Вся Агата Кристи в трех томах. Том 3 - Агата Кристи
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Томми полагал, что благодаря мистеру Картеру он теперь верно оценивает ситуацию. Если роковой документ окажется в руках мистера Брауна, общественное мнение наверняка переметнется на сторону профсоюзных экстремистов и революционеров. Пока же шансы были примерно равными. Конечно, правительство может прибегнуть к помощи армии и полиции, тогда оно наверняка победит — но какой ценой! Томми лелеял надежду на другой, почти невероятный исход: движение экстремистов само собой сойдет на нет, как только будет схвачен и арестован мистер Браун. Так думал Томми. Ведь оно существовало исключительно благодаря воле его неуловимого главаря. Без него они сразу растеряются, начнется паника, и многие честные люди одумаются и в последний момент все-таки пойдут на примирение.
«Театр одного актера, — думал Томми. — Надо поскорей его изловить».
В какой-то мере именно это честолюбивое желание заставило его попросить мистера Картера не вскрывать запечатанный конверт. К тому же ему не давал покоя таинственный, никому не дающийся в руки договор. Порой Томми испытывал ужас перед своей непомерной дерзостью. И он еще смеет надеяться на то, что сделал великое открытие — коего не сумели сделать люди куда умнее и опытнее его. Но, невзирая на сомнения, он не отступал от своего плана. Вечером они с Альбертом вновь забрались в знакомый сад. На сей раз Томми собирался как-нибудь проникнуть в дом. Когда они прокрались к нему почти вплотную, Томми внезапно ахнул.
На третьем этаже кто-то стоял у освещенного окна, и на штору ложилась тень. Этот силуэт Томми узнал бы где угодно! Таппенс! Он ухватил Альберта за плечо.
— Стой здесь. Когда я запою, глаз не спускай с этого окна.
Сам он поспешно вернулся на дорожку и, очень натурально пошатываясь, оглушительным басом завопил:
— «А я солдатик,
Я английский солдатик —
По моим башмакам это сразу видать…»
В госпитале граммофон без конца завывал эту песню. Наверняка Таппенс ее узнает и поймет, что к чему. Томми был начисто лишен слуха, зато глотку имел луженую. Так что шум он поднял оглушительный.
Вскоре корректнейший дворецкий величественно выплыл из дверей в сопровождении корректнейшего лакея. Дворецкий попытался его урезонить. Томми продолжал петь, ласково величая дворецкого «милым добрым толстопузиком». Тогда дворецкий подхватил его под руку, с другой стороны подоспел лакей, вдвоем они быстренько подвели Томми к воротам и аккуратно выставили вон. Дворецкий пригрозил ему полицией — чтобы не вздумал вернуться. Все было проделано великолепно — с безупречной естественностью и достоинством. Кто угодно поклялся бы, что дворецкий — вполне настоящий и лакей — натуральней не бывает. Но только фамилия дворецкого была Виттингтон.
Томми вернулся в гостиницу и начал ждать возвращения Альберта. Наконец этот сообразительный юноша вошел в номер.
— Ну! — нетерпеливо крикнул Томми.
— Все в ажуре. Пока они тащили вас, окошко открылось и оттуда что-то выбросили. — Он протянул Томми измятый листок. — Он был прикреплен к пресс-папье.
На листке было нацарапано: «Завтра в то же время».
— Молодчага! — вскричал Томми. — Дело пошло.
— А я написал записку на листке, обернул камешек и зашвырнул в окно, — с гордостью доложил Альберт.
Томми застонал.
— Твое усердие нас погубит, Альберт. Что хоть ты написал?
— Что мы живем в гостинице и чтобы она, если сможет удрать, пошла туда и заквакала по-лягушачьи.
— Она сразу догадается, что это ты, — сказал Томми со вздохом облегчения. — Воображение тебя подводит, Альберт. Ты хоть когда-нибудь слышал, как квакают лягушки?
Альберт заметно приуныл.
— Выше нос! — сказал Томми. — Все обошлось. Дворецкий мой старый друг, и бьюсь об заклад, что он меня узнал, хотя и не подал виду. Это не входит в их расчеты. Вот почему у нас все шло так гладко. Отпугивать меня они не хотят. Но и ковер мне под ноги стелить не собираются. Я пешка в их игре, Альберт, только и всего. Но, видишь ли, если паук позволит мухе без труда улизнуть, муха может заподозрить, что это неспроста. Молодой, но многообещающий мистер Томас Бересфорд очень кстати в нужную для них минуту выполз на сцену. Но в дальнейшем мистеру Томасу Бересфорду лучше держать ухо востро!
Томми лег спать в превосходном настроении, предварительно разработав подробный план действий на следующий вечер. Он не сомневался, что обитатели Астли-Прайерс пока не будут чинить ему препятствий. Ну, а чуть позже Томми намеревался устроить им сюрприз.
Однако около двенадцати часов его спокойствие было нарушено самым бесцеремонным образом. Ему сообщили, что кто-то спрашивает его в баре. Это был дюжий извозчик, чуть не по уши забрызганный грязью.
— Ну, любезный, что вам надо? — спросил Томми.
— Может, это для вас, сэр? — Извозчик показал ему очень грязный вчетверо сложенный листок, на котором было написано: «Передайте это джентльмену, живущему в гостинице по соседству с Астли-Прайерс. Получите десять шиллингов».
Увидев знакомый почерк, Томми с удовольствием отметил, что Таппенс сразу сообразила, что он мог поселиться в гостинице под вымышленной фамилией. Он протянул руку к листку.
— Совершенно верно.
Извозчик медлил.
— А десять шиллингов?
Томми поспешно вытащил из кошелька десятишиллинговую бумажку, и извозчик вручил ему листок, который Томми тут же развернул.
«Милый Томми.
Я догадалась, что это ты был вчера вечером. Сегодня не приходи. Они устроят засаду. Нас сейчас увезут. Вроде бы в Уэльс-Холихед. Записку я брошу на дороге, если удастся. Аннет рассказала мне, как ты вырвался. Не падай духом.
Твоя Тапенс».
Еще не дочитав этого вполне типичного для Таппенс послания, Томми завопил Альберту:
— Пакуй мой чемодан! Мы выезжаем.
— Есть, сэр! — послышался грохот каблуков. — Альберт метался между шкафом и чемоданом.
Холихед? Так, значит, все-таки… Томми был сбит с толку и медленно перечитал записку.
Над его головой продолжали грохотать сапоги. Внезапно до Альберта снизу донеслось:
— Альберт! Я идиот! Распакуй чемодан.
— Есть, сэр!
Томми задумчиво разгладил листок.
— Да,
