Назия просит обойтись без поминок - Таха Кехар
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Что ж, теперь вы знаете, – недовольно прошептал Салман. Он встал, взял свою сумку и закинул ее на плечо. – Полагаю, мне стоит уйти.
– В смысле? – спросил Салим, снисходительно ухмыляясь. – Не будете меня гипнотизировать?
– Мне показалось, вы потеряли мотивацию для участия в гипнотерапии… – пробормотал Салман.
– Поверь мне, Наранг-сахиб, – фыркнул Салим, – даром мне не сдались деньги Назии. Может, Долли с Фаридом они и были нужны. Но даже эти двое решили промолчать о ее маленькой хитрости.
Салман уставился на него, потеряв дар речи.
– Мне не нужен гипноз, чтобы рассказать тебе то, что ты сегодня услышишь, – продолжил Салим. Он сделал паузу, чтобы сделать затяжку, подавил приступ кашля, а затем послал Салману недобрый взгляд: – Вайзе, я удивлен твоей реакцией. Я думал, Назия тебе уже все выложила как на духу, когда проходила эту твою терапию.
– Что именно выложила?
– Расслабься, Салман. Сейчас все поймешь. Но сперва ты мне должен сказать, что Назия тебе говорила обо мне.
– Я не могу рассказать этого, Салим-сахиб. Иначе нарушу врачебную тайну.
– Она сказала, что я бросил семью? Сказала, что я инсценировал свое исчезновение? Что мое тело лежит в джутовом мешке? Что меня запытали до смерти в казематах партии?
Не желая раскрывать ничего из того, чем с ним делилась Назия, Салман предусмотрительно ответил на вопрос Салима холодным молчанием, но все же снял сумку с плеча и сел на свое место. Он был готов его выслушать.
– У Назии было богатое воображение, – усмехнулся Салим. Молчание Салмана не задело его, наоборот, он посчитал это подтверждением своих догадок. – Ее воображение меня и спасло.
– Что вы имеете в виду? – спросил Салман, сбитый с толку заявлениями Салима.
– По сей день не верится, что Назия смогла так надежно укрыть этот секрет в своем сознании. Мне казалось, что она всяко растрепала бы его на гипнотерапии. Она ведь показала, что равнодушна к нашему браку, отдав сари моей матери горничной. Почему бы ей и наш секрет тебе не рассказать? Поэтому я попросил Фарида копнуть под тебя. Я хотел узнать о тебе побольше, чтобы понять, кто знает мой секрет. Но, кажется, она унесла его в могилу. Видимо, до каких-то уголков сознания не под силу добраться даже гипнотизеру.
– Какой секрет?
– Мне нужно им с кем-то поделиться, особенно с учетом того, чего Назия пыталась добиться сегодняшней вечеринкой.
– И чего она пыталась добиться?
– Пыталась заставить нас забыть ее в обмен на взятку. Но я не смогу ее забыть, пока не поделюсь с кем-нибудь секретом, который она спрятала глубоко в сознании и в итоге унесла в могилу.
– Я слушаю – что за секрет?
– Позволь пояснить, – сказал Салим как бы между прочим. – Назия, вероятно, упоминала, что до того, как присоединиться к ДМК, я активно занимался политической работой с молодежью. Я был студенческим лидером, идеалистом, который не хотел иметь ничего общего с террором, который распространялся по Университету Карачи как болезнь. Я просто хотел справедливости, чтобы другим не пришлось проходить через то, что пережила моя семья из-за того, что наши корни были не на земле синдхов, а в одном из так называемых туземных княжеств[20] Индии. Я всего лишь хотел равноправия для представителей моей диаспоры. Но в тысяча девятьсот восемьдесят шестом все внезапно пошло наперекосяк. Я помню, как пришел на публичный митинг в парке Ништар и вооруженные активисты ДМК стали стрелять в воздух. Позже я узнал, что некоторые из них разбили стекла в будке автодорожной полиции и закидали камнями бензоколонку у развязки Гурумандир. Я не одобрял подобного вандализма, но решил промолчать. Но затем Алтаф-бхай сделал кое-что, что меня шокировало. На новостной конференции Пресс-клуба Хайдарабада он велел мухаджирской молодежи собирать оружие. И следующие несколько месяцев я наблюдал, как в Карачи творят беспредел, террор и беззаконие мои же люди. Затем настал момент, когда военная верхушка партии стала требовать лицензию на оружие для молодых активистов.
– Какое это имеет отношение к секрету, который хранила Назия? – раздраженно спросил Наранг.
– Я познакомился с Назией в тысяча девятьсот восемьдесят восьмом. Как ты уже, вероятно, знаешь, я был несколько месяцев обручен с ее лучшей подругой и соседкой Пино. Хотя я и согласился взять Пино в жены, я понимал, что мы не подходим друг другу. Но моим родителям сказали, что если я женюсь, то меня наконец перестанут мучить кошмары.
– Какие кошмары?! – выпалил Салман.
– Каждую ночь мне снилось, что я иду по Бернс-Роуд: в одной руке я держу пистолет, другая испачкана кровью. Когда я смотрю по сторонам, то вижу тела невинных детей, раскиданные по обочинам, и мне приходится ступать осторожно, чтобы случайно не наступить на оторванную конечность или отрубленную голову. Каждую ночь я просыпался с криком, увидев эту мясорубку.
– Почему же вы тогда женились на Назии?
– Она пришла ко мне в университет спустя пару дней после помолвки. Категорично спросила, люблю ли я Парвин. «Не знаю», – сказал я ей. «Зачем тогда женишься, раз не любишь?» – строго спросила она. Она выглядела разозленной, но я не рассердился на нее. Она отчаянно хотела защитить подругу. Я понял, что ей можно доверять, и рассказал о своих кошмарах. «Знаешь, почему я решил сразу после выпуска вернуться в университет и преподавать? – спросил я. – Я пришел убеждать студентов не браться за оружие». Когда я договорил, лицо Назии было мокрым от слез. «Мне тоже снятся кошмары, – призналась она и взяла мои руки в свои. – Я вижу, как он заходит в нашу с сестрой детскую и пытается вытащить ее из кровати». И Назия рассказала, как брат их отца пытался изнасиловать Наурин, когда ей было восемь. Назия видела, как он отвел Наурин к себе в комнату, и, хотя каким-то образом умудрилась спасти сестру, себя она не спасла. Когда Назия, наконец, набралась сил рассказать матери о том, что дядя с ней сделал, остальные родственники заявили, что девчонка просто все придумала. Только мать Назии не стала слушать отговорок деверя, она полностью поддержала дочь. И из-за этого вся семья отвернулась от нее.
– Назия никогда не говорила об этом на наших сеансах, – сказал Салман. – Откуда вам знать, что это правда?
– Я не пытаюсь указать на изъяны твоего метода. Я просто рассказываю, что знаю. В
