Путь Базилио - Михаил Харитонов

— Чайку, водички… «Бусина» есть? — всё ещё хмуро, но тоже по-деловому ответил крот.

— Найдём, — козёл заметно повеселел. — Да не менжуйтесь вы, всё могло быть хуже. Фишка-то по-разному ложится. Жизнь большая, земля круглая, считай, познакомились. Сегодня вы нам, завтра мы вам… — принялся он убалтывать кротяру.

Свинка всхлипывала, напоминая о своей обиде. Гусь смотрел на неё с характерной укоризной — как на вещь, обходящуюся слишком дорого. Кот понял, что в этой компании финансами распоряжается именно гусь. Подумав ещё немного, он решил, что с него следует слупить ещё бабосов: уж больно хитрый у того был клюв.

— Я снарягу покупаю, так это с тебя, — сообщил Базилио птице. — А то ты мне пиздариков обещал, могу спросить.

Гусь ощерился, но смолчал. Кота такая недоговорённость не устроила.

— Ты платишь, — повторил он. — И тянуть мы с этим не будем, носатый, — закончил он и пошёл к Бобе выяснять, что, собственно, нужно уважающему себя сталкеру-первоходу, желающему взойти на Зону без лишних приключений и выйти без горестных утрат.

Шустрый обезьян объяснил, что всё зависит от срока. Заход на сутки предполагал один набор вещей и артефактов, на неделю — другой. Кот прикинул свои потребности, решил перестраховаться, вспомнил скаредное гусиное рыло — и заказал двухнедельный набор. Боба покрутил пальцем у виска, сообщил, что необученный первоход имеет все шансы двинуть кони в первые же сутки, и предложил пройти в бильярдную.

Там кот увидел жирафа — основу не то чтобы совсем редкую, но малораспространённую. К тому же он был выполненен как четвероногий с универсальными передними — такие решения уже давно были признаны контрпродуктивными. Но этот, видать, родился от какого-то морально устаревшего уёбища и не менее ветхой калуши. Лёжа на тощей подстилке, жираф медленно и печально изучал состояние дел у себя под хвостом. Судя по тоскливой сосредоточенности на морде, он изыскал там нечто недоброе — то ли последствия анальной травмы, то ли признаки геморроя. У кота в голове зачесалась древняя шутка[18], которую он деликатно откашлял. Жираф, извернувшись всем телом, встал на все четыре, и, отчаянно грассируя, осведомился, что уважаемому существу угодно. Базилио объяснился, и жираф, напустив на себя деловой вид, повёл кота в подвальную кладовку.

Объяснения и примерка снаряги заняли в общей сложности где-то минут сорок. В результате кот обогатился эклектичным, но продуманным набором вещей. Начал он с подбора разгрузки. Жираф попытался всучить ему дорогой навороченный вариант с изоамортизированным шмурдятником для артефактов. Кот предпочёл популярную у шерстяных «Зарю» с IRR-пропиткой — будучи гайзером, он никогда не забывал о тепломаскировке — и кордуровый вещмешок. Потом прикупил тёплое одеяло вондерлендовской работы. От боевых рейтуз, любимых шерстяными, он отказался, зато взял высокие чулки с непрогораемой подкладкой.

Далее жираф предложил несколько ништяков, самым непонятным из которых оказался корень, напоминающий то ли уменьшенную копию орудия труда Попандопулоса, то ли ректальный термометр. Кот поинтересовался, не предназначена ли эта штука для втыкания в задницу, и, к своему удивлению, получил положительный ответ. Оказалось, что этот редкий, дорогостоящий артефакт защищает своего носителя от нападения пресловутой барабаки с холодными губами. Баз заявил, что без анального огораживания он как-нибудь обойдётся. И получил в ответ характерный взгляд, который коту не понравился: жираф, похоже, решил, что этого клиента он больше никогда не увидит. Это-то кота не волновало, но за сим логически следовала попытка подсунуть гнилую снарягу. Так что Баз решил переиграть и корешок всё-таки взял. А заодно потребовал проверки всех артефактов на годность. После недолгих препирательств жираф достал печатную книгу толщиной с собственный палец — руководство по сталкингу — и предложил коту произвести необходимые тесты собственноручно. Кот книгу взял и вежливо сообщил, что изучит её ночью, каковую он намерен провести в «Штях», занимаясь сборами и подготовкой. О том, намерен ли он возвращать руководство, Базилио тактично умолчал.

Потом жираф показал ему комнату оружия, на удивление маловпечатляющую. В основном там лежало холодное железо. Было также несколько старых тесла-устройств разного назначения, кое-как переделанных под боевые и охотничьи нужды — все маломощные и ненадёжные. Жираф сразу сказал, что тесла стоит дорого и продаётся только за артефакты.

Кот вооружаться не собирался, но, тем не менее, осмотрел комнатку во всех диапазонах и был вознаграждён: среди штамповки и дрянных поковок он заметил на удивление ровную полоску металла, отсвечивающую в микроволнах фиолетовым. В обычной оптике это оказалось лезвие небольшого ножа с серебристой рукояткой, на вид ничем не примечательное, кроме отличной заточки и полного отсутствия следов коррозии. Базилио решил, что это или артефакт, или дохомокостная работа, и изъявил желание приобрести вещицу. Осторожный жираф внимательно осмотрел ножик и тут же его припрятал, зато на кота посмотрел с уважением.

Экипировку завершала бутылочка беленькой. Жираф специально предупредил, что кристалловскую брать не стоит — в Зоне эффект очистки усиливался до такой степени, что спирт казался родниковой водой. Базилио внял и взял литр обычной. Всё хозяйство жираф упаковал в объёмистый мешок и как бы невзначай спросил, когда кот планирует вернуться и на какую добычу рассчитывает. Базилио туманно пообещал когда-нибудь быть и что-нибудь принести. Длинношеее пожевало губами и пожелало удачи — как показалось коту, не вполне искренне.

Вернувшись в общий зал, Базилио обнаружил перемены к лучшему. Куда-то исчез Попандопулос, пропал также и гусь, зато петух заметно посвежел: блестел глазами и вовсю жрал что-то мясное, выхватывая клювом из миски дымящиеся куски и пропихивая их в утробу в два глотка. Похоже, бодрящая «бусина» для него всё-таки нашлась, а, может и не одна. Кот решил, что артист манкирует обязанностями и пора бы приступать к культурной программе, о чём и сообщил кроту. Тот скривился, но спорить не стал, оторвал разлакомившегося Защекана от миски и буквально вытолкал в зал — петь.

Защекан и в самом деле оказался вполне профессионален и к тому же умел чувствовать настрой аудитории. Начал он с заветного: вышел к стойке, поклонился честному люду, прочистил горлышко и исполнил a capella святую песнь Круга Песнопений Григория Лепса о Рюмке Водки На Столе — то есть о вечной любви всех живущих к Дочке-Матери. У петуха оказался на удивление приятный мужественный голос с задушевной хрипотцой. Публику пробрало, стали подтягивать, Боба торжественно поднёс артисту первую. Петух лихо выпил, всклекотал, откуда-то взялась педобирская балалайка, свинка утёрла слёзки и вытащила флейту, и скоро под сводами «Штей» зазвучала иная музыка, куда менее благочестивая.