Нежность ночи - Ярослава Лазарева

— Да! - перебила я. - Гарц тоже об этом писал.

—  Но вот что я вспомнил, - продолжил он, я замерла, стараясь не пропустить ни слова, - некоторые кланы оборотней обладают тайными знаниями. Одно время от скуки я много читал об иных формах жизни. Сама знаешь, какая богатейшая библиотека у меня собрана. В одной из книг имеется легенда о племени славов. Это люди-рыси. Я читал о Багровой Жемчужине...

Его голос начал затихать, а лицо смазываться...        

— Грег!— крикнула я.

 - Любовь моя!— еле слышно ответил он, не сводя с меня расплывающихся глаз...

 ...Я очнулась и поняла, что по-прежнему нахожусь в кабинете. Лол покачивался на сиреневом сгустке с весьма скучающим видом.

— Благодарю тебя,— сказала я и попыталась ему улыбнуться.

— Не за что,— ответил он и словно утонул в сгустке.

— Лиле привет!— спохватилась я, но он уже исчез.

 Тонкие полосы голубовато-сиреневого тумана какое-то время еще висели в воздухе, но скоро растаяли и они. Я бросилась к книжному шкафу, моля лишь о том, чтобы книга, о которой говорил мне Грег, оказалась именно здесь, а не, скажем, в его квартире в Сохо. Там тоже имелась приличная библиотека. Издания об оборотнях занимали несколько полок, и хорошо, что они были собраны вместе. Грег вообще отличался любовью к порядку, и его библиотека была тщательно систематизирована. Я взяла толстый том, изданный в начале двадцатого века, называвшийся «Славянские мифы». Но нашла лишь сказку об Арысь-поле. Ее предваряла заметка, что образ матери-рыси был широко распространен среди славян и породил множество сюжетов. Но самый популярный был вот этот:

  «Один старик овдовел, но осталась у него дочь, и жили они тихо и мирно. Вот решил он жениться. И попалась ему злая ведьма. Невзлюбила она красавицу-падчерицу, пристала к мужу, чтобы прогнал ее из дома. И старик выдал свою дочку замуж. Живет она с мужем да радуется, и родился у них мальчик. А ведьме зависть покоя не дает; улучила она время, обратила свою падчерицу зверем Арысь-поле и выгнала в дремучий лес, а в ее платье нарядила свою родную дочь и подставила ее вместо стариковой дочери. Ни муж, ни люди обмана не заметили. Только старая мамка все поняла, а сказать боялась. Ведьмина дочка кормить-то не могла. Тогда мамка несет ребеночка к лесу и поет:

Арысь-поле! Дитя кричит,

Дитя кричит, пить-есть хочет.

 Арысь-поле прибежит, сбросит свою шкурку под колоду, возьмет мальчика, накормит; после наденет шкурку и уйдет в лес.

 «Куда это мамка с ребенком все ходит?»— думает муж. Проследил и увидел, как прибежала из леса рысь, сбросила с себя шкурку, превратилась в его жену и стала кормить малютку. Он подкрался из-за кустов, схватил шкурку и спалил ее.

— Ах, что-то дымом пахнет; никак, моя шкурка горит!— говорит Арысь-поле.

— Нет— отвечает мамка,— это, верно, дровосеки лес подожгли.

 Так шкурка и сгорела, колдовство закончилось, Арысь-поле приняла прежний вид и рассказала все мужу. Тотчас собрались люди, схватили ведьму и прогнали ее вместе с ее дочерью».

Я прочитала сказку и пожала плечами, ни о какой Жемчужине здесь речи не было. Однако я ясно помнила, что Грег просил найти именно о людях-рысях. Я пересмотрела еще несколько книг, но так ничего и не обнаружила. Через пару часов, окончательно устав от обилия информации, решила перекусить. Пока пила чай, все думала о словах Грега. Он назвал именно Багровую Жемчужину, я не могла ошибиться. И это было связано с племенем славов.

 «Надо в инете поискать,— подумала я.— Может, там что-то есть!»

 Я чувствовала утомление, у меня уже слипались глаза, но я открыла ноутбук и начала просматривать ссылки.

 «Рысь— символ неожиданностей, мгновенных переворотов, прыжков из засады, умения тайное делать явным, а явное относительно долго маскировать. Человек-Рысь обладает огромной силой, у него мягкие кошачьи повадки, но поведение непредсказуемо...»

 «В первой песни дантовского «Ада» восхождению поэта на холм спасения препятствуют три зверя: Рысь, Лев и Волчица. Они олицетворяют три порока: гордость, сладострастие и корыстолюбие. Рысь олицетворяет сладострастие...»

 «Существует очень древнее племя оборотней, это люди-рыси. Они называют себя «славы» и почитают своим Отцом славянского князя Изяслава. Легенда гласит следующее: «Супруга Сварога[12] Лада любила обращаться белой лебедушкой (Лебедь-Сва). И вот как-то розовым туманным ранним утром она опустилась в виде прекрасной птицы на озеро. А на берегу дремал князь Изяслав. Увидел он птицу, не признал в густом тумане прекрасную Лебедь, решил, что это дикая утка, и поднял лук. Но не успел он пустить стрелу, так как Лебедь будто растворилась в тумане, а испуганный князь услышал женский смех. Разгневался Сварог на князя, схватил его и бросил на серп заходящей луны. Зацепился князь кафтаном за острый конец серпа и повис. И начал он умолять Ладу простить его. Ее женское сердце не выдержало, обратилась она белой лебедушкой и полетела к князю, чтобы помочь ему спуститься на землю. Но Сварог так разъярился, наблюдая за этим, что обратил Изяслава в рысь. Прыгнула рысь с серпа, зарычала. Лада испугалась и улетела прочь. А рысь благополучно опустилась на землю и исчезла в лесу. Вот с тех пор и вел князь Изяслав двойную жизнь, пока не умер в довольно преклонном возрасте. Оставил он многочисленное потомство. И все его дети были оборотнями, людьми-рысями».

 Больше мне ничего не удалось найти. Я закрыла ссылки и выключила ноутбук. Было около восьми вечера, но я настолько устала, что казалось, будто уже глубокая ночь. И я больше не могла думать об оборотнях, свойствах вампирской крови, тайных знаниях славов и прочих загадках. Мне нужно было срочно  переклю-читься на что-нибудь другое. И когда я услышала звонок мобильного, то даже обрадовалась. Правда, глянув на дисплей и поняв, что это отец, сразу напряглась. Да, я простила его и уже не чувствовала той злобы в душе, которая так подтачивала меня со времен нашей ссоры, но все еще не могла до конца преодолеть предубеждение.

— Привет, папа,— сказала я.

— Здравствуй!— оживленно ответил он.— Ты одна? Не помешал?

—  Нет, что ты! Грег еще в отъезде. Что-нибудь случилось?

— Я тут встречался с одним человеком... по делу... В общем, я рядом, буквально на соседней улице. Разговор к тебе есть,— сообщил он.

— Могу подойти,— сказала я.

 Не знаю почему, но мне совершенно не хотелось приглашать отца в дом. Видимо, осталось в душе что-то от обиды, и это по-прежнему мешало мне до конца доверять ему. А возможно, подсознательно я обрадо-валась появившемуся поводу выйти из квартиры и таким образом хоть немного развеяться.