Наследница мага смерти. Лорд Хаоса (СИ) - Таис Сотер

арэнаи. Итого два часа. Что страшного может сделать мне беспомощный сигил, закованный в антимагические браслеты? Разве что вывести из себя бессмысленной болтовнёй, но ведь я не глупый ребёнок, что вестись на провокации и подначки мага хаоса.

Но прошло всего лишь десять минут, с тех пор, как ушел Эрик, а я уже успела потерять последние крохи своего хладнокровия. Напряжение последних нескольких часов давало знать, и скапливающиеся где-то глубоко внутри злость и страх, не находя выхода наружу, создавали гремучую смесь, грозящую в любой момент взорваться. Не находя себе покоя, я металась из стороны в сторону, пока не остановилась перед Асетом Орани, глядя на него сверху вниз горящими глазами:

— Ты ошибся, сигил.

— Ошибся с чем? — дружелюбно спросил маг хаоса, кажется нисколько не обеспокоенный своим незавидным положением.

— Со своим экспериментом. Пытаясь сделать из боевых магов метаморфов-перевёртышей, ты упустил одну важную деталь.

— Ты хочешь поделиться со мной своим открытием? — хмыкнул Асет. — Раз уж ты украла мои записи о трансформации арэнаи, я надеюсь, что ты их использовала с толком.

— Почему бы не поделиться? — желание утереть нос сигилу было сейчас гораздо сильнее, чем чувство осторожности. — Тем более ты этим воспользоваться не сможешь. Чтобы исправить твою ошибку, нужно быть арэнаи, или ментальным магом, а лучше то и другое вместе.

— Тогда мне повезло, что у меня есть ты, — блеснул зубами в улыбке Асет.

Опустившись на пол рядом с магом хаоса, я с болезненным любопытством впилась в спокойное лицо сигила, пытаясь найти в нём… что? Я не знала. Отведя глаза, я начала говорить, найдя в своём враге того единственного слушателя, кто мог понять меня:

— Твои теоретические выкладки, признаюсь, были великолепны — я многое узнала, в том числе и о природе боевых магов — точнее, о том, кем мы можем быть. И да, ты добился своего — я прониклась твоими идеями о возрождении древних метаморфов, магов, чьи возможности изменения безграничны. Эта легенда… бесподобна, и мне захотелось стать её частью. И тогда я стала думать, о том, что ты делал со мной, делал с Эйнаром — ты пытался заставить тело забыть о том, что у него есть форма, неизменная и застывшая, что есть границы, переступить которые невозможно. Ты делал это с помощью боли, с помощью страха — заставляя меняться, чтобы выжить…

— Как когда-то делали твои далёкие предки — пожал плечами сигил. — Обучение арэнаи всегда было связанно с риском.

— И кое чего ты добился, по крайней мере с Эйнаром. Расшатав баланс его тела, ты заставил жизненные меридианы поменять своё положение, изменив их соответственно природе зверя. Навыки целителя, я полагаю, тебе сильно пригодились — чтобы превратить одно в другое, нужно хорошо представлять, с каким материалом придётся иметь дело. Ведь для этого тебе был нужен тот волк, и для этого ты изучал свойства и возможности моего организма? Чтобы понять, как мы устроены, что делает нас не просто людьми, а живым оружием в человеческой оболочке.

— Я был очень хорошим магом жизни, пока не решил изменить профиль. И, признаюсь, мне было очень интересно заглянуть за покров тайны, который был создан вокруг непобедимых арэнаи. У вас очень необычная физиология, ты ведь знаешь это?

Я пожала плечами, отметая вопрос.

— Нам всегда говорили, что дух важнее, чем тело. Я считала это просто некой философией, которая позволяет внушить молодым магам уверенность в своих силах. Но только сопоставив твои записи и свои познания в ментальной магии, я поняла, что наставники имели ввиду нечто большее. Мы другие, действительно другие — но отличается не только плоть и кровь, но и тонкие структуры нашего сознания. Чтобы выдержать боевую трансформацию, наши предки были вынуждены изменить и свой разум — сделав его гибче, подвижнее, чтобы боевой маг, полностью изменив своё тело, став кем-то другим, не сошел с ума, не забыл, кто он есть. У этого дара и другая сторона — арэнаи уязвимы перед ментальной магией, почти беззащитны. Ты просто не мог этого знать — а видеть тебе было не дано.

— Так чего же Эйнар не указал мне на мою ошибку? Или он предпочел быть искалеченным?

— Мой брат хороший практик, а не теоретик. Судя по тому, что он выжил, Эйнар всё же инстинктивно пытался приспособиться к новому телу с его особенностями. Но вы оба били в слепую — метаморфы же, изменяя свои тела, точно знали, каким образом им нужно менять и энергетические потоки сознания.

— А ты поняла их секрет… — протянул Асет.

— Сомневаешься? — с вызовом спросила я.

— О, ты очень способная девочка, иначе мой старый друг Хель едва ли бы обратил на тебя внимание. Полагаю, ты знаешь о его собственных экспериментах юности?

— Морой. Он создал морой.

Жуткие, пугающие существа, лишь внешне схожие с людьми — но гораздо сильнее, безжалостнее, и опаснее, чем кто-либо из смертных. Твари, не имеющие чувств, и ведомые лишь одним желанием — жаждой горячей крови, и чья она будет, животного или человека, для них было не так уж важно.

— К сожалению, я не превзошел своего учителя, — расстроено сказал Асет, — у него, знаешь ли, тоже были проблемы с контролем созданных им существ. Если бы я мог, я бы конечно, проконсультировался с Хелем, но наши отношения не очень хороши.

Я кивнула, на секунду забыв о своей ненависти к сигилу. Ученый-экспериментатор во мне сочувствовал Асету Орани, не имевшему возможности изучить опыт своего предшественника.

— Именно его провал навёл меня на мысль, что причина неполноценного изменения Эйнара лежит именно в ментальной плоскости.

— Ну надо же, — рассмеялся Асет, — мне утёрла нос девчонка, которая даже не разменяла сотню лет. Но я не расстроен — я восхищен. И должен признать, что мои действия в отношения тебя были очень поспешны: гораздо больше выгоды для меня было бы, если бы ты стала моим ассистентом, а не только…

— Подопытной?

— Материалом для изучения. Утоли моё любопытство, юная леди: ты уже пробовала воплотить в реальность свои открытия? Ты пробовала… изменение метаморфов?

— Мой напарник… — начала я, но тут же прервала себя.

Глупо открывать столь много своему врагу, пусть и беспомощному сейчас. Я хотела только уязвить Орани, а вместо этого приоткрыла ему свои проблемы. Я так и не открыла Анхельму свой интерес к эксперименту Орани — чувствовала, да нет, даже знала, что он не поймет. Отберёт бумаги, скажет, чтобы выкинула дурные мысли из головы, чтобы не прыгала выше головы. И будет в чем-то прав — ведь всё, что исходит от такого