Атаман - Андрей Посняков

Увы, Эльгар-бек туп, как ишак! Ну, правильно, нашел виновного. Если сожгут город, сбежит, и будет, чем оправдаться в Сарае. Да, может быть, и вовсе не придется оправдываться, по последним слухам, дела эмира плохи – поднимает голову не додушенная до конца гадюка – дети убитого Тохтамыша, опальные вельможи, все недовольные… много их, слишком много. Не до сожженного Джукетау нынче эмиру – увы! А раз так, надо спасаться самим – а как, когда такие, как Эльгар-бек, без разрешения сверху боятся и плюнуть, все сидят да ждут указаний. Вот найти крайнего – это другое дело, уж в этом они сильны. Проклятые интриганы!

Ведь есть еще спасенный флот, пусть часть, но не такая уж малая. Но, надо же, командование им доверили изнеженному наглецу Джафару, пустомеле, дальнему родичу градоначальника. В этом все дело – родич. А значит, будет при деле – вот и назначили… лучше бы назначили флотоводцем козла или барана! Такой же был бы толк: Джафар смыслит в кораблях и военном деле вряд ли больше барана и способен лишь угробить суда или, в крайнем случае, увести их – чтоб потом Эльгар-бек и его приближенные могли спокойно бежать. Да! Именно так они и поступят. Вместо того, чтоб сражаться, вместо того, чтоб дать городу шанс! Выходит, он, Ильяс-бей, совершенно зря спасал честь флота, положив на другую чашу весов свою честь. О, Аллах, великий, всемогущий и всемилостивейший, ну почему, почему все так бездарно и тупо? Почему во власти одни лишь интриганы, себялюбцы и прочие дети шайтана? Почему?

Узник застонал, словно от зубной боли, обхватил голову руками… и тут снова услышал шипение. Откуда-то сверху! Да-да, явно так. Так, может, это друзья принесли ядовитого гада, чтобы дать спокойно умереть… по крайней мере – достойно, без унижений. Пусть так!

– Кто здесь? – Бывший адмирал поднял голову.

– Господин Ильяс-бей, это вы?

Узник вздрогнул – голос показался ему слишком тонким.

– Ты – женщина? Наложница? Служанка?

– Я… я Азат, младший сын сотника Берды-бея. Помните, совсем недавно я приходил к вам с вестью о…

– Азат? Конечно, помню. Славный мальчик… Зачем ты здесь? И… почему шипишь?

– Я пытался свистеть, господин, – смущенно признались сверху. – Только вот выходит – шипение. Никогда не умел.

– Ла-адно, – неожиданно рассмеялся Ильяс-бей. – Ты явился меня развеселить? Тебе это удалось, мой мальчик!

– Нет, господин. Хоть я и рад, что вам весело, но я пришел не за этим.

– За чем же?

– Помочь вам бежать!

– Бежать?! – Узник ахнул, совершенно не скрывая разочарования. – Но как же ты сможешь мне в этом помочь? Тут же кругом верные стражи бека!

– Но я-то – здесь, – резонно возразили сверху. – Я пришел с верными людьми… мы лишь выжидаем момент, как только воины моей сотни заступят на стражу…

– Это может быть не так скоро.

– Может. Но вы ждите, почтеннейший Ильяс-бей. Ждите…

Голос сверху замолк.

– Постой! – встрепенувшись, выкрикнул узник. – Почему ты помогаешь мне?

– Вы часто гостили у нас, уважаемый. Вы – друг отца. Я помню.

Дозорный на вышке заметил их слишком поздно. Он пристально смотрел на реку, именно оттуда ожидая серьезной опасности, и никак не мог предположить, что… ну, откуда мышление воина у обычного крестьянского парня?

Каир – так его звали – даже и не заметил, как просвистела выпущенная из самострела стрела. Ударив, пронзила насквозь шею, бедняга так и свалился с вышки, не успев подпалить солому, подать сигнал «Внимание, враги!».

– Атаман, путь свободен! – вынырнув из кустов, с улыбкой доложил Иван Карбасов. – Стража убрал, теперь – можно.

– Тогда вперед. – Оглядел своих Вожников. – Ты, Линь, со своими – вдоль реки, мы – прямо, а уж тебе, Купи Веник, придется справа по лесам пробираться – может, и там какие деревни есть? Если есть – гонца вышлешь.

Ватажник серьезно кивнул:

– Сделаю.

– Пошли. – Егор махнул саблей. – Помните – пробираемся быстро и скрытно. Они нас с реки ждут – не дождутся.

Гремя доспехами, ватажное воинство нового атамана скрылось в перелеске, а там уже разделилось на три отряда, в полном соответствии с планом, тщательно разработанным Егором и наиболее способными ватажниками – Линем Окуневым, Иваном Карбасовым, ладожанином Ондреем и Никитой Купи Веник, мужиком хоть и нахальным, но вовсе не дурным.

Впрочем, что там было разрабатывать-то? Обычный набег, имевший своими целями:

а) напугать татар;

б) освободить имеющихся у них пленников;

в) кое-что пограбить и

г) пополнить запасы продовольствия.

Последний пункт плана, собственно, и был главным, кушать хотелось всем, и что характерно – каждый день, вот ведь какая незадача! А чего покушать имелось у местных, и добровольно делиться они, конечно же, не хотели, так что оставалось одно – просто прийти и взять.

Егору все это, конечно, не очень-то улыбалось, но… «Не спрашивает мяч согласия с броском»! В конце концов он – атаман ватаги, сильно разросшейся за счет освобожденных по пути к Жукотину пленников, а потому приходилось действовать так, как надо было. Планировать разбойничьи захваты, схватки и все такое прочее, при этом стараясь, по возможности, не лить лишней крови.

Вот и сейчас так спланировал, чтобы не лить… лишней, однако часового-то, конечно, надо было убрать – кто бы спорил?

Убрали. Подошли скрытно почти к самой деревне, большой, в десяток домов-усадеб, и, видно, богатой, окруженной садами и огородами.

Вожников махнул саблей – тяжелую секиру уже редко с собой таскал, хранил на ушкуе, который уже не раз подумывал сменить на более солидный корабль – на небольшой-то ладейке совсем уж не по статусу было, все равно как бандитскому «бригадиру» на китайском мопеде кататься. Ну, корабль – это до Жукотина подождет, уж там-то прибарахлиться можно.

– Эй-й-йо-ооо!!! Кто на Бога и Великий Новгород?

Вынырнув из травы, ватажники, потрясая саблями и секирами, бросились на обреченную деревню, как волки бросаются на отару овец. Пока жители опомнились, пока собрались дать отпор – почти всех уже и повязали!

Ватажников было больше, куда больше – наверное, раза в два, если не в три, тем более – все вооруженные до зубов головорезы, ну, куда бедному крестьянину податься? Некуда. А раз некуда – придется платить.

Приказав согнать всех селян на аккуратную, перед небольшой мечетью, площадь, Егор уселся в тени на пригорке и кисло улыбнулся, чувствуя себя этаким эсэсовцем или, не лучше сказать, членом продотряда, этаким Макаром Нагульновым, без тени сомнения изымающим у бедных крестьян последние запасы хлеба. Да уж, стыдновато было.

– Вот! – Федька вывел из толпы трех седобородых старцев в больших чалмах. – Старейшины ихние.

– Якши, – сплюнув, по-татарски вымолвил атаман. – Ну что, аксакалы, разговаривать будем? Переведи им, Авдей.

Авдей, сутулый, прибившийся к ватаге юноша из недавно освобожденного полона, быстро перевел. Старцы озадаченно переглянулись.

– У вас посевы и стада, у меня – воины, – встав, четко выговаривал слова Егор. – Мне нужно мясо, мука… а лучше – лепешки, и все такое прочее в количестве не таком уж для вас и большом. Можете потерять большее!

– Хотите, посевы ваши запылают, и все стада пойдут под нож? – чуть помолчав, хмуро пригрозил атаман. – Нет? Тогда забивайте сами, а сколько – я скажу. Да! Еще доставите все к кораблям.

Позади, за спиной, вдруг закричали, загомонили… заругались даже, похоже, что матерно! Егор с удивлением оглянулся.

– Это там кто еще?

– Так полон, – ухмыльнулся Федька. – Только что ослобонили – идут нам радость свою выказать.

Полоняники – десятка два подростков, детей и женщин (здоровых мужиков в этой деревне, видать, держать боялись), исхудавшие, прокаленные знойным солнцем, разом бросились на колени перед Вожниковым, углядев в нем атамана.

– Господи, Святый! Здоровия тебе, молодец, и счастия во веки веков!

– Неужто домой вернемся, а?

– Вот не думали…

– Думали – тут теперя и помереть…

Кто-то громко, навзрыд, плакал. Кто-то целовал сапоги Егору, а один тощий, совсем еще небольшой, на вид лет тринадцати-четырнадцати, парень, подскочив к стоявшему с краю в ряду прочих татарину, наотмашь заехал ему в ухо!

– Получи, падаль!

Ударил и зарыдал, сотрясаясь всем телом:

– Он брата мово молодшего… У-у-у, гад!

Татарин – кривоногий, жирный, с двойным подбородком и толстыми, унизанными серебряными перстнями пальцами, повалился на колени:

– Не бей меня, бачка Аким, а? Я к тобе добер был, добер… у-у-у-у!!!

Не вытирая слез, парнишка несколько раз пнул толстяка в брюхо и, сбив круглую шапочку, с остервенением плюнул тому на плешь.

– Что, обижал сильно? – Подскочив ближе, Федька протянул парнишке нож. – Тогда убей! Перережь горло или засади прямо в сердце. На!

Юный раб схватился было за рукоятку… Но тут же сник и протянул нож обратно.

– Не могу я так… как барана. Вот если б в бою. Возьми свой ножик, мил человеце.