Маяк на Дельфиньем (сборник) - Владимир Осинский

Пришла Мтвариса, и мы оба — я и Виктор Горт — бросились было к выходу. Тогда мы впервые испытали на себе спокойную мощь рук «космического мусорщика». Он положил их ладонями на наши плечи и удержал в креслах.

Опять, как бы в тысячный раз испытывая свою прочность, врезался в иллюминатор аэролет. Я сказал голографу:

— Тот, что в кабине, был настоящим! Почему же у него не получилось, как у тех двоих? Почему он не освободился?

— Он сам был тогда машиной, Бег, — грустно отозвался Горт. — Но я лишь сейчас это понял.

— Да ведь и я тогда не вас спасал, действовал тоже как механизм… — Не удержавшись, добавил: — Какое мне, собственно, дело до вас?

— Именно потому. Вы ничего не знали, были ко мне совершенно безразличны и все-таки спасали, рискуя собственной жизнью, ни о чем другом не думая… Вы — славный, честный, добрый звереныш, Бег! Хотелось бы и мне так…

Я не обиделся. Во мне жило предчувствие перемен, и они меня уже коснулись.

…К нам ломились пантеры с желтыми беспощадными глазами, какие-то крылатые упыри с получеловеческими лицами, даже несколько фаланг с минуту скреблось в синтестекло. И с появлением каждого нового фантома голограф становился все более мрачным. Когда последняя ящерица ткнулась под утро в иллюминатор, оставив на нем зеленый хвост-закорючку — как вещественное доказательство реальности фантасмагорической, но все-таки не страшной, скорее захватывающей ночи, Виктор Горт сказал:

— За всю минувшую жизнь я сделал две работы, в которых была душа. Теперь мне понятно, что подразумевал Эрг. Остальные «цветы» материализовались в более совершенную форму существования, использовав плоть и кровь несчастного Тингли Челла… Но невозможно достичь одушевления за счет чужой жизни. Личность — любая! — неповторима. А почему — я не знаю…

Два солнца ударили в наш кораблик. Нам было плохо, потому что умерла Кора Ирви, а нас самих подстерегала неизвестность. Мне было плохо еще и оттого, что погиб Тингли Челл. Он открылся мне, и я знал, какая трудная и нелепая досталась ему судьба… Два солнца ударили в наш кораблик, и послышался характерный сухой рев. Это космолайнер шел на посадку.

Корабль, уносивший нас домой, назывался «Эфемерида-2»; Петр Вельд сказал, что это к счастью.

— Вы куда теперь… Виктор?

Я впервые назвал Художника по имени, и он ответил прямым взглядом:

— К ней.

Мы долетели хорошо.

ЭПИЛОГ

«…Как мне себя называть? Может быть, Эргом Последним, потому что остальные сгинули к рассвету?.. Кроме Мтварисы, конечно, с которой я никогда не встречусь, ибо не мое дело и не мое право стремиться к ней, и непреложность подобных самозапретов — одна из прекрасных нелепостей, делающих людей людьми… А я не человек. Я — Эрг, во мне живет энергия, не стесненная пределами, нескончаемая — насколько могут быть бесконечны во Времени звезды. Эта энергия всемогуща, она позволяет видеть будущее, и нет здесь тайны, ибо то, чему быть завтра, уже существует сегодня — в иных измерениях Времени-Пространства, и, в сущности, только энергии недостает тому, кто не в силах провидеть, воспринять грядущее… Я бы сумел все и могу быть вечен, но я по-прежнему не знаю, откуда я и зачем.

И все-таки я — Бег Третий тоже, потому и не смог взять жизнь кого-либо из людей ради собственного высшего воплощения. Увы, мне открылось: жизнь — это любовь, битва, горе, счастье; жизнь — это когда улыбке отвечает улыбка, и рука касается руки, и два сердца вместе убыстряют биение и вместе останавливаются… А я всего лишь могу быть вечен, потому что я — Эрг, «черный цветок».

Люди, корабли, искры Жизни, блуждающие во Вселенной! Я здесь, и я одинок. Все, что есть во мне, тянется к вам — люди, или искры Жизни, летящие в пространственно-временной беспредельности… Услышьте меня!.. Зачем довелось мне узнать, что такое душа?»

Астропилот Бег Пятый, в нарушение правил Космического устава до середины предстартовой ночи прослушивавший унаследованные от Бега Третьего кристаллы, выключил запись, которую давно знал наизусть. Зато он не подозревал, что в следующую минуту — когда откинулся назад, медленным круговым движением крепко провел ладонью по волосам, лбу, лицу, как бы снимая, отбрасывая прочь все ненужное, способное помешать отдыху души и тела перед утренним деянием, — был непостижимо похож на далекого славного предка. Уже забываясь, легко и радостно отдаваясь короткому глубокому сну, Бег Пятый не то сказал, не то подумал:

— Время — враг или друг? Оно раскрыло тайну Распада, погубившего «Эфемериду», и не только ее… Никто не предполагал тогда, что Распад, несущий смерть, — это результат стихийной деятельности других, однако родственных «черным цветам», семян Жизни; что они, тоже созданные, чтобы существовать, не могли не бороться за это… Жизненная энергия — вот она! Голос Эрга и поныне несется сквозь пространство, а значит, в принципе путь к бессмертию известен, открыт… Но кто променяет свою душу — даже если она подчас мала?.. Время унесло их всех. Сол Рустинг, всю жизнь панически боявшийся самой мысли о неизбежности конца, первым не пожелал Продления — не захотел без Коры Ирви. Петр Вельд, усмехнувшись, заявил: ему нравится знать, что он умрет «космическим мусорщиком». Еще несколько настоящих снимков успел сделать голограф Виктор Горт; Мтвариса ушла следом. Бег Третий отыскал неведомую галактику и не вернулся… Что ж, я поведу свой корабль на рассвете.

БОТИНКИ ДЛЯ КОСМОНАВТА

В тот день, тринадцатого мая, сапожник Арт уселся за работу ровно в 7.55, по заведенному распорядку — пяти минут было достаточно, чтобы без спешки закончить последние приготовления и уже не отвлекаться до перерыва.

Нажатие на кнопку — раздвинулись стены мастерской-купола, сделалось просторно, солнечно, весело. Утонула кнопка поменьше, и в ладонь выскочил из подлокотника кресла (копии пилотского) звукокристалл величиной с вишневую косточку, запись четырех фантастических романов и документальной повести о первых полетах на Меркурий; одновременно сами собой пристроились на место наушники — элегантные, без проводов, они стоили немало, но мастер любил комфорт, не выносил, когда что-нибудь мешает. Третья кнопка включила авторассказчик. Полилась в уши волнующая, чистая, тихая, словно лунный свет, неземная мелодия… На исходе музыкальной фразы чтец с ходу, без разминки, взялся за дело: «Планета-икс возникла на обзорном экране корабля-разведчика как пробоина от микрометеорита…» Захватывающая пауза — Арт успевает взять в правую руку молоток, левой выдвинуть ящик с прикладом, — и продолжение: «Однако в следующую секунду Командор определил, что это не пробоина, а крупное небесное тело, которого в данном районе Вселенной не могло быть!..»