Охоться на меня, дорогая - Мари Роуз

нее, грубо и жестко, пытаясь вогнать острие в нее так же сильно, как я вгоняю свой член в ее киску.

У нее перехватывает дыхание, и она смотрит на меня с темной потребностью, горящим огнем, который я хочу разжечь в ад, достаточно большой, чтобы сжечь дотла весь мир.

— Да, — шепчет она.

Я наклоняюсь ближе к ней, моя рука инстинктивно сжимается, и я не могу удержаться, чтобы сильнее не вонзиться в ее киску. Я чувствую, как она пульсирует вокруг меня, когда она стонет, я могу сказать, что она уже близка к краю. Но ведь и я тоже, собственническая потребность сделать ее нашей подобна безумию, овладевающему моим разумом.

— Мы убьем любого, кто прикоснется к тебе, Малышка. Если они будут дышать на тебя слишком близко, я перережу им горло и трахну тебя в их крови, пока она еще горячая. Ты наша. Ты понимаешь? — мой голос звучит резко, когда я выдавливаю свой вопрос.

— Даааа, — стонет она в ответ, ее киска еще сильнее сжимается вокруг моего члена.

Я вырываюсь только для того, чтобы снова врезаться в нее:

— Эта киска принадлежит нам, если кто-нибудь еще хотя бы подумает прикоснуться к ней, я отрежу им руки и заставлю их есть по одному пальцу за раз. — Она хнычет, и я наблюдаю, как румянец распространяется вверх по ее груди и шее, ее киска прижата ко мне так крепко, что мне трудно снова отстраниться.

— И при каждом удобном случае мы будем жестко трахать тебя снова и снова. Наполняя тебя нашей спермой, пока ты не станешь большой и округлой вместе с нашими малышками. — Я снова врезаюсь в нее, и она замирает под моими руками, все ее тело дрожит. — Только смерть может забрать тебя у нас сейчас, и даже тогда я бы сразился с ней за тебя.

— Боже, — стонет она, когда я продолжаю двигаться.

— Бога здесь нет, Малышка. Мы твои дьяволы, и мы владеем твоей душой.

Она разбивается вдребезги вокруг меня, ее крики эхом разносятся по комнате, когда она кончает на мой член. Я отпускаю ее горло и использую эту руку, чтобы поднять ее ногу выше, прежде чем задать дикий ритм. Я стону, когда на нее накатывает второй оргазм, не в силах сдержать собственное высвобождение, и я взрываюсь глубоко внутри ее киски, моя сперма горячая, когда ее киска вытягивает ее из меня по одному сжатию за раз.

Но я не позволяю этому остановить меня. Мой член становится чувствительным от моего освобождения, но я продолжаю жестко входить в нее. Я был благословлен коротким рефрактерным периодом, проклятием, когда я слушаю, как Тру трахает ее после меня, но благословением прямо сейчас.

Ни мои движения, ни мой член не смягчаются, мои бедра продолжают двигаться вперед. Она поймет, что значит принадлежать нам. Каждое ее движение отныне будет напоминанием о том, кому она принадлежит.

Мной овладевает собственническое безумие, когда я продолжаю жестоко трахать ее. Ее нуждающаяся киска продолжает раздвигаться для меня под звуки ее стонов и криков. Я кончаю в последний раз с резким стоном, наблюдая, как ее глаза закатываются и закрываются, когда она, наконец, снова впадает в бессознательное состояние.

Наклоняясь, я приподнимаю маску достаточно, чтобы поцеловать ее приоткрытые губы, мой голос звучит хрипло, когда я дышу на ее кожу.

— Ты никогда больше не бросишь меня, Малышка.

Глава 24

Алекс

Я не имею представления, кто трахал меня прошлой ночью.

Вероятно, этим не стоит гордиться, но когда имеешь дело с парой мужчин в масках на регулярной основе, и только один появляется, чтобы трахать тебя до потери сознания, немного сложно сказать. Хотя, основываясь на взаимодействиях на сегодняшний день, я бы предположила, что это был Дэр. Он производит впечатление более контролирующего человека, все еще психопата, но контролируемого психопата.

И было бы полезно, если бы их психотические наклонности перестали меня возбуждать.

Этим утром я дольше стою под струями горячей воды в душе, пытаясь осознать, в какой именно момент времени я полностью пренебрегла здравомыслием. Когда, во время всей этой запутанной игры, я успела стать таким добровольным участником?

Когда пар окутывает ванную, я прислоняюсь к кафельной стене, позволяя горячей воде смыть синяки на моем теле. Мои мысли — вихрь, и я не могу не прокручивать в голове события последних нескольких дней снова и снова. Как я оказалась в этом извращенном танце с этими опасными мужчинами? Почему меня странным образом влечет к тьме, которую они принесли в мою жизнь? Я должна признать тот факт, что становлюсь соучастником собственной гибели.

Я больше не могу отрицать, что я уже пристрастился к ним. Я даже не знаю, кто они на самом деле, но в них есть что-то, что влечет меня к ним, как мотылька к пламени или, в данном случае, агнца на заклание.

Все еще существует постоянный страх, что они решат покончить со мной и убьют меня, как других жертв, но он медленно уменьшается с каждым днем и каждым извращенным откровением.

Мы были совершенно неправы относительно их мотивов убийства этих женщин. Они вовсе не искали идеальной пары, они искали абсолютное зло в паутине лжи и манипуляций. Но тогда я задаюсь вопросом, не было ли это их целью для нас, следователей, заставить нас смотреть в совершенно другом направлении, окончательно сбив с толку.

Но тогда зачем раскрывать мне их секреты? Зачем опутывать меня своей паутиной, предоставляя информацию, которой я не могу воспользоваться? Какова их цель при этом?

Со вздохом я выключаю воду и выхожу из душа, заворачиваясь в полотенце. На порезах есть новые повязки, которые, должно быть, наложил Дэр после того, как я потеряла сознание прошлой ночью.

Контролируемый и вдумчивый псих.

Одеваясь, я не могу не смотреть на синяки и повязки на своем теле. Они служат напоминанием о тьме, в которую я более или менее добровольно шагнула. И все же, как ни странно, какая-то часть меня испытывает волнение от свидетельств моих встреч с этими мужчинами. Это отвратительное осознание того, что