Теллурия - Владимир Сорокин

Алексей. Это здорово, что ты не спишь. Я тоже не сплю. И вряд ли вообще засну сегодня. Я не сплю, ты не спишь, они не спят, оно не спит. Ура!

Пауза. Алексей трогает рукой изображение Шан. Она протягивает ему руку. Изображение ее руки встречается с его рукой.

Алексей. Мне вообще-то… плохо. Очень плохо.

Шан. Милый, не надо.

Алексей. Что значит – не надо? Надо – не надо… Мне плохо. Мне очень плохо без тебя.

Шан. Милый. Я сейчас начну расстраиваться.

Алексей. Не надо, прошу тебя. (Раздраженно.) Я не для этого говорю тебе, что мне плохо, чтобы тебе было плохо!

Шан. Милый, я чувствую, что тебе плохо…

Алексей (сильно волнуясь). Мне плохо, но мне плохо не потому, что я вот сейчас лег рядом с тобой, улегся здесь как такое вот эгоистичное греховное бревно, только для того, чтобы промычать вот так: Шан, мне-е-е пло-о-охо-о, помоги-и-и-и мне-е-е-е. Не для этого я здесь, не надо думать про меня так!

Шан. Алеша, я так совсем не думаю…

Алексей. И не надо так думать, Шан! Я просто говорю: мне плохо без тебя! Мне плохо без тебя! Мне пло-хо без те-бя!

Шан. И мне очень плохо, милый.

Пауза.

Алексей. Ну вот… опять как-то по-дурацки все выходит… Получается, что нам только плохо. Бред! Шан, послушай, нет, это не так, все не так! Мне прекрасно, мне здорово, потому что вот ты сейчас здесь, рядом, я вижу тебя и чувствую.

Шан. И я чувствую тебя. Я чувствую даже твой запах, хотя ни разу его реально не вдыхала в себя. Ты пил пиво?

Алексей (нервно смеется). Да! Немного… а как ты… а, бутылку увидела?

Шан. Нет, не видела.

Алексей. Да, я выпил пива. Не знаю зачем… Ждал, когда ты проснешься, и выпил пива. Осуждаешь?

Шан. Совсем нет.

Алексей. У вас ведь сухой закон для молодых?

Шан. Да. До восемнадцати любой алкоголь запрещен.

Алексей. А у нас можно пиво, сухое вино и шампанское. Подмосква!

Шан. Круто у вас в Подмоскве.

Алексей. У вас во Владике круче. У вас есть казино, ецзунхуй[71], игротеки. У нас это давно уже запретили. Еще при первом Государе.

Шан. Ты хочешь поиграть в рулетку?

Алексей. Да нет, я так просто. У вас свободы больше, чем у нас.

Шан. Зато у вас меньше преступность, я знаю. И люди вежливые.

Алексей. Толкаться любят… А у вас – океан. Я его никогда живьем не видел.

Шан. Он красивый. Я купаюсь каждое лето.

Алексей. Круто. Скажи, а ты ходишь в ецзунхуй?

Шан. Нет. Это дорого. Я хожу на дискотеку. И в школе тоже ходила.

Алексей. А у нас в школе западная музыка была запрещена. Это сейчас разрешено, не везде, правда. А тогда это называлось “развратные танцы”.

Шан. Смешно! Развратные танцы. Развратные танцы, раз, два три! Dance, dance, dance!

Алексей. Не могу сказать, что мне нравится, как у вас в ДР танцуют.

Шан. Ну, у вас в Московии медленные танцы. Ты привык, конечно. И песни такие медленные, певучие. Грустных песен много у вас.

Алексей. Нет, ну у нас пляшут здорово. Русская пляска. Я в школе ходил в плясовой кружок, но недолго…

Шан. Я видела русскую пляску много раз. Круто!

Алексей. А мама не пляшет у тебя?

Шан. Нет как-то. Никогда не видела. Она песни помнит русские, поет часто, когда они с друзьями выпивают. Папа поет китайские песни, мама – русские. Вообще, у нас во Владике много разных песен, разной музыки – японцы поют свое, китайцы – свое, русские – свое. У всех свои праздники постоянно. Громкая жизнь! Такая получается дальневосточная симфония! (Смеется.)

Алексей. Шан, можно… я тебя поцелую?

Шан. Можно.

Алексей целует изображение Шан на подушке. Она отвечает ему. Но потом выставляет ладони вперед с улыбкой, сдерживая его.

Алексей (недовольно останавливается). Послушай… а может, нам встретиться в ДРУ?

Шан. Мы же говорили об этом, милый. В Дурку пустят только через восемь месяцев, когда исполнится восемнадцать.

Алексей. А в Барабин не пустят меня.

Шан. Да. Ужасно… Так глупо…

Алексей. Давай, давай помечтаем!

Шан. Ну давай.

Алексей. А в Тартарию? Можно было там?

Шан. Тоже говорили, ты забыл. Между Тартарией и ДР нет прямых рейсов. А на поезде опасно. “Красные разбойники Тартара”, помнишь фильм?

Алексей. Крутая фильма, у нас она запрещена… Да, на поезде опасно. И долго. Через Барабин, ДРУ, Башкирию…

Шан (гладит рукой лицо Алексея). Придется подождать эти восемь месяцев.

Алексей. Да, я все помню. Восемь. Говорено уж… Ужас! (Опускает свое лицо в ладони.)

Шан (вздыхает). Ужас…

Алексей. Черт их всех побери… Где ж нам встретиться? (Со злой усмешкой.) В Теллурии, что ли?

Шан. У ДР нет с ними дипотношений.

Алексей. У Московии есть. Наши знакомые были там.

Шан. Пробировали?

Алексей. Один – да. Там теллур дешевый, не то что у нас.

Шан. Я против наркотиков.

Алексей. Я – тоже. Хотя теллур – больше чем наркотик. Он помогает раскрыться человеку.

Шан. Человек должен сам уметь раскрыться. Как цветок.

Алексей. Ты – мой цветок.

Шан (вздыхает). Теллурия – страна загадочная. Про нее у нас такое рассказывают. У них все бесплатно…

Алексей. Страна как страна. Просто им повезло.

Пауза.

Шан. Алеш, ну ты совсем грустный. Так не надо!

Алексей. Шан.

Шан. Что?

Алексей. Я не грустный. Просто… мне трудно говорить с тобой, когда я тебя хочу. Ты меня мучаешь.

Шан. Алеш, я не мучаю, я… просто мне хочется всегда это растянуть, как праздник. Родители еще долго будут спать, дверь заперта, я одна с тобой.

Алексей (обнимает подушку с изображением Шан). Я хочу тебя!

Шан. Хорошо, милый, как ты скажешь.

Изображение Шан гаснет. Алексей сбрасывает одеяло с кровати, стягивает умницу с подушки и натягивает ее на кровать как простыню. Быстро и нервно раздевается, опускается перед кроватью на колени, трогает кровать тремя пальцами. Во всю растянутую умницу возникает изображение лежащей на кровати голой Шан. Алексей начинает целовать ее тело, затем ложится на нее и овладевает изображением Шан. Они стонут.

Шан. Милый…

Алексей. Любимая…

Пауза.

Шан. Алеша…

Алексей. Люб…лю те…бя.

Шан. Я люблю тебя.

Алексей (ворочается, приподнимаясь). Я… ты… такая…

Шан. Не вставай, подожди. Полежи на мне. Пожалуйста.

Алексей (замирает). Просто я… хочу тебя видеть…

Шан. А я хочу тебя слышать. Твое сердце. Лежи. Чтобы вместе… (Делает громче звук.) Слышишь?

Звуки бьющихся сердец Шан и Алексея.

Алексей. Да.

Шан. Твое бьется сильнее.

Алексей. А твое чаще.

Пауза.

Алексей. Хорошо. Тебе хорошо со мной? Это правда?

Шан. Правда, милый мой.

Алексей. Мне ужасно… ужасно хорошо… (С силой сжимает в объятиях кровать.) Милая моя… самая… самая… моя…

Лежат, гладя изображения друг друга. Проходит время.

Шан. Море, лес или горы?

Алексей. Море. Ты – мое море…

Шан (командует). Гоа.

Вокруг кровати Алексея возникает голограмма морского прибоя и белого песка. Обнявшись, Алексей и Шан лежат как бы в морском прибое. Звучит песня Дорис Дэй “When I Fall In Love”.

Алексей. Шан, что нам делать?

Шан. Милый. Я что-то хочу сказать.

Алексей. Что?

Шан. Только пойми меня правильно.

Алексей. Я тебя всегда пойму.

Шан. Понимаешь, я очень люблю тебя. И буду любить. Но у меня есть…

Алексей. Кто-то?

Шан. Да нет! У меня есть страх.

Алексей. Страх? Чего?

Шан. Страх, что, когда мы встретимся по-настоящему, мы что-то потеряем.

Алексей. Почему?

Шан. Не знаю, может, это глупость. Но так часто бывает у vertu lovers.

Алексей. Это чушь. Чушь! (Смеется, гладя ее изображение.) Наоборот. Мы станем любить другу друга еще сильнее.

Шан. Я боюсь.

Алексей. Не смей. Не смей! Я вот сейчас сяду и буду любоваться твоей красотой. Чтобы вылечить тебя от всех страхов!