Феерическая Академия (СИ) - Юраш Кристина

— Я вернусь, — пообещала я, а моя совесть закивала, когда в моих дрожащих руках очутилась заветная шкатулка, которую я тут же спрятала. – Я буду вас навещать! Просто у меня много дел… Я люблю вас…

Мне хотелось подойти к дракону, но Оберон удержал меня, ведя к коню. Я смотрела в глаза бывшему чудовищу, а он смотрел на меня, не отводя взгляда.

— Поехали, — прошептала я, пряча таинственную шкатулку в уцелевшем куске юбки. Мышонок украдкой взбирался по моему разорванному подолу, цепляясь маленькими лапками. Черный конь встал на дыбы, а я прижалась к Оберону. Быстрее, едем! Быстрее!

Стоило нам вылететь сквозь разбитый витраж, как я уткнулась в его грудь и разревелась, словно маленькая девочка. Всю дорогу я рыдала, уткнувшись в черные доспехи, а меня обнимали так, что я никак не могла успокоиться. Сквозь слезы я видела, как конь стоит возле знакомого мне дворца, а меня снимают с него. Я едва успела схватиться за шкатулку, чтобы она не выпала по дороге

Меня несли в мою комнату, а я думала о том, что можно было был позволить ей выйти замуж за того свиноноса, а потом прибить его в уголочке. Но это бы не спасло от дракона! И неизвестно, как бы судьба повернулась: направо или налево, но что-то мне подсказывало, что встала бы она тем самым местом, которое подсказало мне правильное решение.

— Тише, наревел, — послышался голос, а меня неумело успокаивали, грубовато поглаживая по волосам. – Прекрати плакать! Я кому сказал! Успокойся!

Меня взяли за подбородок, а дернулась, понимая, что поцелуй высосет из меня последние силы.

— Не бойся. Это не тот поцелуй, — послышался голос, а его губы прикоснулись к моему вспотевшему лбу. – Прекрати плакать. Я оставлю тебя пока. Наберусь сил для того, чтобы страшному зверю нанылу устроить скандал со всеми вытекающими из него последствиями.

— Из наныла или скандала? – озадачилась я, видя, как он выходит из комнаты.

— Оберон! – бросилась я за ним, видя, как он покачнулся. Я обнимала его сзади, а он положил руку поверх моих рук. – Спасибо, что живой…

— Взаимно, — усмехнулся Оберон, делая шаг из комнаты и закрывая за собой дверь. Я бросилась доставать спрятанную шкатулку. Руки тряслись от мысли, что я могу найти под сверкающей драгоценностями крышкой. Хитрый замок не поддавался, а ключа у меня не было. Я вертела шкатулку в руках, трясла и прислушивалась. Бумага шелестит и что-то грюкает.

Я ковыряла замок палочкой, высунув язык от усердия.

— Ну как? Получается? – тревожно спросил Павлик, привстав на задние лапы.

— С переменным успехом! – сплюнула я, отбрасывая покореженную вилку на пол. С ложечкой и заколками ей было не одиноко. Если спросят, что я ими делала – скажу, что педикюр. Так во дворце появится новое ругательство.

— Погладь меня, пожалуйста, — послышался голос Павлика, а он взобрался мне на колени. Я отложила шкатулку, глядя на пушистый комочек с длинным хвостом. Я осторожно гладила маленькое тельце пальчиком, видя, как подрагивает лапку.

— Ты теплая, как мама, — послышался голосок, а я с умилением смотрела на мышонка. – Мне кажется, так может гладить только мама… Пожалуйста, гладь меня почаще… Я скучаю…

— По маме? – спросила я, но мышонок промолчал. Маленькие пальчики схватили мой палец, а к нему прижалась остренькая усатая мордочка.

— Как будто я тебя обнимаю, — задумчиво пропищал мышонок. – Я знаю, что ты меня не любишь…

— Может потому, что для этого нужно время? – улыбнулась я, глядя на умилительную картинку. – Но ты мне очень нравишься… Ты большой молодец… Если бы не ты, то вчерашняя сказка закончилась бы плохо.

— Правда? – наивно спросил мышонок, прикрыв глазки. Мой палец осторожно гладил его по мордочке. – А ты точно сможешь меня полюбить?

— Да, — улыбнулась я. Внутри что-то потеплело, и я с уверенностью добавила. – Думаю, что смогу…

— Это хорошо, — пропищал мышонок, обрадовавшись. – Это здорово… Ой! А ты не будешь заводить кошку?

— Нет, не буду, — улыбнулась я, чувствуя, как накатывает странная тревога. Она не покидала меня с того момента, как мы вернулись. «Что с ним? Он просто устал?», - спрашивала я у самой себя.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Ты можешь узнать, как там Оберон? – попросила я, а мышонок открыл глаза и пошевелил усами. – Я тревожусь… Пожалуйста…

— Хорошо! – обрадовался пушистый малыш, ловко спрыгивая с моей ладони и скатываясь вниз по разорванной и испачканной юбке.

В ход пошли проверенные выражения и обломок драгоценной заколки. Странно, но гвозди после таких выражений держались годами. Однажды даже открылся заевший замок. Но не шкатулка. Видимо, заклинания нашего мира не действуют в этом. И даже лучшие маги нашего времени – строители, могильщики и портовые грузчики, не в силах были мне помочь.

По мне карабкался мышонок, взбираясь на мою ладонь. Он оглядывался и растерянно теребил хвост.

— Он сейчас сидит возле своих цветов… Он снова с ними разговаривает, — мялся мышонок. – Он берет в руки каждый цветок, смотрит на него и просит прощения… А потом склоняется к нему и спрашивает: «Неужели ты не любишь меня?»…

Я молчала, пытаясь представить эту картину. В огромной руке, в черной перчатке лежит хрупкий и нежный цветок. «Любит, не любит!»,- усмехнулся внутренний голос, пока я отчетливо представляла себе алые волосы, спадающие с плеч, пальцы, которые гладят трепетные лепестки, пытаясь погадать на чьи-то чувства.

— А еще он …, - мышонок смутился. – Он кого-то хочет… Я своими глазами видел, как он сидит в кресле, склонив голову, и шепчет: «Если бы ты знала, как я тебя хочу…».

Что-то нервно-сладкое пробежало по коже мурашками. Я смотрела в одну точку, чувствуя, как закрываются мои глаза, а воображение уносит меня в альковы раскаленных простыней и глубоких жадных поцелуев.

— Ему плохо, — пропищал мышонок, забираясь на шкатулку. – Он зовет тебя… Постоянно повторяет твое имя… И почему-то злится… Мне показалось, что ему очень больно… Он постоянно сжимает кулаки, а я видел кровь, которая капает на стол… Он рычит, как зверь… Это страшно… Я побоялся подойти поближе и посмотреть… Мне кажется, что тебе нужно прийти к нему…

Сердце защемило, а я бросила взгляд на шкатулку с секретом. Может ли подождать тайна? Она ведь и так ждала столько времени.

— Иди, — пропищал мышонок, сидя на шкатулке. – Я буду ее охранять! Главное, чтобы кошек не было!

— Спасибо, — улыбнулась я, погладив мышонка, который встал на задние лапки, потянувшись навстречу руке. Я действительно начинаю любить этого малыша. — Если другие мыши попробуют тебя обидеть – зови меня.

Я сменила платье, умылась, стирая с волос остатки королевского пиршества. Та сторона лица, которая лежала в салате была мягкой и нежной. Нужно попросить рецепт!

Осторожно выскользнув в коридор, я сделала несколько крадущихся шагов, глядя на то, как моя рука встревожила сонм светлячков. Я вдыхала слабый запах ночной фиалки, который становился все отчетливей по мере приближения к его покоям.

— Может, не надо? – прошептала я, закусив губу и положив руку на ручку. – Стоит ли?

А вдруг ему плохо? Он слишком гордый, чтобы позвать слуг, а сами они не войдут. Дверь незаметно приоткрылась, а я вдохнула запах фиалки. Терпкая сладость наполняла его комнату, сверкающую драгоценными камнями. Таинственный, загадочный полумрак хранил тишину. Ничто не выдавало моего присутствия.

Кресло было перевернуто, на стене — вмятина, словно ею останавливали летящий метеорит. Я видела силуэт с опущенной головой, стоящий на коленях. Рваный алый плащ стелился по комнате, корона лежала на полу комнаты, сверкая разноцветными опалами.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Я прятала свое дыхание, стараясь дышать бесшумно. Если что – я просто сквознячок, который пришел проверить, все ли в порядке.

— Зачем в мой мир явилась ты, зачем… — слышался едва различимый шепот. Цветок, который он вертел в перчатках, сверкал при свете чарующих волшебных звезд. Их свет падал в окно, освещая все острые грани.

— Из века в век обман и ложь… Что мне нужно сделать, чтобы это прошло? Я слишком близко подпустил к себе… — слышалось дыхание и шепот. Цветок сверкнул в руках, а я прижала руку ко рту, боясь, что он сейчас поднимет голову и увидит меня. Мне хотелось войти. Сердце умоляло войти, обнять его, прижать его голову к груди, но я знала, что он никогда не простит мне то, что я видела его слабость.