Наковальня - Николас ван Палланд

— Ты соврал мне, скотина. — Габриел подтянулся и ухватился за пояс коротышки. — Теперь отпускай!

Киппер бил ногами по стене в поисках опоры. Вместе они напоминали жука, застрявшего в паутине: две конечности при-.липли, а оставшиеся четыре дергаются, чтобы освободиться.

— Отпускай! — повторил Габриел.

— Я не могу! Ты отпусти!

— Отпускай!

— Да не могу я! — пропыхтел Киппер. — Хлопай их вниз… отдирай… вверх…

— Я отдеру тебя вверх, гаденыш! — Габриел обхватил, рукой шею Киппера, й теперь бегун по крышам задыхался, продолжая извиваться.

— Отпусти… и я… спущусь, — просипел он.

— Ага… нашел дурака… — выдавил Габриел сквозь сжатые зубы. — Нет, ты расскажешь мне… об этой старушке.

Он дотянулся до правого запястья Киппера и расстегнул застежку его перчатки. Корчи Киппера стали еще неистовее. Затем его рука выскользнула из перчатки, и коротышка закричал от боли, когда они повернулись кругом, повиснув всей тяжестью на его левой руке.

— Я верну тебя… обратно… к земле, ты…

Габриел схватился за другое запястье Киппера, но коротышка ткнул его локтем в ребра. Они повернулись обратно, и Киппер ухитрился оторвать свою потерянную хлопалку от стены. Последний судорожный рывок — и его нога чудом нашла опору. И вот они уже падали, крутясь, и стена неслась мимо. Шмяк! Воздух вылетел из легких Габриела, когда он ударился боком о тротуар.

Но шею Киппера он не отпустил и, едва переведя дух, стал прижимать коротышку к земле. Бегун по крышам шипел:

— Ты, вшивый плоскоземелец…

Он вцепился в ушибленную руку Габриела в надежде вырваться.

Не обращая внимания на боль, землянин пропыхтел ему в ухо:

— Это… это верно, ты сейчас в плоской стране… и если не прекратишь, я сломаю твою тощую шею!

Киппер резко обмяк. На мгновение Габриел поверил, что он действительно сдался, но вовремя почувствовал, что бегун по крышам роется в кармане своих штанов. Раздался комариный писк. Землянин схватил Киппера за запястье, когда тот поднял вибронож, чтобы рубануть по душащей его руке. Они перекатились, и еще раз, искры трещали, летя во все стороны, обжигали голую шею и руку Габриела, когда вибронож оставлял зарубки в уличном покрытии. В воздухе повис едкий кремневый дым. Изловчившись, Габриел выкрутил запястье коротышки, и вибронож улетел в сторону. Лишившись оружия, Киппер рухнул.

Землянин отбросил его и, пошатываясь, встал. Нагнувшись за виброножом, он закашлялся, а когда снова повернулся к Кипперу, тот уже стоял на четвереньках, дыша со свистом. Кое-как он подобрал свои упавшие хлопалки и облапил их, как больной ребенок, ищущий утешения в любимой игрушке. При этом он что-то бормотал себе под нос.

Габриел оглядел переулок, но за ними никто не шел. На Площади Психов не совали нос в чужие дела. Он отключил вибронож и выпрямился.

— Давай рассказывай, Киппер. И больше не ври. Киппер поднял на него ядовитый взгляд.

— Кто кому врет, чудо? — проскрежетал он. — Могучий Мики держит тебя в кармане или ты всегда ведешь двойную игру?

— Не финти больше, Киппер. — Габриел приложил усилие, чтобы сохранить голос спокойным. — Мне нужна правда. Расскажи мне правду.

— Не понимаю, парень. Что я могу тебе рассказать?

— Милая, сумасшедшая старая леди по имени Луиза Дод! Расскажи мне о Луизе Дод!

— Проклятие, ты вывихнул мне запястье, — хмуро пробормотал Киппер. — Чертов плоскоземец…

— Расскажи, как она умерла, Киппер.

— Я не знаю, как она умерла.

— Нет, ты знаешь, Киппер. Ты убил ее. Ты, или Лазарус, или одна из ваших проклятых крышных обезьян…

На лице коротышки отразился шок, но был он настоящим или напускным, Габриел не мог определить.

— Ты выбиваешь тряпки в сухой ванне, чудо. Никто не убивал ее…

Сдержанность Габриела лопнула.

— Она мертва, Киппер! — закричал он. — Она мертва! Люди мертвы, ради Макка! Ты и твои проклятые психопаты играете в недоделанную коробори на этих проклятых крышах, а людей — невинных людей — убивают!

— Ради Макка, тише! — в тревоге прошипел Киппер. — Хочешь, чтобы эти чертовы оловянные солдатики…

— Оловянные солдатики? Боишься оловянных солдатиков? — Габриел схватил Киппера за отвороты и толкнул задом к началу переулка. — Боишься проклятых оловянных солдатиках? Я тебе покажу оловянных солдатиков! Я…

Каждое повторение «оловянных солдатиков» сопровождалось очередным толчком и встряской.

— Ты совсем спятил…

На лице коротышки отразилась паника.

— Да неужели? — выдохнул Габриел, смерть, яркая смерть блестела в его глазах. Еще один толчок — и Киппер растянулся на тротуаре.

— Ладно! Ладно! Ладно! — закричал он. — Только перестань!

Габриел остановился, тяжело дыша. Его голос дрожал от гнева.

— Рассказывай, Киппер… и даже не думай, — добавил он, когда глаза коротышки метнулись к стене.

Киппер кое-как поднялся на ноги и с нетвердой усмешкой протянул руку:

— Верхняя правда, парень, мы не делали этого!

— Ах нет? — Габриел снова двинулся на него. — Она жила на десятом этаже! Кто еще, кроме верхнеземельца, не знает разницы между входной дверью и окном на десятом этаже?

— По-твоему…

— …Эти уроды, что болтаются здесь? Цурзовцы? Им это ни к чему!

— По-твоему, верхнеземельцы — единственные, кто умеет надевать хлопалки?

Габриел помолчал.

— Нет, конечно, нет…

— Нет, конечно, нет, — передразнил его Киппер. — Ты никогда не слышал о подстроенных делах, чудо-лопух?

Габриел внимательно рассматривал бегуна по крышам, потом его рот скривился в мрачной улыбке.

— Нет, Киппер, никто ничего не подстроил. Вы были там. Эй, мистер Оловянный солдатик! — закричал он через плечо коротышки.

Киппер вздрогнул, потом вызывающе покачал головой:

— Нет. Ты этого не сделаешь, парень. Если шпики схватят нас, ты потеряешь больше, чем я.

— Ошибаешься, Киппер, — ласково ответил Габриел. И объяснил, подражая Эрзи: — У меня ничего нет. Ничего нет, чудо. Ничего. Мистер Оловянны-ы-ы-ы-й!

Теперь коротышка действительно испугался.

— Я не убивал ее…

— Сюда-а…

— Мы не убивали ее!

— Вы были там. Хэлло-о-о-о!..

— Да, да! Мы были там, но она была уже мертва! Габриел остановился.

— Она была уже мертва! — повторил Киппер. — Она лежала на полу, возле стола. Мы даже не заметили ее, пока не выбили окно. Она была еще теплой.

Землянин молча изучал его. Киппер выглядел искренне несчастным, но…

— Мы хотели обыскать квартиру, только и всего. Мы знали, что твоя сестра разговаривала с этой старухой. А когда и ты поговорил с ней, мы решили, что на квартирку стоит взглянуть.

— Кто «мы»?

Рот Киппера вытянулся в прямую линию.

— Кто «мы»? — повторил Габриел.

— Тох и я.

— И что вы искали?

— А ты как думаешь? — Киппер возвел глаза к небесам. — У тебя что, всю прошлую ночь уши были забиты дрожжами? — Хлопальная перчатка выскользнула из его пальцев. — А, черт, — пробормотал коротышка, наклоняясь за ней.

— Я прекрасно все слышал, Киппер… — От удара в пах Габриел задохнулся и рефлекторно согнулся пополам. Что-то мелькнула перед его затуманенными болью глазами, и Киппера там больше не было. Хлоп! Хлоп!

Габриел распрямился, но поздно. Киппер уже висел на стене, на высоте в два человеческих роста. По-крабьи перескакивал на двух хлопалках и выплевывал через плечо проклятия.

— Киппе-е-е-ер! — закричал Габриел.

Но бегун по крышам исчез за первым парапетом.

— Черт! — Землянин в ярости ударил кулаками в стену. Потом полез за своими хлопалками, но тотчас отбросил эту идею. Не стоило и пытаться.

Согнувшись от боли и злости на самого себя, Габриел прижался лицом к стене, закрыл глаза. Нарастающее рычание вышло из его горла. «Дурак, дурак, дурак, проклятый дурак…» Землянин не знал, что больше терзает его: его собственная глупость или внезапный стыд за то, что он так напал на маленького бегуна по крышам. А еще ему снова соврали.

«Дурак, дурак, дурак…»

Габриел открыл глаза. Давно умершее двустишие едва виднелось на стене. Землянин откинул голову, чтобы прочитать.

Здесь был юный лопух из Кландишока,

Который не дописал свой стишок…

Голова внезапно закружилась. Привалившись спиной к степе, Габриел сполз на тротуар. Только тогда до него стало доходить зловоние, стоящее в этом переулке. Видно, даже роботы-уборщики редко осмеливались сюда заглядывать.

Он зажмурил глаза, отчаянно пытаясь вспомнить запах пыли вокруг Лендинга — запах жженого стекла, — и с нарастающим страхом понял, что не может. Все его чувства словно бы онемели. Все, до чего он дотрагивался, казалось, рассыпается от его прикосновения. С той самой минуты, как Габриел прибыл в Кьяру, он тычется вокруг, как пьяный от солнца воскресный охотник, затаптывающий нежный след своей добычи. И в эту трясину Габриел втянул единственного человека, который безоговорочно ему поверил.