Древняя Греция. От Геракла до Перикла - Савельев Андрей Антонович

Аспасия

Вот и все, что привнес Перикл в государственное устройство Афин. Масштаб его реформ, как мы видим, ничтожен, их значение несущественно и какого-то заметного «демократизма» мы в них обнаружить не можем. «Демократизм» на самом деле был по форме выдумкой, а по сути – хаосом, к которому пришли Афины, превратив демос в охлос, а демократические институты, присущие традиционным формам правления, – в имитацию. Смешно читать утверждения историков о том, что в результате реформ Перикла «демос взял власть в свои руки». Демос, напротив, отдал власть демагогам, которые втянули его в войну с трагическим финалом, а на лучших людей Афин обрушили бессистемные репрессии.

Демократии в ее «афинском» смысле сопутствует коррупция и моральное разложение – это «век Перикла» подтвердил очень основательно, и на примере ближайших сподвижников реформатора. Да, Периклу пришлось восстанавливать пришедший в упадок город, получая средства на это от подневольных союзников. Ласкающий глаз Парфенон и весь комплекс зданий Акрополя – это деяние Перикла. На возведении которых немало нажились подрядчики. Среди них оказался и скульптор Фидий, которого заподозрили в присвоении золота, отпущенного на огромную скульптуру Афины, и заключили в тюрьму, где он и умер. На излете своей жизни Перикл и сам получил обвинения в произвольных тратах союзной казны, которая расходовалась на ведение войны. А в начале войны со Спартой Перикл предпринял внешне очень патриотичный, а по сути очень хитроумный, план – отдал свои владения, которые должны были подвергнуться разорению, государству.

Может быть, Перикл был образцом нравственного поведения, и тем самым завоевал авторитет у сограждан? Напротив, его противники не давали забыть о том, что он сожительствует с чужестранкой Аспасией, брак с которой не мог быть официальным. Но ради этого сожительства Перикл бросил свою жену и уже взрослых детей. Аспасия была обвинения в нечестии, но под личным давлением Перикла суд ее оправдал.

Перикл «прославился» святотатством, причиной которого была ненависть афинян к спартанцам. Когда фокидяне захватили Дельфы (вместе с общеэллинской сокровищницей пожертвований святилищу), спартанцы его освободили и вернули жрецам. Но как только спартанское войско вернулось в Лакедемон, Перикл отправился в Дельфы с афинским войском и вернул святилище под контроль своим союзникам фокидянам. Захват Дельф Афинами (через союзников) фактически означал противопоставление общеэллинскому патриотизму, присвоение одним городом общего очага греческой цивилизации.

Знаменитая «надгробная» речь Перикла, которую пересказывает Фукидид, многое говорит как о Перикле, так и о «демократии». Формально Перикл прославляет Афины и граждан, которые отдали свои жизни за родной город – принесли в дар ему свою жизнь. При этом Перикл (в изложении Фукидида) допускает интересный оборот: он хвалит павших героев за то, что они отказались от наслаждения богатством, а также от надежды разбогатеть (сохранив жизнь). Отсюда следует, что главным ориентиром афинского общества и его лидера Перикла в мирное время было именно богатство и наслаждение от обладания этим богатством. Тем самым, нравственный поступок в глазах этого общества может быть только коллективным и совершенным в условиях крайней опасности для полиса в целом. Это своего рода патриотизм эгоистов, которые идут на все, чтобы отстоять свое право на социальные условия, обеспечивающие им (их наследникам) богатство и наслаждение – «афинскую мечту». Это совершенно иной мотив, в сравнении с тем, который проявляли гомеровские герои. И Перикл решительно отдает предпочтение героизму соотечественников, приравнивая его к героизму гомеровских времен. И предлагая славить современных героев, отставив в сторону предания Гомера.

В превосходной характеристике Фукидида, единственного из древних, кто дает Периклу высочайшую оценку и выделяет его из ряда политиков того периода, содержится намек на общее состояние дел в «демократических Афинах». Фукидид говорит о том, что Перикла ценили за несомненную неподкупность. Из этого следует, что «подкупность» – это извечное подозрение на счет политика, которое было присуще афинянам.

Что касается других авторов, то такие авторитеты, как Платон и Аристотель, вовсе не видели какой-то особой значимости Перикла. Напротив, причисляли его к ряду демагогов, виновных в деградации демократии. Лишь склонный к фантазированию Плутарх стал продолжателем позитивной мифологизации фигуры Перикла. Кстати, ему же принадлежит двусмысленное утверждение, что Перикл был внешне похож на тирана Писистрата, и это затрудняло ему политическую деятельность, ибо афиняне, якобы, боялись тирании. Скорее всего, Плутарх был введен в заблуждение идеализированной скульптурной презентацией внешности Перикла, которая была для Греции универсальной, а оттого сходны были лики не только политиков и героев, но и богов. Но даже если представить, что Плутарх не ошибался, то его заявление следует истолковать, исходя из судьбы самого Перикла: гражданам Афин он мог напоминать «золотой век» Писистрата, и это было явно на пользу Периклу. Увы, его поступки далеко не всегда соответствовали божественному облику.

Алкивиад и абсурд демократии

Политическим преемником Перикла можно считать Алкивиада, который воспитывался в его доме, будучи сыном близкого друга Перикла, погибшего в битве при Коронее, и двоюродным племянником Перикла (двоюродного брата матери Алкивиада). В личности Алкивиада авантюризм «народного» политика проявился в таком масштабе, который был неведом даже Периклу. И его усилиями гегемония Афин приходит к окончательному краху.

Пример Алкивиада – это уже пример не столько демократизма, сколько извращенной формы патриотизма, которая при других обстоятельствах могла бы объясняться проблемами, связанными с неразделенной любовью к Родине, а в данном случае – ущербностью афинского полиса, где патриотизму, как это ни покажется кому-то странным, места не было. Собственно слова «патриотизм» у греков не существовало, но существовала установка «сражаться за Отечество», исходящая еще от гомеровских героев и вложенная в уста троянца Гектора.

Мы прекрасно знаем, что Отечество не ограничивается территориальным признаком. Оно также связано с определенной традицией и родовыми связями, которые притягивают человека и возбуждают в нем чувство ответственности и желание защищать родной полис от врагов. Если же полис погружен в кризис, смуту, захвачен неизвестно откуда взявшимися демагогами и проходимцами, то в чем может быть выражена любовь к Отечеству? Куда подвигнет патриота «любовь к родному пепелищу, любовь к отеческим гробам»? Если традиция растоптана, если родовые связи подорваны, что должно было связывать древнего грека со своим полисом? Остаются только имущественные интересы и привилегии гражданина? Но это может входить в противоречие с задачей восстановления «аутентичности» условий жизни, идентичности сложившемуся образу Родины. Какими путями?

Афины свой «полисный патриотизм» получили от Солона – от его призывов покорить о. Саламин, которые он облекал в поэтическую форму. Вторая война, призывы к которой повысили популярность Солона, – Первая Священная война за контроль над Дельфами и их сокровищницей. Реформы Солона получили популярность, скорее всего, благодаря именно этой – удачной – экспансии. Провались она – и не было бы ни реформ Солона, ни его славы, вписанной в историю Древней Греции. От Солона деградация афинского общества пришла к Периклу, а от Перикла – к Алкивиаду.

Продолжая авантюристические традиции «века Перикла», Алкивиад выступал против Никеева мира, потом создавал новую антиспартанскую коалицию, которая потерпела поражение в битве при Мантинее (418 г. до н. э.). Он ратовал за организацию афинской экспедиции на Сицилию, где должна была возникнуть новая «кормовая база» для продолжения противостояния со Спартой и ее союзниками.