Военно-медицинская акаМЕДия - Михаил Орловский

Ой, зря.

Должников пережил всё. И танковые войска. И разорвавшийся рядом во время учебки снаряд. И контузию от удара об БТР. Но построения курса он выдержать не смог. Мощнейший перегар из восьмидесяти двух глоток, ночевавших на курсе, добил несчастного полковника ОТП.

Лекция 56 ПРО СЛУЧАЙНОСТЬ

Клизму переносит хорошо, матерится шёпотом.

Разумеется, полковник Должников долго и рассеянно плевался, утром докладывая случившееся одному из замов начальника Акамедии. Последний в ответ качал головой, хватался за пустую кобуру и клялся в жестоком наказании всего состава курса, вплоть до уволенных и больных. Самом строгом наказании. Получив заверенное обещания от генерала, Должников убыл на свою кафедру, а замначак (так ещё именовался заместитель начальника Акамедии) набрал номер нашего курсового офицера (по совместительству своего давнего приятеля и протеже) и негромко сказал: «Дима, ну будьте впредь поаккуратнее». На этом инцидент и кончился.

Моя же персона оказалась вдалеке от всех этих академических распрей и ни о слюнях Должникова, ни о звонке замначака ничего конкретного не ведала. Меня поглотили иные проблемы. В то время я оказался захвачен поиском драгоценной врачебной практики, которой столь недоставало юному неокрепшему медику. Именно в тот смутный период мне и помогла наша драгоценная дача, на которую я периодически продолжал ездить. Дача, как ты помнишь, дорогой читатель, оставалось местом тихим и уединённым. И основная ценность данной местности — полное отсутствие хоть какой-нибудь близлежащей медицинской помощи.

Слава о чудесном излечении пропойцы Женьки охватила уже всю округу, и в самом ближайшем будущем с завидной периодичностью местные бабульки стали приходить ко мне как к врачу. Вместе с собой они не забывали приносить достаточное количество обычной хвори. Хворь выражалась ни в чём ином, как в виде самых разнокалиберных человеческих болячек. Спектр болячек разнился. Это могла быть и ушибленная рука, и повышенное давление, и даже многострадальное сердечко. Мало ли у пожилого человека в закромах хрони имеется? А хотелось чего-нибудь свеженького. И тут, как гром среди ясного неба, появляется Он. Один интересный неклассический случай. Именно его мне и хочется описать отдельно.

В деревне, по соседству с нашим скромным семейством, проживал некий товарищ по имени Прокопий. Прокопий человеком был деятельным, владел металлопрокатной фабрикой и частенько навещал нашу деревню. Попутно Прокопий строил себе совершенно новую халупку. Ввиду последнего события, то есть отсутствия собственного жилища, проживал он в бывшей бане, обустроенной под домик, которую и снимал у заботливого соседа за умеренную плату.

В поселении Прокопий обосновался давно. Когда-то в этой деревушке жили его родители, и он проводил там не одно лето. В общем, Швердять данный товарищ любил больше чем себя и появлялся там с завидной регулярностью. Отношения наши находились не выше уровня «привет — пока», и даже как выглядит поимённый список его родных я, положа руку на сердце, понятия не имел. Однако ситуация в корне поменялась сразу же после нашего более плотного знакомства. Тогда-то я с точностью до буквы узнал имена всего его семейства, вплоть до любимой кошки.

В один из тёплых майских дней, когда листва ещё только проклюнулась, а трава едва позеленела, наша негигантская компашка в количестве двух человек (я и жена) направилась на прогулку к речке. Пологие берега Луги пьяняще манили к себе и звали немедленно искупаться. Кустарники и ивы, склонившись к воде, нежно касались её, и, казалось, никак не могут утолить накопившуюся жажду. Вечерний туман уже стелился по песчаному берегу и уползал за горизонт. В небе вечерело. Тут же горела заря, и начинали проявляться первые межгалактические звёзды. Унылая бледнолицая луна жидко освещала дорогу, на которой отчётливо виднелись следы детишек, недавно покинувших местный пляж.

Подышав опьяняющим и ароматным речным воздухом, мы лениво развернулись по направлению к дому. В начале холма, а деревня наша располагалась именно на нём, что отлично маскировало её от незваных пришельцев (а званых пришельцев не бывает. — Авт.), мы встретили весёлую бригаду гуляющих. Двоих я узнал почти сразу. Вернее, сразу после того, как они меня окликнули. Окликнувшими оказались Людмила и её пятнадцатилетняя дочь Дарья — маленькое семейство гражданина директора фирмы.

— Добрый вечер, — поздоровалась с нами первая леди.

— Добрый, — приподняли мы в ответ свои шляпы (образно).

— Извините, — продолжала леди, — а нет ли среди вас, совершенно случайно конечно, медика?

Вопрос, разумеется, претендовал на роль целенаправленного. Мы все, как один, улыбнулись:

— Совершенно случайно есть. А что случилось?

— Да папик наш с велосипеда упал и чуть-чуть руку поранил, — вздохнула Люда и завершила: — Чуть-чуть сильно.

— Ну, давайте посмотрим, — предложил я, радуясь новым поступлениям долгожданной клиентуры.

Пришли в дом. Посмотрели. Прокопий возлежал на кровати, словно раненный в лапу гусь. Левая рука его оказалась наглухо забинтована и через повязку проступала кровь. Кровь скользила по бинту и тем самым проявляла его нехитрую структуру. Я спокойно ухватился за повязку и начался разворот. Раз, два, три. По ходу оголения руки моему взору представилась обширная рваная рана, пролегающая через всю ладонь. В её расщелине легко угадывались повреждённые сосуды и обрывки мышечных волокон. Далеко не хилое повреждение, скажу я вам.

— Надо шить, — без вариантов констатировал я.

— А ты сможешь зашить? — с надеждой в голосовых связках спросил горе-велосепидист. — Как-то шибко не хочется в город, только же майские праздники начались.

— Можно, конечно, постараться, — поскромничал я, после случая с Женькой готовый ко всему и уже заимевший на чердаке хорошую аптечку с зажимами, скальпелями, пинцетами и кучей перевязочного материала. — Только у меня иглы не хирургические, а обычные, швейные.

— Да всё равно, — простонал раненый. — Лишь бы в город не ехать.

Операцию под кодовым названием «Кисть» назначили на утро. Спирт, шёлк, иглы и новокаин я аккуратно расставил на маленьком столике. Рука пострадавшего была уложена на журнальный стол и двумя узлами жёстко зафиксирована бинтом. Сам же Прокопий был добровольно низложен на диван и тоже зафиксирован. Но уже не бинтом, а женой. После подобных манипуляций оставалось произвести последнее действие. А именно дезинфекцию, хоть немного похожую на стерилизацию. Схватив припасённую с Акамедии баночку, я обработал спиртом рану (от микробов), желудок: свой (от страха) и пациента (чтоб не дёргался) — и приступил к экзекуции.

Обколов новокаином рану, мои пальцы достали толстую иголку и заправили в неё вымоченную в спирту шёлковую нить. Затем, не торопясь, они сделали первый шов. Больной лежал молча и тихо, но правый глаз его всё-таки предательски подёргивался. После первого шва работа закипела быстрее и, несмотря на две сломанные иголки, через каких-нибудь пять минут целостность кожных покровов пациента оказалась полностью восстановлена. Установив турунды для будущего отделяемого и намазав йодом швы, ваш покорный слуга снял уже не стерильные перчатки.

— Ну, всё! — выдохнул я и кивнул на располагавшуюся рядом бутыль с самогоном. — Теперь принимайте обезболивающие, а завтра я снова приду.

— Ага, — простонал в ответ Прокопий, который вообще, похоже, с ужасом перенёс подобную экзекуцию.

На следующее утро я поспешил на перевязку. Мой пациент только что проснулся и выглядел много хуже, нежели вчера.

— Ну что, с обезболивающим переборщил? — спросил я его после осмотра.

— Ага, — признался прооперированный и тут же допил стоящий рядом рассол. — Мне так плохо, что даже рука не болит.

— С ней всё в порядке, — заверил я и, вставая, предупредил: — А вот с алкоголем лучше завязывать.

— Обязательно! — пообещал Прокопий и выпил ещё полбанки вновь принесённого женой рассола.

После, уже в городе, один из швов ему всё же распустили (для лучшего оттока), но рана срослась как нельзя лучше. И теперь, если ты, уважаемый читатель, когда-нибудь встретишь моего пациента — директора фирмы и посмотришь на его левую ладонь, то ни за что не подумаешь, что когда-то здесь прорастала огромная рваная рана. В общем, повезло тогда нашему соседу, что совершенно случайно рядом оказался хоть какой-то медик.

Лекция 57 БЕЗ БОМБ И ГРАНАТ, или МИНЕТ

Обследование прямой кишки показало

нормальный размер щитовидной железы.

Конечно, в Швердяти я чувствовал себя несколько особенно. Всё-таки, как ни крути, а единственный врач на ближайшие пятьдесят пять километров. И именно в тот момент мне открыто представлялось, что земская практика — это не что иное, как столь нужный бесценный опыт, без которого никак нельзя войти к больному в палату, после того как выдадут диплом. Однако жизнь показала обратное. Вскоре выяснилось, что пациенты спокойно лечатся и без опыта.