Шпионский арсенал. История оперативной техники спецслужб - Владимир Алексеенко

Пока Кен шел по дорожкам парка, его решение, идти далее к люку или нет, осложнялось довольно большим количеством людей, которых он видел вокруг себя. Кен знал, что толпу могли использовать наблюдатели и осведомители КГБ.

Старик в полотняной шляпе, медленно бредущий, опираясь на палку, молодая пара, гулявшая, взявшись за руки по дорожке, мать с детьми, вышедшая на несколько часов из своей маленькой квартиры, или тучная женщина средних лет с традиционными пластиковыми пакетами, качавшимися в такт её движения — любой из них мог оказаться сотрудником Седьмого управления КГБ

Кен хорошо знал об этом специфическом оперативном психозе. Офицеры разведки назвали это «видимыми призраками». Что большое всего досаждало, так это постоянная неуверенность в доказывании самому себе любых негативных моментов. Но Кен надеялся на особую секретность операции, подготовительная часть которой уже была успешна проведена. Но, в конце концов, он всё же полагался и действовал сообразно своим чувствам и отработанным оперативным приемам. Ведь могло оказаться, что его одежда «под москвича» уже привлекла внимание, а те, кто покупал эту, уже кем-то использованную одежду, неосторожно привели бы в готовность силы наблюдения КГБ. Одежда Кена «под москвича» соответствующего размера, стиля, и требуемого сезона была куплена на барахолках и в магазинах «поношенной одежды» в Вене, в Восточной Германии и в Варшаве. Одежда затем была тщательно осмотрена, учтена и упакована в Лэнгли перед отправкой в Москву, где потом хранилась в безопасном месте, чтобы избежать любых возможностей и попыток КГБ пометить её специальным химическим препаратом для отслеживания перемещения Кена.

Кен и его семья прибыли в СССР в 1979 г. после завершения 6-ти месячного интенсивного курса изучения русского языка. Как часть своего оперативного прикрытия Кен использовал интерес к московской культурной жизни, никогда не пропускал возможность показывать кому-нибудь городские достопримечательности и тратил много свободного времени, насколько это было возможно, чтобы бывать на свежем воздухе вместе со своим семейством. Он постоянно пополнял свой список посещений туристических мест, спортивных баз для лыжных пробегов и пеших прогулок. При этом Кен редко пользовался своим русским языком и говорил на русском только с американцами, кто недавно прибыл в посольство.

В действительности же тщательно отобранные культурные экскурсии Кена и его интерес к пребыванию на открытом воздухе отрабатывались с единственной целью: создать предсказуемый образец деятельности, которая началась в день, когда он прибыл на работу, и продолжалась бы до тех пор, пока он не покинет страну. Эти искусно разработанные детали технологий шпионской работы Кена, его хобби и его интересов — все эти элементы, которые составляли его повседневную жизнь, были скрупулёзно разработаны прежде, чем он сошёл с самолета в аэропорту Шереметьево в Москве.

Подобно всем другим американцам в Москве, Кен был потенциальной целью для наблюдения и оценки КГБ. В течение первых нескольких недель Кен пришел к выводу, что он попал в середину списка КГБ, а техника радиоперехвата также не показывала активной слежки за ним.

Заключительное решение, идти или не идти к люку, должен был принять только сам Кен. И он остановился, глубоко вздохнул и решил про себя, что все прохожие вокруг него не представляют опасности. Затем Кен проник в заросшую, глухую часть леса, где он быстро снял плащ и надел местную, уже московскую одежду, которая была в рюкзаке.

Теперь на Кене была старая серо-коричневая фетровая шляпа с широкими полями, недорогие советские ботинки, пальто до колен и грубоватые, дешевого покроя брюки. На одном его плече небрежно висел рюкзак с необычными запасами для «пикника». Весом почти 36 килограммов вместе с одеждой в рюкзаке находилась новейшая аппаратура стоимостью около двадцати миллионов долларов — специальное электронное оборудование, разработанное для снятия сигналов с коммуникаций в бункере и записи их на кассетный магнитофон. Если бы всё это КГБ обнаружил, то расшифрованной была бы не только сама эта операция, но и другие технические мероприятия ЦРУ, которые могли проводиться в других частях мира, и все подобные мероприятия могли быть подвергнуты риску расшифровки.

Пробираясь через березовую рощу, Кен совершил длинный окольный маршрут и в общем потоке жителей Москвы вышел из леса на остановку общественного транспорта. Кен несколько раз менял автобусные маршруты. Вагоны и автобусы, в которых он ехал, уносили его далеко от люка на Калужском шоссе, чтобы затем возвратиться обратно для конечной цели этой необычной операции.

При каждой смене автобуса или вагона метро Кен пытался выходить последним, чтобы увидеть кого-нибудь, кто за ним выскочит через закрывающиеся двери. Кен следовал по своему проверочному маршруту, двигаясь согласно графику, во время которого он должен принять второе важное решение: можно ли сегодня забраться в люк. Это его решение означало начало операции, которое открывало дверь к потенциальной «кладовой» разведывательных сведений. Но его проникновение в бункер могло закончиться и арестом, «установлением» его как офицера ЦРУ, высылкой из СССР и крахом многомиллионного мероприятия, что вызвало бы негативное мнение о работе ЦРУ самых высоких руководителей американского правительства.

Выйдя из автобуса на остановке, Кен прошел пешком последние три километра. Ранее он никогда не был так близко к люку, хотя карты, фотографии и спутниковые картинки, которые он изучал в течение многих месяцев, помогали ему теперь уверенно ориентироваться.

Глава 69. Внутри колодца с коммуникациями

Лесная полоса вдоль шоссе своей листвой защищала Кена от посторонних глаз, когда он стал доставать из рюкзака специально изготовленное ОТС приспособлении для открывания люка.

Забравшись внутрь, Кен задвинул и поставил люк на место. Опустившись вниз по лестнице, он оказался в холодной воде. На боковой стороне бункера была плита с отверстиями, из которой выходили кабели в резиновой изоляции, они уходили в трубы на противоположной стене бункера. Внутри кабелей и находились линии телефонной связи.

Задача была в том, чтобы получить и записать образцы сигналов информации, передававшейся через множество проводов, находившихся в каждом из вложенных в трубы кабелей. Для оценки и точного выбора кабеля Кен использовал специальную электронную систему, разработанную частной подрядной фирмой для ЦРУ. Система помещалась в 11-ти килограммовый пакет и была похожа на прямоугольный радиоприемник с множеством индикаторов на верхней панели и набором проводов с боковой стороны для подключения и проведения нескольких измерений одновременно.

Схема размещения аппаратуры ЦРУ (из архива Keith Melton Spy Museum)

Внутри бункера было более десятка подземных кабелей, но внимание Кена было сосредоточено на коммуникациях, имевших надёжные защитные оболочки и помещенных в газонаполненные трубы, что указывало на их важное предназначение. Чтобы получить полный фрагмент записи информации, Кен должен был «анализировать» каждый кабель достаточно долгое время.

Это была утомительная работа. Положение каждой трубы и кабеля следовало идентифицировать точным и логичным способом. Работая с контрольным списком, Кен делал образцы записей, отмечая их соответствующими примечаниями, и затем передвигался дальше к следующей группе кабелей. Закончив работу, Кен собрал инструменты и оборудование, упаковал всё в рюкзак и осторожно поднялся вверх по лестнице, отодвинув головой в сторону крышку люка.

Кен находился на некотором расстоянии от своего семейства, но теперь маршрут его возвращения к месту пикника был прямой и короткий. Проходя через лесопарк, Кен не заметил ничего подозрительного и нашел укромное место для смены своей уличной маскировки. После этого Кен возвратился к жене и детям, выглядевшим так же, как в то время, когда он уходил от них более 5 часов назад.

Не тратя попусту время, взрослые собрали детей, все предметы для пикника и загрузились обратно в «Фольксваген». Ни Кен, ни Шарон не могли расслабиться, двигаясь в сторону дома, поскольку в багажнике автомобиля находились пленки с записями и специальное оборудование, которое могло расшифровать их владельцев и цель их семейной поездки.

Поскольку резидент ЦРУ, руководитель Кена, не получил никаких сигналов опасности от Шарон, он пошел в резидентуру, открыл дверь и, включив свет, увидел лист, оторванный от посольской записной книжки и приклеенный к стене. На числом листе была написана карандашом цифра «1». Этот условный сигнал Кена говорил об успешном завершении опаснейшего этапа одного из самых важных оперативно-технических мероприятий ЦРУ в СССР.