Обратный отсчёт - Александр Уралов

Он пытался потихоньку звонить по всем телефонам, но менты и так всё уже знали, и не разобравшись, пригрозили судом за то, что он хернёй занимается»… за телефонного террориста приняли, наверное. Светку-режиссёра звать по телефону было глупо… а потом и поздно… да и она, наверное, просто забыла о нём среди всей этой суматохи… а после вся связь враз замолчала. Сотовый? Сотового у Пашки отродясь не было!

… Оп-па! Но электронной-то почтой воспользоваться он мог!..

Пашка шевельнул мышкой… потухший, было, монитор засветился и Пашка облился холодным потом. Торопливо путаясь в клавишах, он попытался набить письмо, — что-то вроде, караул, спасайте!

Ёлки-палки, отправлять-то КОМУ?… WWW.FSB.RU?… или своим кому-нибудь… по аське… пусть сообщат, куда следует… или…

Жаль, хорошая мысль, как всегда, пришла поздно… отключили и Интернет, и почту. Видимо, ещё тогда… одновременно с телефонами телекомпании.

Шиздец, приехали.

Что же делать-то, а?

Внезапно в окно поскребли… тихо так… в первый момент он даже не испугался…

Светка помнила о Пашке. Но связи с ним не было никакой. «Нечего голову забивать, — подумала Светка в очередной раз. — Или он там, или его нет — мало ли, смотался за пирожками, пока эфир шел… молчи, дура, нечего зря колготиться…»

Андрей помнил о Пашке, но надеялся, что тот давно выбрался через окно. Подумаешь, решётки… знаем мы эти решётки, сами по бартеру договаривались — говно это, а не решётки… отогнуть пару прутьев и на козырёк прыгнуть… давай же, Пашка, давай! — только второпях глупостей не наделай…

Оксана-вторая, — она же рыжая, — помнила о Пашке… не далее, как сегодня утром, по согласованию с программным директором, извещала его о том, что новый промо-ролик о спецпроекте новостей «Авторитет: жизнь и смерть Александра Базарова» должен выходить как можно чаще и вставляться там, где рекламный блок был заполнен не до конца. И первый выход ролика должен был быть сразу после программы «Звони — ответим». «Ну, вот, нажралась опять… ничего в голову не приходит… главное — не сболтни, хорошо?.. не думай об этом, и всё… а то ещё накаркаешь парнишке».

Инна, естественно, помнила о Пашке — это наши ссыкухи только о себе и помнят, а ей, серьёзному и правильному человеку, ничего забывать не пристало… не к лицу ей такое… не девочка какая-нибудь…

Кирилл помнил о Пашке… иначе не уверял бы Филона, что за дверью — просто «электрические железяки». Выберется Пашка, козырёк близко, а парнишка молодой, самостоятельный! Кирилл напрочь забыл о решётке…

Борчиков Игорь, он же Марк Резкий помнил о Пашке и уже дал показания молодому военному с изрытым оспинами лицом, о том, что среди прочих сотрудников телекомпании, плечом к плечу сидящих в студии, Пашки не видно…

О Пашке помнила Вика — ей всегда нравился этот серьёзный мальчишка… жаль, нет у неё младшего братика — забавно, наверное, иметь такого малыша в семье и говорить ему что-нибудь, с высоты собственного опыта — вот, мол, учись, пока я жива. Жаль, что его дежурство, а не дуры этой толстой… хотя — дуру тоже жалко бы было… Чёрт, всех жалко! И себя, и… нет, не думай об этом! Улыбайся, коленки показывай — авось обойдётся всё, уговорим…

О Пашке вспоминали Лекс и Махно… и Тарас… но, независимо друг от друга, решили помалкивать — отсидится, небось, если что… «Мне бы так — и хрен бы с ней, с водкой, закуской и эфиром! Лишь бы не здесь…» — с неожиданной тоской, которая напугала его самого, подумал Махно…

Сашка обнимал зайца… или что там ему дали… мягкое и пушистое… «если вы белый и пушистый, вам пора на эпиляцию и в солярий…»

О нём забыли. Забыли, забыли… обидно, да? Деда Пахома выпустили, гостью эту — новую русскую фармацевтку… а об Александре Воскобойникове забыли напрочь! «Оно и правильно, — говорила ему бабка. — Таких, как мы — от Москвы до Читы раком не переставишь!» Хорошая у Сашки была бабка… правильная…

А стрельба эта… это вам всем, городским, она вроде боевика… а Сашка с бабушкой и матерью из Узбекистана уехали, да не из Ташкента — где русских было не меньше, чем узбеков, а из Ахангарана. «Господи, — говорила его бабушка, — да у нас советской власти сроду не было! А сейчас басмачи совсем за жопу взяли!»

Хорошо соседям, продали свой дом за сто (сто, именно сто!) долларов. А Сашке с бабушкой и этого не досталось. Слава Богу, сами живыми уехали… всё бросили, что от отца и мамы оставалось. Бабка свои медали и грамоты «За добросовестный труд» побросала… дедовы фотографии (а уж дороже этого ничего у неё не было!)…

«Что вам ещё надо, сволочи? Ну, нет у нас ничего — нет! Вот, исподнее от старухи берите!.. голая пойду, пусть все видят!..»

Спасибо, вам, Адронина Анатольевна за добросовестное исполнение своих служебных обязанностей. За то, что в маленькой прохладной больничке были вы операционной медсестрой долгие годы и почти все местные знают вас… а сейчас…

«Да только и они люди, — вздыхала бабка, — дети у них… А эти басмачи… это не местные, Санька, воду мутят, это всё ташкентские, бывшие партийные. Мариам, вон, ночью прибегала, а сама чуть жива от собственной смелости… Хорошая девочка, чуть было мы с Ниязом Нургалеевичем, — Царство ему небесное! — её не потеряли. Нуриев орёт — зажим, зажим! — а я думаю, мать честная, отходит девчонка… всё!.. так, ведь, до прямого массажа сердца, Санька, чуть не дошло. Слава Богу, запустили мы ей моторчик! Нияз Нургалеевич как вышел из операционной, так и сел… руки трясутся… Зато, смотри, какой красоточкой стала наша Машенька — и детей уже трёх родила. Для меня она Машенька, а муж пусть как угодно кличет…»

Любит его бабушка прикинуться неграмотной богомольной старушкой, как сама говорит — «от сохи»… и нет у Сашки никого, кроме неё… И помнит Сашка Воскобойников, каково это, когда врываются, стреляют, ставят к стенке, вертят перед носом ножом, орут по-узбекски, хотя русский знают не хуже Сашки… и гори всё синим пламенем! Сашка отдал бы многое, лишь бы не слышать, не видеть и не понимать ни-че-го, что творится вокруг!

— Ребята! Это я, Паша Воскобойников! Это я! Только не стреляйте! Паша я… Воскобойников! — орал Пашка, прильнув к стене рядом с дверью. Он вытянул руку и барабанил кулаком в дверь, отчаянно боясь, что кто-нибудь из солдат-дезертиров выстрелит сквозь дверь и пули оторвут ему руку. Но это было не так страшно, как присутствие за окном кого-то, кто в любое мгновение может принять его за террориста и всадить в спину очередь из автомата с глушителем.

У этих придурков хватит ума! С перепугу. Господи, Господи, Господи, хоть бы не стреляли! Лучше там, с ребятами, со знакомыми лицами, со спокойным и рассудительным Андреем, чем безымянным и безликим Одним Из Них… из тех, кто будет с удовольствием стрелять. Он будет заполошно и злобно верещать, стрелять веером, нажимать на курок до тех пор, пока вокруг всё не покраснеет от брызог крови и мозгов, пока с выпученными глазами он не ворвётся в студию, перешагнув через разорванный в клочья Пашкин труп… перешагнёт, наступив в кровавую лужу, — этот краповый берет, альфовец, этот спецназовец… или как его там….

Словом, Пашку переклинило. За окном был не человек. За окном было что-то неумолимо тупое и угрожающее, как Устав несения службы… как солдат с бешенными от стрельбы глазами… как обдолбанный сержант из какого-нибудь спецподразделения.

… как его брат, позирующий на одной из фотографий — подмышкой зажата голова армейского дружка… штык-нож у горла — мол, ещё одна секунда и…

В студии стоял гвалт.

— Пашка! Открывай и выходи! Не делай резких движений! — надрывался Кирилл.

— Это Паша… это наш эфирщик… видео-инженер!.. — наперебой кричали девчонки.

Андрей пытался, не размахивая руками, быстро, но спокойно втолковать Москвичу, — мол, Пашка это… эфирщик, понимаешь?

Москвич, полуприсев, водил безумно дёргающимся стволом. Опрокинутый стул путался у него под ногами.

— Если спецназ… всех на хрен… всех! — хрипел он.

Кончилось тем, что Мустафа, который размяк от выпитой водки и, похоже, не совсем отдавал себе отчёт в серьёзности положения, двинул прикладом в дверь и фальцетом закричал:

— Выходи по одному!

— По од… кха-кха… одном… му, — закашлялся севшим вдруг голосом Филон.

Какое-то тягостное мгновение Андрею казалось, что оба выпалят сквозь дверь. Но дверь щёлкнула кодовым замком и из неё боком выпал Пашка, закрывая затылок руками. Дверь моментально захлопнуло сквозняком, звук удара был слышан даже через всеобщий ор. Мустафа ухватил Пашку за ворот свитера и потянул к студии. Филон неуклюже двинул его прикладом по спине.

— Иди давай! — и ещё ногой наподдал.

— Кто это? — спросил Малый, поглаживая автомат.

— Это инженер эфира, — в сотый, наверное, раз прохрипел Андрей. — Садись, Паша, со всеми… водки ему налейте, водки.