29 отравленных принцев - Татьяна Степанова

— Но крест-то, наверное, носишь. У тебя же папа был священник. Эх ты, чадо, святоша, — Лесоповалов скривил губы, — хорошо ж тебя папаня воспитал, как людей травить ядом ворованным!

— Я не ворую… то есть, я не святоша. У нас с отцом взгляды на религию всегда расходились, поэтому я и в семинарию не пошел, как Сашка, брат! — выкрикнул Воробьев. — И вообще, это не ваше дело! И это не мой медальон!

— Ладно, пусть это не ваш медальон, — согласился Колосов. — И пусть ваша сестра общалась с вами не так уже и часто. Но то, что она ждала ребенка, это, надеюсь, вы знали?

Изумленный, тревожный, недоверчивый взгляд — нет, Воробьев и этого не знал или же…

— Что вы такое говорите? — сказал он. — От кого она ждала ребенка? Как же так? Лена ведь была не замужем.

Никита и Лесоповалов переглянулись: правда, наивный, молодой или притворяется дурачком юродивым?

— Может быть, у нее кто-то был? Мужчина знакомый? Может, вы ее с кем-то видели? — спросил Никита. — Может, она домой с кем-нибудь приезжала, с мужчиной?

Воробьев лишь молча покачал головой — нет, но затем вдруг весьма непоследовательно кивнул — да.

— Однажды я видел, как она ехала с кем-то на иномарке, — сказал он быстро, — большая такая машина, дорогая, вроде джипа. Это еще до истории с таллиумом было. Давно. Я Лену ждал вечером у их ресторана, мне деньги были нужны, занять у нее хотел. А она с кем-то приехала, и было как-то странно — Лена не у самого ресторана вышла из той машины, а у моста, и дальше пешком шла. А машина потом тоже к ресторану подъехала. Я еще подумал, что они — Лена и тот, кто в машине — не хотят, чтобы их вместе в ресторане видели. Да и мне тогда Лена не особо обрадовалась.

— А кто был с ней? Кто машину вел? — спросил Лесоповалов.

— Мужчина какой-то, но я его не разглядел.

— А марка какая машины была?

— Я не разбираюсь в марках. Помню только, что это был внедорожник. Здоровый такой. У нас никогда не было знакомых с такими машинами. — Воробьев вздохнул, затем испуганно посмотрел на Колосова. — А что же, что теперь будет со мной?

— Сейчас поедем с нами в управление розыска, — сказал Никита, — сядете в кабинете, напишете чистосердечное признание на имя прокурора. Изложите все, как было. Надеюсь, что пока дело одной подпиской обойдется, без задержания. Но это только в том случае, Юра,, если то, что вы нам рассказали, — действительно правда, вы меня поняли?

Воробьев снова кивнул, как китайский болванчик.

После эпопеи с чистосердечным признанием, которой он долго и мучительно рожал на бумаге, Колосов вместе с Лесоповаловым на машине отвезли его домой в Пироговское. Стемнело.

— Запомни, парень, — внушал Воробьеву всю дорогу несколько подобревший Лесоповалов. — Судьба твоя теперь только от тебя самого зависит. И от нас тоже. Моли бога, чтобы мы того типа нашли, что вам деньги за яд заплатил. Если не отыщем его — плохо твое дело. Может так случиться, что повесят на суде все на тебя одного. Ceстра твоя из могилы уже никаких показаний не даст.

— Но я же никого не убивал! — хмыкнул Воробьев. — Я же все написал, что знаю.

— Мы тебе, может, и верим. Поэтому ты сейчас и домой едешь к мамочке чай пить. — Лесоповалов похлопав Воробьева по плечу. — Но учти: уют свой домашний легко можешь поменять на камерный суровый быт, так что советую тебе умным впредь быть и от слов своих не отказываться в дальнейшем.

— Да, вот еще что, Юра, если вам вдруг кто-то позвонит из ресторана, где ваша сестра работала, или еще откуда-нибудь и предложит встретиться по какому-нибудь делу, то вы сразу же об этом сообщите нам, — сказал Колосов, — вы должны запомнить, Юра: вашу сестру убили. Может так статься, что следующим окажетесь вы, если не будете делать все так, как мы вам говорим.

Короче, парня они с Лесоповаловым вроде бы дожали. Уходил он от них в родную калитку в Пироговском на ватных ногах. Окна в доме Воробьевых в глубине сада в этот поздний час ярко светились. На маленькой терраске лаял щенок.

— Юрочка, это ты пришел? — услышал Колосов голос матери Воробьева. — Что так поздно? Мы с бабушкой волнуемся. Опять с электричками перебои, да?

Воробьев что-то невнятно промямлил в ответ. Хлопнула дверь. Щенок залился радостным лаем. А Колосову вдруг вспомнились слова Кати о том, почему это после смерти настоятеля Пироговского храма приход не перешел к его старшему сыну, окончившему семинарию, а был передан, другому молодому священнику. «Значит, дело не в возрасте, — сказала Катя, — а в чем-то другом. Церковь поступает мудро».

А может, в этом самом и скрывалась главная причина-в детях священника? В младшем сыне, готовом за триста баксов кому угодно сбыть дозу смертельного яда, в старшей дочери, которая взяла этот яд, да и…

Смешанные чувства обуревали Никиту после этого допроса. Версия, которую он, Колосов, вынашивал почти с самого начала, вроде бы полностью подтверждалась. Но чувства удовлетворения и особой радости от этого Никита не испытывал.

— Что, можно первые итоги подвести? — спросил Лесоповалов. — Ясно как день: Воробьева через брата достала этот таллиум, и не кто иной, как она пустила его в ход на том ужине. Ты прав был, Никита, — ей, как официантке, сделать это было проще всего. Возможно, Студнев был ей действительно кем-то заказан. Ведь у самой у нее убедительных мотивов для его убийства не было. А потом, когда она выполнила заказ, кто-то и ее устранил, чтобы разом обрубить все концы. Никита, это классический расклад оплаченного заказа! Все отличие здесь только в том, что киллеру, точнее, киллерше наемной не пушку в руки сунули, а ядовитое снадобье. Что ж, теперь, остается сущий пустяк, — Лесоповалов невесело усмехнулся. — Установить заказчика. Ну, этим пусть Петровка занимается. Это их прямая обязанность. По крайней мере, второе убийство целиком их. А они нас запрягли, умники. А мы ведь этого Юрку Воробьева им прямо на блюдечке поднесли. Между прочим, я его наблюдал все время: размазня он полная. Но не хитрит — это точно, не оборзел еще, не научился. Да, как подумаешь… вот деток воспитал пастырь духовный: сын — вор, дочь — отравительница…

— Ну, это пока только наши предположения, — сказал Никита, хотя в душе в этом тоже почти не сомневался, — слушай, Костя, надо Гусарова вызывать на допрос. Кажется, время самое подходящее.

— Сам знаю, что подходящее, но, увы, подождать придется. Я как раз справки наводил сегодня: бывший муж нашей Авроры в настоящее время в Финляндии находится, вернется только через несколько дней. А в день убийства Студнева его, кстати, тоже в Москве не было. С Петровки установка пришла: Гусаров в Сочи летал, там вроде какие-то торжества были по случаю закрытия «Кинотавра».

— А в день убийства Воробьевой он тоже находился в Сочи?

— Как раз накануне вернулся. Если быть точным до конца, вечером в понедельник уже был в Москве. В пятницу же снова улетел рейсом Москва-Хельсинки. — Лесоповалов усмехнулся. — Что-то до боли знакомое, правда, Никита? Со всеми этими полетами туда-сюда… Как у нас заказуха натуральная бывает, так кому-то самому главному ну прямо на месте не сидится. И еще одна деталь, Никита, интересная вырисовывается.

— Какая?

— Воробьенок про внедорожник нам плел, на которой его сестра к ресторану приезжала, а выходить у ресторана не захотела? Так вот. У господина Гусарова как раз подходящее авто — «Мерседес» 320-й, цвета металлик. Никита кивнул — принято к сведению.

— Между прочим, и у Симонова тоже серебристый «Ровер». Он на нем на похороны приезжал, я его сам видел. И вроде сведения есть, что у него с Воробьевой любовь была.

— «Ровер» не его, — ответил Лесоповалов, — я уже проверил. Он его по доверенности водит, а владелица Потехина Мария Захаровна. Приобрела машину через салон «Автолюкс» семь месяцев назад. Ну что ж, ладно, мысль твоя ясна. Пока Гусарова в Москве нет, можно и Симоновым заняться. Тем более мне на него установочные данные прийти должны, что-то задерживаются, надо подтолкнуть. Но лично мне кажется, это не та фигура, Никита. Не тот масштаб. Если у него с Воробьевой что-то и было, то… На кой черт Студнева-то ему было ей заказывать? Логики нет.

— Надо все же проверить, — сказал Колосов, — получи на него данные, какие сможешь, а там поглядим.

Глава 24

НА ЧУЖОМ ПИРУ

«Аль-Магриб» открылся в среду с великой помпой: ресторан арендовала свадьба. Причем не простая свадьба, а дипломатическая: четвертый секретарь алжирского посольства женился на балерине из кордебалета Большого театра. Уже с самого раннего утра ресторан гудел, как растревоженный пчелиный улей. Дни вынужденного безделья сменились лихорадочными приготовлениями. Когда на набережную Москвы-реки, точно черные лебеди, приплыли вороные «Мерседесы» с дипломатическими номерами, из дверей «Аль-Магриба» навстречу им грянули музыканты. Ансамбль национальной восточной музыки пришлось спешно приглашать из загородного казино «Али-бей».