Григорий Распутин: правда и ложь - Олег Жиганков

Эндрю Кук: Думаю, что это произошло главным образом потому, что единственный источник истории убийства Распутина, которым мы располагали до сих пор, — книга Феликса Юсупова, которую он написал в 1927 году. Он написал эту книгу, испытывая финансовые затруднения. Юсупов покинул Россию, увезя с собой, в частности, несколько картин Рембрандта, которые впоследствии продал. Однако в середине двадцатых годов он начал ощущать недостаток средств и откликнулся на предложение британо-американского издателя рассказать о смерти Распутина. Это сулило ему неплохой заработок. В результате появилась книга, предназначенная для успешной продажи. Это была необычайно драматизированная история убийства Распутина. Однако юсуповскую версию убийства Распутина трудно назвать правдивым рассказом о том, что произошло в тот вечер.

Наталья Голицына: Что же произошло в тот вечер и как вам удалось узнать правду об убийстве?

Эндрю Кук: Правду мне удалось обнаружить, когда я собирал материал для своей книги о Сидни Рейли. Я познакомился с дочерью Джона Скейла. Он был офицером британской разведки, который завербовал Рейли. Когда я общался с дочерью Скейла, она сообщила, что ее отец был вовлечен в убийство Распутина. Она показала мне несколько принадлежащих отцу документов, и я использовал их, чтобы найти семьи других офицеров британской разведки, причастных к убийству и находившихся в то время в Петрограде.

Что касается самого убийства, то сейчас нам известны имена причастных к нему трех офицеров британской разведки. Накануне убийства они в течение нескольких недель встречались с князем Феликсом Юсуповым и великим князем Дмитрием Павловичем. Нам стало также известно, что офицер британской разведки Освальд Рейнер находился во дворце Юсупова в момент убийства и присутствовал при нем. По результатам судебно-медицинских анализов мы поняли, что версия убийства, изложенная Юсуповым и Пуришкевичем, не соответствует действительности. Дело в том, что патолого-анатомическое заключение свидетельствует, что в Распутина стреляли из трех различных револьверов.

Если же исходить из свидетельств Юсупова и Пуришкевича, то было лишь два стрелявших в него человека — они сами. В своих воспоминаниях они ничего не говорят о третьем револьвере и не упоминают о третьем — и ставшем смертельным — ранении Распутина. Смертельный выстрел в лоб произвел Освальд Рейнер»[297].

Варламов пишет: «Распутина убивали всем миром. Интернационалом. Только не масонским, а более широким, в который входили в том числе и самые что ни на есть ярые русские националисты. Либо прямо участвуя в убийстве, как Пуришкевич, либо явно (или неявно) с этим деянием солидаризируясь»[298].

Распутина, как потом окажется, еще живого, вывозили на автомобиле великого князя Дмитрия. В автомобиле, кроме Дмитрия, находились поручик Сухотин, солдат, доктор Лазоверт и Пуришкевич. Тело бросили в прорубь, заранее для этого присмотренную. Обратно еле доехали — автомобиль все время останавливался, глох. Последняя починка будет перед Петропавловской крепостью, куда в скором времени кинут родственников заговорщиков. Но сделает это уже не царская чета, а безудержный террор новой диктатуры. В 1919 году здесь же будет расстрелян и отец великого князя Дмитрия.

Обращая внимание на многие детали убийства, на сам почерк, Э. Радзинский приходит к справедливому заключению, что «убийство любимого „царями“ мужика было будто репетицией убийства Семьи. И Юсуповская ночь — репетицией Ипатьевской ночи»[299]. Да и государыня вскоре после смерти Распутина заявит, что это убийство есть начало расправы «романовской молодежи» над «нашими».

Глава 29

Весть о смерти

«Нет теперь больше святых!.. Был святой — Григорий Ефимович, но его убили».

«Мы сидим все вместе — ты можешь себе представить наши чувства, мысли — наш Друг исчез, — писала государыня в Ставку 17 декабря. — Вчера А. видела его, и он сказал, что Феликс просил Его приехать к нему ночью, что за Ним приедет автомобиль, чтоб Он мог повидать Ирину. Автомобиль заехал за ним (военный автомобиль) с двумя штатскими, и Он уехал. Сегодня ночью огромный скандал в Юсуповском доме — большое собрание, Дмитрий, Пуришкевич и т. д. — все пьяные. Полиция слышала выстрелы. Пуришкевич выбежал, крича полиции, что наш Друг убит.

Полиция приступила к розыску, и тогда следователь вошел в Юсуповский дом — он не смел этого сделать раньше, так как там находился Дмитрий. Градоначальник послал за Дмитрием. Феликс намеревался сегодня ночью выехать в Крым, я попросила Калинина его задержать»[300].

Зато оппозиция царской семьи была более осведомлена о ситуации. Из дневника великого князя Николая Михайловича: «17 декабря в 5.30 — 2 телефонных звонка, один от княгини Трубецкой, другой от английского посла Бьюкенена… мне сообщили, что прошлой ночью убит Григорий Распутин».

И в аристократическом «Яхт-клубе», по композиции напоминающем скорее масонскую ложу, все уже только и говорили, что о смерти Распутина. У всех на устах были имена Юсупова, Пуришкевича и великого князя Дмитрия. В особенности Дмитрия. И участники заговора должны будут сделать в своей истории убийства существенные поправки, потому что, по словам проговорившегося Пуришкевича, «царственный юноша не должен быть повинным». «Царственным юношей», безусловно, был Дмитрий. Не исключено, что он и должен был по плану романовской семьи в скором времени сесть на трон империи. А потому «царственный юноша не должен быть повинным».

И все же именно романовские круги ответственны за убийство Распутина и за последовавшее вслед за этим кровопролитие. Сам Григорий Ефимович именно этого и опасался — и опять таки, не от страха за свою жизнь, а от знания того, что последует за его смертью. Знаменитое «Завещание старца», текст которого приводится в книге Арона Симановича, вызывало и вызывает немало споров относительно своей подлинности. Однако такое же послание независимо от Симановича процитировал в своих мемуарах воспитатель царских детей Гиббс, утверждавший, что документ этот ему прочел сам государь. От версии Симановича он отличается в основном концовкой. Вот текст, который приводит Симанович: «Дух Григория Ефимовича Распутина-Новых из села Покровского. Я пишу и оставляю это письмо в Петрограде. Я предчувствую, что еще до 1 января я уйду из жизни. Я хочу русскому народу, папе, русской маме, детям и русской земле наказать, что им предпринять. Если меня убьют нанятые убийцы, русские крестьяне, мои братья, то тебе, русский царь, нечего опасаться. Оставайся на своем троне и царствуй. И ты, русский царь, не беспокойся о своих детях. Они еще сотни лет будут править Россией. Если же меня убьют бояре и дворяне, то их руки останутся замаранными моей кровью и 25 лет они не смогут омыть свои руки. Они оставят Россию. Братья восстанут против братьев и будут убивать друг друга, и в течение 25 лет не будет в стране дворянства.

Русской земли царь, когда ты услышишь звон колоколов, сообщающих тебе о смерти Григория, то знай: никто из твоей семьи, то есть детей и родных, не проживет дольше двух лет. Их убьет русский народ. Я ухожу и чувствую в себе божеское указание сказать русскому царю, как он должен жить после моего исчезновения. Ты должен подумать, все учесть и осторожно действовать. Ты должен заботиться о твоем спасении и сказать твоим родным, что я им заплатил моей жизнью. Меня убьют. Я уже не в живых. Молись, молись. Будь сильным. Заботься о твоем избранном роде. Григорий»[301].

А вот расширенная концовка, найденная у Гиббса: «…никто из твоих детей и родных не проживет более двух лет. А если и проживет, то будет о смерти молить Бога, ибо увидит позор и срам Русской земли, пришествие антихриста, мор, нищету, порушенные храмы Божии, святыни оплеванные, где каждый станет мертвецом. Русский царь, убит ты будешь русским народом, а сам народ проклят будет и станет орудием диавола, убивая друг друга и множа смерть по миру. Три раза по двадцать пять лет будут разбойники черные, слуги антихристовы, истреблять народ русский и веру Православную. И погибнет земля Русская…»[302]

Вполне вероятно, что царь ничего не сделал, чтобы наказать убийц Распутина потому, что знал, ожидал, что кара Божия вскоре постигнет всю Россию. Ведь все российские лидеры жаждали смерти старца. Впрочем, есть и другие взгляды на то, почему Николай II отказался от активных действий. Вот что пишет И. Л. Солоневич: «…нет никакого сомнения в том, что Николай II был человеком недостаточно энергичным для нашей катастрофической эпохи. Вероятно, он просто был слишком большим джентльменом: качество не очень подходящее для бурных эпох. Все его ошибки — ошибки недостаточной решимости или, если хотите, то и недостаточной жестокости. Убийц Распутина нужно было повесить обязательно. Насколько мне известно, государь и принял такое решение, но отменил его под давлением великих князей. Безнаказанность убийц „друга царской семьи“ подорвала веру в силу власти и показала: ну, теперь можно делать что угодно. Стали делать что угодно»[303].