Генерал от машинерии - Николай Романов

58

Когда земные астрономы в конце двадцатого века взялись за поиск миров, на которых природа создала условия, подходящие для возникновения жизни, среди ста миллиардов звезд нашей Галактики нашлись, разумеется, и такие, спектральный класс и светимость которых практически не отличались от соответствующих солнечных характеристик. С развитием космонавтики к земным приборам добавились выведенные в Космос. В 2014 году НАСА отправило на орбиту телескоп TPF (Terrestrial Planet Finder), главной задачей которого стал поиск пригодных для жизни планет с жидкой водой на поверхности и атмосферой с содержанием кислорода и углекислого газа.

В рамках подготовки этой программы еще в сентябре 2003 года астробиолог Мэгги Торнбулл из Аризонского университета идентифицировала тридцать лучших звезд-кандидатов на возможное наличие у них планет земного типа. Было изучено более пяти тысяч звезд в радиусе ста световых лет. Из них Мэгги отобрала тридцатку наиболее вероятных претенденток на породительницу жизни.

Ближайшей из этой тридцатки стала Чара. Вторая по яркости звезда в созвездии Гончих Псов немногим отличалась от Солнца, но не настолько, чтобы это отличие носило принципиальный характер. Найдись рядом с Чарой планета земной группы, обращающаяся вокруг материнской звезды на расстоянии в 1,1 астрономической единицы, на этой планете, при наличии воды и углекислого газа, вполне могла зародиться жизнь.

Поэтому, едва только земная цивилизация смогла отправлять свои звездолеты на расстояния в двадцать семь световых лет, к Чаре направили экспедицию. Она была десятой в общем перечне межзвездных исследовательских полетов. Но первой и главной – по возлагаемым надеждам.

Тем глубже оказалось разочарование, когда выяснилось, что и планета земной группы, обращающаяся вокруг материнской звезды на расстоянии в 1,1 астрономической единицы, в системе Чары имеется, и вода с углекислым газом на планете присутствуют. А вот жизни – нет. Именно по этому поводу Гленн Гейнор, член Административного совета Агентства космических исследований, командующий 10-й экспедицией, и произнес свою знаменитую фразу: «Такое впечатление, будто Всевышний прошел по этим мирам со стерилизатором в длани. Сплошная неорганика!…»

Разочарование оказалось столь же великим, как и надежды. Разочарование оказалось столь велико, что к Чаре в следующие двести лет никто не заглядывал. И только двести лет назад началось терраформирование Чары-3, несостоявшейся колыбели братьев по разуму, которую 10-я экспедиция назвала Синдереллой.

59

Следующим днем на подстраховку Кирилла не вызвали – видимо, гости решили предоставить галактам передышку. Или капитан Парамонцев привлек к работе другого дежурного. В общем, удалось выспаться. Проснувшись и поразмыслив, Кирилл решил, что скорее всего атаки попросту не было. Ведь прапор Малунов ночью Змеиную пещеру не посещал…

Завтракал Кирилл, когда все остальные обедали. А после завтрака, задумавшись, сам не заметил, как оказался возле общей курилки. На него посмотрели с удивлением – штабные, как правило, в общих курилках не появлялись. Кирилл хотел было сделать вид, будто вспомнил о срочных делах, и удалиться, но тут же остановил себя.

А почему, собственно, он должен избегать обычных бойцов, если сам недавно был одним из них? Только потому что избегают другие штабные?

Черта с два, кол им в дюзу!

Он достал из кармана непочатую пачку «Галактических особых» и шагнул в курилку.

Как и всегда, тут собралось несколько десятков любителей табака. Как и всегда, травили анекдоты, вспоминали родных, хвастались друг перед другом, перемывали косточки отцам-командирам.

В ином другом месте никто бы Кирилла ни о чем не спросил: штабной – уже не свой, от него и на ровном месте запросто дождешься ржавых пистонов. Однако в курилке, как и в санблоке, все равны.

– Не угостите сигаретой, господин старшина? – обратился к Кириллу малознакомый ефрейтор из старослужащих.

Разговоры мгновенно стихли – видно, всем стало интересно, угостит ли ефрейтора недавний соратник Кент.

«Кури свои или бросай», – хотел сказать Кирилл, но это странное всеобщее внимание остановило готовую родиться общепринятую приговорку.

Кирилл распечатал пачку и протянул ефрейтору. Тут же к пачке потянулись и другие – армейская привычка курить чужие была неистребима.

– Отставить! – крикнул ефрейтор, когда пачка почти опустела. – Хозяину-то оставьте, уроды!

– А чё такого? – сказала сидящая рядом с ефрейтором рядовой. – Кабы меня взяли в штаб, я бы не только табак разугощала, я бы всем взводным колам дюзу подставила.

Раздался взрыв хохота. Посыпались соленые реплики:

– Это надо прежде всем штабным подставить, Юленька! От взводных толку никакого, одно кратковременное удовольствие.

– Эй, Юлька! Я, конечно, не штабной, но давай с меня начнем? Уж удовольствие-то я тебе обеспечу!

Рядовой в долгу не осталась:

– С тебя? Да я б тебе не дала, будь ты даже генералом. Пыхтения много, а кайфа, как заяц накакал! А вот со старшиной… – Она вскочила и подошла к соседу Кирилла. – Ну-ка, подвинься, Тимоха, дай к штабному поприслоняться.

Была она невысока ростом и фигурой напоминала Ксанку. Разве только постарше…

Тимоха сопротивляться не стал, подвинулся. Юлька села справа от Кирилла, игриво ткнула его локтем в бок:

– А чё, господин старшина? Не откажешься ночью проводить девушку до санблока? Чтобы стрёма не хватанула…

– А чё? – в тон ей ответил Кирилл. – Почему бы и не помочь человеку в хорошем деле? – Он достал себе сигарету и отдал пачку языкастой Юльке. Прикурил у соседа слева, с удовольствием затянулся: – Вот только этой ночью ничего не выйдет, девушка, я должен находиться на боевом посту.

– Жаль! – Рядовой прищелкнула языком. – Лучше бы твой кол находился на боевом посту… Хотя мне тоже в дозор. Может, завтра? – И она снова ткнула Кирилла локтем. – Ты ведь, старшина, вроде бы теперь одинокий…

«Ого! – подумал Кирилл. – Да она, судя по всему, уже поглядывала в мою сторону! Вот странно! Что же вас всех так тянет ко мне?»

Он поднялся со скамейки:

– Поговорим с глазу на глаз, подружка?

– О! – сказал чей-то девичий голос. – Уже и подружка! Учитесь, бабы, как мужиков нужно клеить! Локотком в бочину – сразу и любовь!

Вокруг опять заржали. Кто-то напомнил, что в санблоке сейчас может быть многолюдно – после обеда-то…

Метелку смешки не смутили. Она с готовностью вскочила:

– А чё? Поговорим, дружок! Юлька вся твоя от пяток до макушки! Только свистни!

Они отошли в сторонку. Юлька доверчиво посмотрела на Кирилла большими зовущими глазами.

– Ты серьезно, Юля?

– Я серьезно, старшина! – сказала метелка внезапно охрипшим голосом и облизнула губы.

– А почему?

– Что – почему?

– Почему ты хочешь со мной перестыкнуться?

У Юльки раздулись ноздри.

– Перестыкнуться… Ну и словечко придумали! – Она вздохнула. – Не знаю, старшина. Странный ты парень, но почему-то мне кажется, что с тобой рядом будет хорошо. И дело вовсе не в том, что ты штабной… – Она снова вздохнула, будто слова давались ей с трудом. – И не в том дело, что ты умело сандалил гостей… Да не знаю, я в чем дело! Просто тянет к тебе. – Она замолкла на несколько секунд и вдруг выпалила: – И не одну меня тянет, многие так говорят. У многих рядом с тобой в трусах становится мокро. – Она посмотрела ему прямо в глаза и в третий раз тяжко вздохнула. – Зря я тебе это сказала… Возгордишься теперь! – Тон ее сделался ехидным, но, похоже, ехидство шло вовсе не от желания съехидничать; это была, скорее, запоздалая защита от возможной расплаты за откровенность.

– Не возгордюсь… то есть не возгоржусь. – Это было все, что нашел ответить Кирилл. – Не нужно мне…

Но Юлька, похоже, приняла его растерянность за высокомерие, и ехидство мгновенно превратилось в злость.

– Да в общем-то, плевать, старшина, что ты обо мне подумаешь! Не поджаривай ботву! И не писай на зенит! Проживу я без тебя. До сих пор жила и дальше проживу!

Она отвернулась и зашагала назад, к курилке.

– О! – сказал прежний девичий голос. – Смотри, никак у Юльки не склеилось со старшиной!

– Тебе-то что! – зло крикнула Юлька. – Тебе-то оно и к лучшему, правда? Есть шанс самой попользоваться. Налетай!

– Зря ты так! – сказал кто-то.

Кирилл бросил окурок прямо на траву, яростно растер каблуком в труху и пошел прочь.

«Что же во мне такого? – спросил он себя. – И почему вокруг меня сплошные странности?»

Он задумался.

А ведь, пожалуй, первые странности случились с ним отнюдь не на Марсе. Достаточно вспомнить ту историю в Приюте, визит странной дамы, пожелавшей привлечь его конфетой.

Что это было? Попытка похищения? С какой целью? Продать космическим пиратам, кол мне в дюзу?

Дьявол, а ведь Доктор Айболит, вполне возможно, интересовался этим происшествием и, вполне возможно, знает кое-что. Надо бы отправить ему послание, задать прямой вопрос…