вырывалось из трюмов на палубу, охватывая стоявшие там ящики с боеприпасами. Моряки и сотни бойцов-пассажиров метались в огне, пытаясь локализовать пожары. Но пожар разрастался, бушующее пламя вырывалось уже из всех трёх трюмов. А теплоход продолжал идти в восточном направлении. Он остался один, и все надеялись, что немцы, увидев бушующий на судне пожар, оставят его в покое и не будут больше бомбить. Это была наивная надежда. Хищник звереет пуще всего, когда видит и чует кровь.

09:50

Николай Лукин — капитан теплохода «Вторая пятилетка» — вёл судно через лес водяных столбов от падающих вокруг авиабомб.

Бомбы ложились по обоим бортам, вздымая многотонные пенистые столбы, обрушивая на палубу потоки воды. Двери срывало с петель, сыпались стёкла иллюминаторов, палубные грузы постоянно приходилось крепить заново.

«Вторая пятилетка» содрогалась от близких взрывов. Стоял невероятный грохот. По самолётам били с верхних ярусов надстройки четыре зенитных орудия и спаренные пулемёты, которыми был вооружен теплоход. С верхней палубы эвакуируемые солдаты встречали пикировщиков винтовочными залпами.

Просто чудо, что до сих пор удавалось избегать прямых попаданий. С мостика Лукин видел, как горит «Иван Папанин», дрейфующий в южном направлении, как в клубах дыма скрылась «Скрунда».

Однако обстановка не позволяла не только оказать помощь товарищам, но даже и достаточно долго наблюдать за ними.

Очередной самолёт, появившийся из-под солнца, с рёвом пронёсся на высоте мачт «Второй пятилетки». Над люком второго трюма поднялся столб огня и дыма, сопровождаемый страшным грохотом и треском. Через пробитый корпус вода хлынула в трюм, затопив его буквально за полминуты. Сотни бойцов и командиров оказались в воде.

«Вторая пятилетка» сильно накренилась на левый борт и стала оседать носом.

Вода доходила до фальшборта, но экипаж во главе со старпомом Парфёновым продолжал бороться за жизнь теплохода.

Машины работали, и судно двигалось вперёд — на восток. Телеграфная и телефонная связь машинного отделения с капитанским мостиком была прервана. Её заменили живой связью.

Капитан Лукин старался не думать о погибших во втором трюме. Главной его