Между Гитлером и Сталиным. Украинские повстанцы - Александр Гогун

Да и в успех «Вислы» не все сначала верили. Как отмечалось заместителем командира Оперативной группы (ОГ) «Висла» по политической работе подполковником Сидзинским 16 мая 1947, настроение населения и структура Сопротивления в приграничной к Украине полосы ПНР в какой-то указывали на том, что польская военно-репрессивная машина и на сей раз даст сбой: «До времени прибытия войск О.Г. “Висла” украинское население было базой как членов УП.А., так и ее материального обеспечения. Связи эти не ограничивались селом, но относились также и к городам.

Ситуация с польским населением не была лучше. Террор и демагогия банд УП.А. и частое сотрудничество с Н.В.С. (Народными вооруженными силами (по-польски, НЗС — NSZ), польским антикоммунистическим подпольем — А. Г.) привели к диверсии польского населения, про которую “Хрен” пишет в бюллетени за март с.г.: “Польское население, живущее около нас, относится к нам полностью хорошо”.

Прибытие наших отрядов было воспринято с недоверием, подозрением и даже враждебностью»[302].

Проведение антиповстанческой операции сопровождалось массовой пропагандистской кампанией. Сочетание этих мер подействовало и на поляков, и на выселяемых украинцев.

Для иллюстрации положения повстанцев во время проведения операции «Висла» приведем отрывок из письма командира сотни «Хрена» (Степана Сцебельского) своему непосредственному начальнику — командиру куреня «Рену» (Василию Мизерному) 7 мая 1947 г. Ценность этого документа заключается в том, что его автор в какой-то степени спровоцировал операцию «Висла» — во всяком случае, ускорил её начало, поскольку планировало ее польское правительство еще с осени 1946 г. Именно бойцы Сцебельского 23 марта 1947 г. смертельно ранили генерала брони Кароля Сверчевского:

«…Сегодня я оторвался от врага и, пользуясь этим, пишу вам через курьера. У нас уже действительно Запорожско-лемковская Сечь. Вокруг пустырь, по которому гуляет вторая армия Свер-невского, поляков здесь около 20 тыс. Они заняли все села, кроме того, располагаются в лесу. Наблюдают также за селами, расположенными в лесу, чтобы мы не могли собираться. Прочесывают околицу леса, ищут продукты питания. У них есть приказ — уничтожать, преследовать до конца. Меня также преследуют, начиная с 16.03 (т. е. два месяца. — А. Г.). Эти действия не отличаются от “сталинской метлы” (иначе, “красная метла”, — масштабное использование пограничников, войск НКВД и др. сил против УПА в первой половине 1945 г. — А. Г.). За это время у меня было 7 боевых столкновений, провел 4 боя и 12 неожиданных встреч. У врага было 92 убитых и почти столько же раненных.

Со всех сторон мы получаем поздравления. Сейчас нас называют “рыцарями Лемковщины”. Однако у этих “рыцарей” такой вид, что их можно использовать для запугивания людей. Мы все ходим оборванные. Плащи пожгли возле костров, нет постоянного места для постоя (5 раз нас разбивали). У некоторых нет сорочек, кальсон. Нет возможности бриться, нет мыла. Огонь приобретаем с помощью трута или смотрим, не горит ли трава, которую подожгли поляки. Много бойцов ходит в лаптях из коровьей кожи.

Положение страшное. Я слышал перед рождеством, что у моего соседа “князя Романа Завикосного” есть для “Хрена” какой-то подарок в виде “анцуга” (от немецкого der Anzug — одежда, мундир, военная форма. — Ю.ДГ.) Извините, что пишу об этом. Но я оборван. Может какая-нибудь латаная куртка, но чтобы была целая, так как нечем ее латать.

Сегодня я должен одеть и обуть две бригады. Но это невозможно. Поэтому обращаюсь к Вам, друг Роман, за помощью. Польские села оградились от нас железной линией Зигфрида. Войско польское находится во всех селах, напрасно мечтать о любой связи с городом…

По данным разведки, наши убили в Самборе большевицкого деятеля. Па протяжении пяти дней не было газет. В тех местах у наших партизан большая сила. Оттуда прибыли ребята, рассказывают страшные вещи: берут в советскую армию, приходят сведения, что Перемышль отойдет к Польше (сведения подтвердились. — А. Г.). Командир “Бурлак” утратил 2 “четовых” и всех «роевых». За три дня у него было семь боев. Туда движется польская армия. Меня четыре раза выгоняли в Чехословакию. Мы шутим: Украина, будь спокойная — “Героям слабо” (вместо: “героям ела-ва”). Несмотря на окружение и истощение от голода, состояние духа воинов хорошее, но как надолго? Кто знает?

В операциях в селах принимал участие НКВД (т. е. МВД. — А. Г.)> проводил массовые аресты»[303].

Сам «Хрен» со своей и еще двумя сотнями через полтора месяца после описываемых в письме событий сумел пробиться через польско-советскую границу и еще два года воевал в Галиции — Дрогобычской области УССР. 9 ноября 1949 г., выполняя приказ командования прорваться на Запад, погиб в стычке с чешскими жандармами.

Непосредственный начальник «Хрена» «Рен», которому было адресовано это письмо, осенью 1947 г. также перешел советско-польскую границу, и в 1947–1949 гг. действовал в Западных областях УССР. В 1949 г. по поручению Главного военного штаба УПА Рен пошел на Запад с материалами для Заграничного представительства У ГО С. «Во время оформления курьерской группы [24 августа 1949 г. в лесу рядом с селом Либохора Турковского района Львовской области] тяжело ранен в неожиданной стычке с подразделением НКВД (уже МВД. — А. Г.); достреливает сам себя, чтобы не попасть в руки врага… В 1994 перезахоронен в с. Яблонив Турковского района»[304].

Согласно документам польских силовых структур, за время операции «Висла» на 30.07 было убито 59 и ранено 59 бойцов Войска Польского, потери Войск внутренней безопасности составили 52 человека убитыми и 14 — ранеными. При этом было убито 623, захвачено в плен 796, а сдалось добровольно всего лишь 56 «бандитов»: итого — 1475. В ходе «Вислы» было арестовано 1582 «подозрительных личностей» и уничтожено 719 схронов. Единиц стрелкового оружия польские военные и чекисты захватили всего 813 — из них 135 пистолетов[305].

Кстати, эти данные показывают, что повстанцы также врали в своих отчётах. «Хрен», как мы помним, в своём письме «Рену» писал: «У врага было 92 убитых и почти столько же раненных». А согласно данным самим поляков, польские военные и чекисты потеряли в ходе всей операции 111 человек убитыми. Если мы поверим письму Сцебельского, то получается, что остальные сотни Военного округа «Сан» за всё время проведения «Вислы» уничтожили солдат и офицеров противника в пять раз меньше, чем одни бойцы «Хрена» только за апрель 1947 года.

Несмотря на весомые потери УПА в Закерзонье, большинству повстанческих сотен все же удалось сохранить себя и уйти — либо в УССР, либо через территорию Чехословакии и Венгрии в Австрию и Германию. Это в очередной раз говорит о том, что польские коммунисты воевать не умели. По воспоминаниям четового «Островерха», когда их отряд перешел в Дрого-бычскую область УССР, всех поразило какое-то пришибленное состояние повстанцев, сражавшихся здесь с 1944 г. Бойцы с За-керзонья, напротив, отличались боевым духом и молодецким задором. Отвечая на шутки своих коллег из Польши, повстанцы из УССР говорили: «Поляков можно было бить голыми руками, шапками и палицами — а вы попробуйте, здесь повоюйте!».

К июлю 1947 г. УПА в Закерзонье была практически ликвидирована, хотя отдельные группки по несколько человек повстанцев еще долго продолжали сопротивление.

«Официальные польские источники оценивают потери украинцев за период 1944–1947 гг. в четыре тысячи человек. Реальная цифра, естественно, выше. Из этих четырех тысяч примерно полторы тысячи — бойцы УПА, остальные — члены ОУН и мирное население. Польские потери составили 2196 человек, в том числе 977 военнослужащих, 600 милиционеров, 599 гражданских лиц»[306].

В северные и западные районы Польши переселилось не менее 160 тысяч украинцев. Обычно их вселяли в пустые квартиры и дома, из которых незадолго до этого были выселены немцы. Отдельные случаи сопротивления украинцев режиму наблюдались и позже, в том числе и на западных и северо-западных (новых) землях Польши, по которым рассеяли украинцев.

Часть «переселяемых» по проверке попала в тюрьмы и лагеря.

Символично, что недалеко от городка Явожно «Концентрационный лагерь Даксгрубе, построенный СС в июне 1943 г., с лета 1945 по весну 1949 гг. использовался как лагерь для немцев и фольксдойче, а также военнопленных. С мая 1947 г. сюда начали поступать украинцы, которых считали особо опасными; из 3873 украинцев (в том числе 707 женщин) умерли 162. В 1949 г., после освобождения фольксдойче, военнопленных и украинцев, Явожно… “перепрофилировали” в исправительно-трудовой лагерь для молодежи»[307]. Закрыли это нацистско-коммунистическое детище в 1956 году.

«Рассеянные» по всей территории Польши, украинцы на десятилетие прекратили свое существование как национальность. Многие скрывали свое происхождение от соседей, да и от собственных детей, которые быстро полонизировались и вырастали уже поляками. Те 90–80 тысяч украинцев, которые остались в Люблинском и Жешувском воеодствах, были запуганы действиями властей и прекратили всякую организованную общественную деятельность — тем более, что официально ее запрещали.