Рассказы-2 - Теодор Старджон

— Зачем? — удивился он, протискиваясь между мною и кирпичной стенкой. — Их всего восемь. — И смело шагнул им навстречу.

Я поднял что-то, подкатившееся к ногам. Оказалось, это обломок кирпича. Тут меня ударило в грудь — видимо, второй его половинкой, да так сильно, что я вскрикнул. Высокий буркнул, чтобы я погасил фонарик, а то стою как живая мишень. Я послушался и когда глаза привыкли к сумраку, заметил силуэт мужчины в дальнем конце переулка, за большим мусорным баком. Он держал нож с руку длиной; занес его для удара, когда мимо проходил высокий. Я запустил в мужика кирпичом и попал точно в темечко. Услышав, как тот грохнулся наземь, а нож со звоном покатился по мостовой, высокий даже не обернулся. Он миновал одного из распластавшихся на стене так, словно забыл о нем. Однако он ничего не забыл: схватил того за обе лодыжки, оторвал от стены и ударил им, словно цепом, по второму, притаившемуся рядом. Они проехались пузом по переулку, сбив с ног остальных членов шайки.

Незнакомец, уперев руки в бока, поглядел немного на кучу-малу, оглашавшую переулок ругательствами. Он даже не запыхался. Я стал рядом с ним. Нападавшие один за другим поднимались на ноги и ковыляли кто куда. Одна из женщин завопила что-то — наверно, ругательства; слова было не разобрать. Я навел на нее луч фонарика, и она тут же заткнулась.

— Цел? — спросил высокий.

— Грудь кирпичом промяли, только и всего, — ответил я. — Но вмятина сойдет за вазу для фруктов, когда лежишь.

Рассмеявшись, он повернулся к нападавшим спиной и повел меня из переулка тем же путем, каким вошел туда. Тут мы и познакомились. Он назвался Воргидиным с Вексфельта. Я представился и сказал, что разыскиваю вексфельтиан, по не успел объяснить, зачем — слева вдруг открылась здоровенная дыра, кто-то прошептал: «Скорей, скорей». Воргидин легонько подтолкнул меня в спину и произнес: «Полезай, Чарли Бэкс, житель Террадвы». И я очутился в дыре, тут же споткнулся о невесть откуда взявшиеся ступеньки и спустился по ним. Сзади захлопнулась тяжелая дверь. Забрезжил тусклый желтый свет. Показался коротышка с блестевшими, словно промасленными, усами и кожей оливкового цвета. «Черт возьми, Воргидин, — проворчал он, — я же просил тебя не соваться в город, если жизнь дорога». На это Воргидин откликнулся так: «Это Чарли Бэкс, мой друг». Коротышка осторожно шагнул вперед и стал ощупывать Воргидина, проверяя, все ли кости целы. Тот со смехом отогнал его.

— Бедняга Третти! Вечно ты всего боишься. Оставь меня в покое, суета несчастный. Поухаживай лучше за Чарли. Он принял удар, предназначавшийся мне. Коротышка пискнул что-то в ответ, в мгновение ока расстегнул на мне рубашку, вынул из моих рук фонарь и направил на синяк. «Твоя новая девушка обалдеет от его переливов», — заметил Воргидин, а Третти молниеносно отыскал нужное снадобье и сбрызнул мне грудь чем-то освежающим. Боль сразу отступила.

«Чем порадуешь?» — спросил Воргидин, и Третти перенес лампу в соседнее помещение. Оно было завалено тюками и ящиками. Я разглядел кучу тридеокассет, в основном с музыкой и пьесами, но находилась среди них и пара-тройка романов. Остальное было, чаще всего, в одном экземпляре. Воргидин поднял двадцатикилограммовый ящик, крутанул его в руках, ища ярлык, и прочел:

«Молярный спектроскоп».

Поставив ящик на место, он сказал:

«Мы таким барахлом обычно не пользуемся, однако хотим знать, что творится на свете, далеко ли шагнула жизнь. Иногда наши товары превосходят здешние, иногда уступают им. Нам просто хочется сравнить их». Он вынул из кармана пригоршню камешков, засверкавших так, что глазам стало больно. А один, голубой, светился сам. Воргидин взял руку Третти, притянул к себе, насыпал ему полную ладонь самоцветов и спросил: «За все, что здесь есть, этого хватит?». Меня так раззадорило, что я огляделся, подсчитал в уме примерную цену сваленных в комнате товаров: они не стоили и сотой доли одного только голубого камня. Третти от изумления вытаращил глаза. Он потерял дар речи. Воргидин тряхнул головой, расхохотался и сказал: «Ну, ладно», — снова запустил руку в карман штанов и выудил еще несколько камушков. Мне показалось, что Третти вот-вот расплачется. Так оно и случилось — он залился слезами.

Потом мы сели перекусить, и я поведал Воргидину о том, каким ветром меня занесло на Лэте. Он сказал, что мне лучше всего ехать с ним. Куда, спросил я. На Вексфельт, ответил он. Тут настал мой черед расхохотаться. Воргидин уставился на меня в недоумении. Я пояснил, что уже давно ломаю голову над тем, как заставить его сказать это. Тогда он тоже засмеялся и ответил, что я нашел самый лучший способ, даже два. «Во-первых, я твой должник, — напомнил он и кивнул на дверь в переулок. — Во-вторых, тебе на Лэте и до утра не дожить». Я поинтересовался, почему, ведь мне много раз доводилось видеть, как люди, еще полчаса назад дравшиеся не на жизнь, а насмерть, мирно лакают виски из одной бутылки. Но Воргидин заявил, что на сей раз дело обстоит иначе. Вексфельтианам здесь помогают только их сопланетники. На Лэте обычай такой: выручил вексфелтианина — значит, сам стал таким же. Тогда я спросил, почему у местных жителей зуб на соотечественников Воргидина. Тог перестал жевать и долго смотрел на меня непонимающим взглядом. Потом его осенило: «Ты, видно, ничего о нас не знаешь, да?». «Почти ничего», — признался я. Тут он говорит: «Вот и третья веская причина свозить тебя к нам».

Третти распахнул двойные двери в дальнем конце склада. За ними, вплотную к другим, точно таким же, стоял фургон.

— Мы загрузили в него ящики и забрались в кабину. Воргидин сел за штурвал. Третти поднялся на приступок, прильнул к окулярам и стал крутить какую-то рукоятку. «Перископ, — пояснил Воргидин. — Снаружи он смотрится как флагшток». Третти помахал нам рукой. По его щекам опять текли слезы Наконец он щелкнул рубильником и наружные двери распахнулись. Фургон выскочил из склада, и двери тут же захлопнулись. Дальше Воргидин ехал как старая дева. Стекла у фургона были односторонние, и я спросил себя, что подумали бы толпами шатавшиеся по улицам алкоголики и извращенцы, если бы им удалось заглянуть внутрь. «Чего они опасаются?» — обратился я к Воргидину. Он не понял, пришлось пояснить: «Если люди гуртом нападают на одного, значит, они его боятся Так что же, по их мнению, ты мог у них отнять?». Он усмехнулся, сказал: «Приличия», — и замолк до самого космопорта.

Звездолет вексфелтианина стоял в нескольких милях от главного здания где-то у черта на куличках, на самом краю взлетного поля близ рощицы. Около него пылал костер. Но когда мы подъехали ближе, оказалось, что костер полыхает не рядом с кораблем, а под его днищем. Рядом толпилось человек пятьдесят: в основном женщины и по большей части пьяные. Одни плясали, другие бесцельно бродили, пошатываясь, третьи подбрасывали дрова в костер. Звездолет стоял вертикально, как ракета из старинной сказки, работавшая на химическом топливе. Воргидин буркнул: «Идиоты!» и повернул что-то, висевшее на запястье. Звездолет зарокотал, и толпа с криками бросилась врассыпную. Потом из-под днища вырвался мощный столб пара, головешки разметало во все стороны, и на взлетной площадке воцарилась неразбериха: люди метались, спотыкаясь и падая, вопили, а сновавшие туда-сюда воздушные челноки и автомобили врезались друг в друга. Наконец все стихло, и мы подъехали к звездолету. В днище открылся продолговатый люк, высунулась лебедка. Воргидин зачалил фургон, жестом скомандовал мне забраться в кабину, сел за штурвал, пощелкал тумблерами на приборной панели, коснулся браслета на запястье. И фургон въехал внутрь звездолета.