Ричард Длинные Руки – монарх - Гай Орловский

Я поклонился всем со всем смирением, какое только смог изобразить, а я в этом мастак, отдельно склонил голову перед аббатом, что избежал раскола, просто отложив решение, это и есть мудрость. Маркус либо всех убьет, либо после победы над ним всем на радостях будет амнистия и всеобщее прощение...

Вернувшись в келью, я торопливо старался вспом­нить, не нужно ли мне чего здесь, нужно схватить и бежать, времени в обрез, не сразу даже услышал, как в дверь тихо постучали, даже поскреблись.

— Открыто, — сказал я. — Заходите, отец Леклерк, брат Гвальберт... и тот, кто с вами.

В коридоре оказались отец Леклерк, брат Гвальберт и совсем молодой монашек, даже послушник, судя по его одежде. Все трое вошли осторожно, даже с опа­ской, молодой послушник смотрит вообще со страхом и старается держаться в сторонке.

Отец Леклерк спросил с любопытством:

— Как ты узнал, что именно мы в коридоре?

Я отмахнулся.

— Да какая разница. Догадался. Вот только этого третьего не знаю.

Он посмотрел внимательно и покачал головой.

— Да?.. Ну, наверное, просто догадка. Мы же прош­ли сюда под молитвой Вараввы, она делает всех не­зримыми... А этот брат Агнорий, ты прав, он послуш­ник. Почему-то прямо загорелся, когда рассказывали о тебе...

— Садитесь, — сказал я. — Угощу малость, сам по­ем да отбуду. Сожалею, что не смог исполнить то, что от меня ждали.

Они сели, брат Гвальберт сразу цапнул глиняную кружку с вином, отец Леклерк не притронулся ни к еде, ни к вину, рассматривал меня очень пристально, а послушник так и остался сидеть в сторонке, только поблескивал оттуда настороженными глазами.

— Как идет подготовка? — спросил отец Леклерк.

— К встрече с Маркусом? — переспросил я. — Уже стягиваем к месту посадки войска. Быстрым маршем идут тролли нашей армии, у них есть и опыт, и боевой дух. С эльфами еще не говорил, но, думаю, появятся и они.

Он помедлил, кивнул.

— Ну да, если же не появятся, потом их истребят обозленные люди. Как и тролли, если не придут... И на земле останется только человек.

Гвальберт осушил кружку до дна, перевел дыхание.

— И все-таки брата паладина заносит, — сказал он с досадой, — то в одну сторону, то в другую. То к людям черств, как обросший мхом ко всему глухой камень, и готов казнить за малейшую провинность, то непонятно щадит врагов рода человеческого...

Я сказал смиренно:

— Может быть, все дело в слове «провинность»?.. Милосердный правитель и жестокий за одну и ту же провинность один велит выпороть, а другой — каз­нить, но все равно даже очень жестокий не станет казнить и даже пороть невиновных.

— Но те твари виновны все!

— Согласен-согласен, — сказал брат Гвальберт то­ропливо. — Я с тобой, отец Леклерк. Просто стараюсь понять логику действий брата паладина. Даже если те невиновны, ему нужно еще, чтобы сопротивлялись!.. Ну как с войском из соседнего королевства, что по­сягнуло на его земли. Там все виновны, даже если не­виновны, но если пришли в составе армии, то вино­вны, и должны быть убиты!.. Но брат паладин сумел что-то доказать, хоть и не вполне.

Я наполнил кружки снова, на этот раз и отец Леклерк выпил, а послушник не шевельнулся. Когда они подня­лись и вежливо попрощались, он не сдвинулся с места.

Я проводил друзей до порога, закрыл за ними и задвинул засов. Послушник помалкивал, во взгляде появилась настороженность, а когда я повернулся к нему, беспокойно заерзал по лавке.

— Ну, — потребовал я, — рассказывай.

— Что? — спросил он, вставая. — Ладно, я пойду...

Я толкнул ею обратно на лавку.

— Ты же не зря пришел?.. Что тебя так заинтере­совало в рассказах обо мне?

Он пробурчал:

— Да так... просто. Вы очень удачливый человек.

— А если это не удача, — спросил я, — тебя же это заинтересовало? Он поднял голову, взгляд исподлобья показался мне очень недобрым.

— Удача, — повторил он. — Только удача. Почему, подумал я, других удача обходит, а вам все в руки ва­лится. Почему вы находите даже там, где другие ни­чего не замечают.

— Даже так? — переспросил я. — Как-то даже не думал... А что, это в самом деле так? Это же здорово. Не хочется думать, что я какой-то особенный, нена­вижу эти мечты ленивых идиотов о некой избранно­сти, однако же...

Он сказал чуть смелее:

— А если это не избранность?

— А что?

Он пожал узкими плечиками.

— Не знаю. Но мне кажется, вы неправильно оце­ниваете последствия прилета Маркуса. Разве он унич­тожает все на поверхности земли?

— Еще и перепахивает на большую глубину, — ска­зал я. — На очень большую.

Он посмотрел на меня исподлобья.

— Да? А я где-то читал или слышал, что вскоре по­сле его отбытия... в каком-то королевстве были вы­строены огромные храмы и дворцы, которые немыс­лимы для диких людей, и что у них были какие-то огромные повозки, что двигались даже по воздуху...

Он осекся и взглянул настороженно и даже с опа­ской. Мое сердце заколотилось чаще, но я ничем не выдал своего интереса, сказал равнодушным и даже как бы немного разочарованным голосом:

— Ничего у них не было. Все те штуки самоза- рождаются на огромной глубине, куда разрушитель­ная сила Маркуса не достанет. И поднимаются через толщу земли на поверхность.

Он вздрогнул, посмотрел широко распахнутыми глазами.

— Как это... самозарождаются?

— Возможно, — объяснил я, — там живут некие гномы, что делают эти баггеры и даже гранд баггеры. Но это больше годится как рациональное объяснение, хотя наличие гномов и не обязательно.

Он помолчал, явно чувствует себя очень не в своей тарелке, проговорил сумрачно:

— Вы как-то странно уверены, брат паладин.

— А откуда, — сказал я негромко, — то зерно, ко­торое посажено в долине Отца Миелиса? Вы о нем знаете, весь монастырь знает.

Он прошептал, заметно волнуясь:

— Его привезли... с Юга?

— А вы как думаете?

Он ответил угрюмо:

— Не знаю.

— У вас странный интерес к Югу, — произнес я строго, — что с вами, брат? Вам нужно чаще молить­ся, вспоминать Христа... это был великий пророк, брат! Его даже считают у нас сыном Всевышнего, как будто наш Господь какой-то языческий божок вроде Зевса, что старался переспать со всеми женщинами, замужними и незамужними, а также совокуплялся с кобылами, коровами, овцами, гусями, рыбами и даже муравьями, ха-ха, он же не знал, что муравьи беспо­лы... хотя тому идиоту не все ли равно?

Глдбд5

Я угадал, он даже не обратил внимания на мой ко­щунственный и подчеркнуто провокационный выпад в сторону официальной версии происхождения Хри­ста, хотя причина может быть и в том, что религиоз­ности в нем не больше, чем у остальных монахов Хра­ма Истины. Впрочем, все равно реагировать должен, мы все не то, что есть, а то, чем стараемся казаться.

— Просто Юг отсюда, — сказал он смиренно, — кажется таким удивительным, необычным...

— Люди везде люди, — ответил я строго. — Только одни чаще вспоминают Господа, другие реже. А есть и такие, что вообще о нем позабыли... Это я о Юге, брат Агнорий!

— Да это не интерес, — промямлил он жалко, — а так... любопытство.

— Любопытство тоже нужно проявлять, — сказал я уже строже и возвышеннее, — к делам и помыслам Всевышнего!.. Слышали о таком?.. А о мерзком и раз­вращенном Юге, где даже демоны совсем не такие, как здесь, и думать не следует. И где маги, стыдно подумать, выше королей настолько, что даже не об­ращают на них внимания, а живут в своих высоких башнях, чтобы ближе к небу!

Он снова попался, до чего же приятный здесь на­род, могу вывернуть у такого карманы, а он и не за­метит, спросил торопливо:

— Маги в высоких башнях?.. Значит, вы сами их видели?.. И даже принесли оттуда некоторые вещи?

— Мало ли что я где взял, — ответил я сварливо. — Боевые трофеи брать не стыдно! Даже почетно. Ну, в некоторых обществах с прямой, как дышло, моралью.

— А как, — прошептал он и пугливо оглянулся на дверь, — вы туда попали?

Я покачал головой.

— Брат Агнорий, слишком много вопросов. Я уже сказал, у вас слишком странный интерес к этому не­честивому месту. Даже контингенту... или континенту, как правильно?

— Континенту, — поправил он и поспешно при­кусил язык.

— Вот-вот, — согласился я, не показывая, что за­метил, как он выдал себя снова. — А это нехорошо.

Он воскликнул:

— Нехорошо спрашивать? Но вы там даже побы­вали!

— Ну и что, — возразил я. — И снова побываю. Мне можно. Я весьма паладин, а это значит, когда монах, когда воин, а когда вообще что-то такое, что необходимо к вящей славе Господа... как мы это по­нимаем. И я становлюсь этим что-то... хотя вы не то подумали, по глазкам вижу.

— Я ничего не подумал! — возразил он.

— А думать надо, — сказал я наставительно. — Хо­тя верить, конечно, проще. Удобнее. Спокойнее, как бы... Знаете, странный брат... хотя тут все странные, либо вы мне скажете прямо щас, что у вас за такой интерес к Югу, либо выметывайтесь отсель и вот до­туда, это я о вашей келье, если вы здесь в келье, а не в роскошных палатах, как привыкли.