Утраченный Петербург - Инна Соболева

Остается добавить, что в 1836 году архитектор Альберто Кавос — сын композитора и капельмейстера Большого — перестраивает интерьеры театра, чтобы улучшить акустику и увеличить зрительный зал. После перестройки театр вмещает до двух тысяч зрителей.

27 ноября 1836 года прошло первое представление обновленного театра: опера Глинки «Жизнь за царя» (Пушкин на нем присутствует, потом вместе с друзьями — Жуковским, Вяземским, Одоевским, Виельгорским — отмечает триумф Глинки). Пройдет шесть лет, и в тот же день, 27 ноября, на сцене столь любимого Пушкиным театра состоится премьера «Руслана и Людмилы» — второй оперы Глинки и первой — на сюжет Пушкина. Но его самого уже больше пяти лет не будет на свете.

Но до этого еще далеко. Пока он в ссылке. Получает письмо от своего старого знакомца Якова Николаевича Толстого. Читая ответ на это письмо, понимаешь, как тоскует поэт по привычной, по близкой ему театральной среде, как недостает ему общения с людьми театра. «Ты один изо всех моих товарищей, минутных друзей минутной младости, вспомнил обо мне. Обними наших. Что Всеволожские? что Мансуров? что Барков? что Сосницкие? что Хмельницкий? что Катенин? что Шаховской? что Ежова? что граф Пушкин? что Семенова? что Завадовский? что весь театр?»

Кто они, эти люди, без которых ему пусто и одиноко? Начну с адресата письма. Будучи на восемь лет старше Пушкина, Яков Николаевич успел поучаствовать в Отечественной войне и, как большинство русских офицеров, «напитался» во Франции духом свободы, равенства и братства. Вскоре по возвращении на родину вступил в Союз благоденствия, а в марте 1819 года стал одним из организаторов и председателем общества «Зеленая лампа». На допросах следственной комиссии по делу декабристов члены этого общества отрицали даже малейший интерес к политике, утверждая, что занимались только проблемами литературы и театра. На самом деле политика (во всяком случае, откровенные, а значит, непозволительно смелые разговоры о политике) занимали членов «Зеленой лампы» не меньше, чем обожаемый ими театр. Во время арестов и допросов Толстой был за границей. Вернуться отказался. Уже во второй половине тридцатых годов ему, отлично знающему Францию, вхожему в лучшие дома Парижа, предложили «искупить вину перед Отечеством» — стать агентом русского правительства во французской столице. Был он человек умный и проницательный. Работой его остались весьма довольны.

Первого января 1837 года Толстой приехал в Петербург. Встретился с Пушкиным. Разговаривали долго — было что вспомнить. Главной темой были «Стансы» Пушкина. Он написал их в 1819 году и тем навсегда сохранил для истории имя Якова Толстого.

Зевес, балуя смертных чад,Всем возрастам дает игрушки:Над сединами не гремятБезумства резвые гремушки.Ах, младость не приходит вновь!Зови же сладкое безделье,И легкокрылую любовь,И легкокрылое похмелье!До капли наслажденье пей,Живи беспечен, равнодушен!Мгновенью жизни будь послушен,Будь молод в юности твоей!

Разговор о «Стансах» происходил 20 января, 27-го состоялась дуэль.

Есть и еще стихотворение, обращенное к Толстому, — часть ответа на письмо, с которого я начала рассказ про Якова Николаевича.

В изгнаньи скучном, каждый часГоря завистливым желаньем,Я к вам лечу воспоминаньем,Воображаю, вижу вас:Вот он, приют гостеприимный,Приют любви и вольных муз,Где с ними клятвою взаимнойСкрепили вечный мы союз,Где дружбы знали мы блаженство,Где в колпаке за круглый столСадилось милое равенство,Где своенравный произволМенял бутылки, разговоры,Рассказы, песни шалуна;И разгорались наши спорыОт искр и шуток и вина.

Вот теперь проще разобраться со списком, который был частью того же письма, что и стихотворение.

Итак, вопрос первый: что Всеволожские? Пушкин имеет в виду братьев Александра и Никиту, сыновей камергера двора Всеволода Андреевича Всеволожского, одного из богатейших людей своего времени, прозванного «петербургским Крезом». Старший, Александр, — участник Отечественной войны, командовал ополчением, которое собрал, вооружил и обмундировал отец; во время зарубежных походов отличился в сражениях при Лейпциге, Данциге, Париже. Вернувшись в Петербург, бравый гвардейский офицер стал чиновником, со временем — камергером, как и отец. Член общества «Зеленая лампа». Любопытно, что свою страсть к театру Александр Всеволодович передал одному из сыновей. Иван Александрович станет директором Императорских театров, одной из самых заметных персон в деле, которое сейчас назвали бы театральным менеджментом.

Младшего из братьев, Никиту, можно назвать если не другом, то близким приятелем Пушкина. Они познакомились в Коллегии иностранных дел, куда Пушкин был направлен после окончания Лицея, а Всеволожский к тому времени успел прослужить почти два года. Он, как и старший брат, был любителем и знатоком литературы и театра. Так что интерес его к Пушкину вполне понятен. В квартире Никиты (он жил тогда в доме № 35 по Екатерингофскому проспекту, ныне проспекту Римского-Корсакова) собирались участники «Зеленой лампы». На доме установлена мемориальная доска: «В этом доме бывал в 1819–1820 гг. А. С. Пушкин на собраниях литературно-политического кружка «Зеленая лампа»». Текст правдив лишь отчасти. Дом дважды был капитально перестроен, от пушкинских времен сохранилось совсем немного. Так что «приют гостеприимный», о котором вспоминает Пушкин в послании к Толстому, тоже можно считать утратой, пусть официально и не признанной.

Н. В. Всеволожский

У Всеволожского собирались по большей части молодые гвардейские офицеры — гусары, уланы, егеря. Но были и штатские, в том числе Пушкин и Дельвиг. Читали стихи, обменивались мнениями о театральных постановках — все члены кружка были страстные театралы. Заседания обычно кончались веселыми попойками. Такими веселыми, что бурная жизнь Пушкина в кругу великосветских кутил и буянов серьезно беспокоила его друзей. Константин Николаевич Батюшков писал Александру Ивановичу Тургеневу: «Не худо бы Сверчка запереть в Геттинген и кормить года три молочным супом и логикою… Как ни велик талант Сверчка, он его промотает…». Опасения были небезосновательны: в 1820 году, перед ссылкой, Пушкин «полу-продал, полу-проиграл» Всеволожскому в карты рукопись своих приготовленных к печати стихов. Выкупить ее удалось только в 1825 году. Пушкинисты называют эту рукопись «тетрадью Всеволожского». Сейчас она хранится в Пушкинском Доме.

А вот что касается опасений Батюшкова и других старших друзей. Тревожиться им следовало бы не столько о пагубном влиянии на Пушкина кутежей и очаровательных, притом весьма легкомысленных молодых актрис, сколько о последствиях его умонастроений (не потому, что были они дурны, а потому, что могли привести — и привели в итоге — к самым печальным последствиям).

Я люблю вечерний пир,Где веселье председатель.А свобода, мой кумир,За столом законодатель.

Именно свобода, равенство, уничтожение тирании были главными темами разговоров о политике, без которых не обходилось ни одно заседание «Зеленой лампы». Оно и неудивительно: членами общества были будущие декабристы Сергей Петрович Трубецкой, Федор Николаевич Глинка, Александр Андреевич Токарев. Имя Никиты Всеволожского тоже упоминается в докладе Следственной комиссии по делу декабристов: «В 1820 году камер-юнкер Всеволожский завел сие общество, получившее свое название от лампы зеленого цвета, которая освещала комнату в доме Всеволожского, где собирались члены. Оно политической цели никакой не имело… В 1822 году общество сие, весьма немногочисленное и по качествам членов своих незначащее, уничтожено самими членами, страшившимися возбудить подозрение правительства».

Ну, это как посмотреть. Кто-то страшился, а кто-то и не очень.

В Большом театре, этом храме всех членов «Зеленой лампы», произойдет событие, которое переполнит чашу терпения императора, и без того настроенного против строптивого поэта. В апреле 1820 года до Петербурга дошло взбудоражившее столицу известие: в Париже Пьер Луи Лувель убил наследника французского престола герцога Беррийского. (Любопытная подробность: произошло это, когда Шарль-Фердинанд Бурбон, герцог Беррийский, выходил из театра.) Пушкин раздобыл литографированный портрет убийцы и расхаживал по театральному залу, демонстрируя не столько портрет, сколько собственноручную надпись на нем: «Урок царям». Александру не замедлили донести об этой демонстрации — 6 мая Пушкин отправился в ссылку.