Апостолы Феникса - Линн Шоулз

В дверь постучали. Эл встал и открыл ее.

— Привет, Эл. — Мэтт держал под мышкой пару газет, а в руке — картонную упаковку с тремя большими чашками кофе из «Старбакса». — Как долетел? — он бросил газеты на столик возле дивана и достал кофе.

— Быстро, но без происшествий, — они обменялись рукопожатием.

Мэтт кивнул на газеты.

— Я не читаю по-испански, но на первый взгляд тут нет ничего ни об острове, ни об исчезновении профессора Флореса, ни о негре, который утверждал, что он Иди Амин Дада.

— Я как раз говорил Сенеке: не думаю, что и в дальнейшем что-то появится. Те немногие люди, которые живут на острове, потому там и живут, что предпочитают быть невидимыми. Могилы на тюремном кладбище безымянны по разным причинам, в том числе и поэтому. — Эл опять занял место на диване рядом с Сенекой. — Нам предстоит еще немало обсудить.

— Неплохо бы получить больше ответов и меньше вопросов, — сказал Мэтт.

— С чего начнем? — спросила Сенека.

— Может быть, с фразы, о которой вы просили меня разузнать? Вы сказали, она была написана еще и на стене в исправительной колонии.

— И что же? — спросил Мэтт.

— Во-первых, скажу, что агентство, которое я раньше возглавлял, не занимается исследованием религиозных древностей. Но оно лучшее в любых расследованиях. Поэтому найти ответ не заняло много времени. Но я предупреждаю, дело темное и непонятное.

— Это имеет отношение к религии? — спросил Мэтт.

— К христианству.

— Объясните.

Эл рассказал легенду о Плате Вероники и о его значении для католической церкви.

— На самом деле в канонических Евангелиях не упоминается ни Вероника, ни ее плат. Я говорю о четырех Евангелиях Нового Завета, которые мы все изучали в воскресной школе — от Матфея, Марка, Луки и Иоанна. Но это не единственные Евангелия. Просто их знает большинство. Они-то и входят в Библию.

Эл взял свой кофе, потряс опустевшую упаковку и поставил на стол.

— Могу позвонить вниз и заказать еще, — сказала Сенека.

— Может, попозже. Было много других Евангелий, не включенных в канон по различным причинам, например из-за сомнений в их авторстве, или потому что между их написанием и описываемыми событиями прошло много времени, или потому, что их содержание противоречило ортодоксальной точке зрения. Некоторые из неканонических Евангелий церковь считает еретическими. Существуют Евангелие от Фомы, от Петра, Евангелия детства, Гармонии, Маркионова версия Евангелия от Луки, Евангелие от Иуды…

— Что? Ты шутишь? — перебила Сенека. — От Иуды?

— Да, и список еще не закончен. Есть фрагментарные Евангелия, реконструированные Евангелия, утерянные Евангелия, в общем, вы понимаете. Одно из самых темных и наименее известных — это Евангелие от Ангелов. Оно впервые всплыло около сотого года, имя автора неизвестно. Это вызвало его тщательную проверку, и оно эту проверку не прошло.

— Эл, ты нас добиваешь, — сказал Мэтт. — Давай к делу.

— Евангелие от Ангелов — это описание роли ангелов во всей религиозной истории. Например, там есть подробный рассказ о том, как архангел Гавриил явился сперва Даниилу, потом Марии и сообщил, что она родит Иисуса. Там есть предание о трех ангелах, пришедших к Аврааму, и о том, как Бог послал ангелов вывести Моисея из пустыни. Все это гораздо подробнее, чем в Библии. Есть история, как ангелы возвестили о рождении Иисуса пастырям, и как они помогали Христу после его искушений в пустыне. Множество историй, которые мы знаем, и несколько таких, о которых не знаем.

В частности, есть рассказ о том, как ангел явился святой по имени Вероника. Ангел подарил ей кусок ткани, сказав, что это часть одежд Бога, и она должна вытереть им лицо осужденному Иисусу Христу, когда он будет идти к месту казни. Считается, что в награду за ее милосердие отпечаток лица Иисуса остался на ткани.

— Как на Туринской плащанице, — произнесла Сенека.

— Если это тот самый плат, — заговорил Мэтт, — то почему его требуют уничтожить? Я бы предположил, что он должен считаться священной реликвией и почитаться церковью.

— Он ею и был, и остается. В чем и проблема.

Сенека повернулась к Элу.

— То есть Вероника и плат существовали? — Она подняла руки. — А что с той фразой, на которую мы продолжаем натыкаться?

— Ангел приказал Веронике сжечь платок сразу после того, как Христос вознесется на небо.

— И?

— Она этого не сделала.

ОТВЛЕКИТЕ ЕЕ!

2012, Багамы

Скэрроу ворвался в конференц-зал Ацтеки, где его дожидался Койотль. Скэрроу сжал кулаки, его лицо пылало от гнева. Он сделал глубокий вдох.

— Как?

— Застрелен, — ответил Койотль.

— Его отправили с простой задачей. Убить их и избавиться от тел. — Скэрроу с трудом сдерживался, чтобы не взорваться. — Дай-ка я обрисую картину. Мы имеем дело с женщиной, которая пишет статьи для научного журнала, и мужчиной, который кропает всякий вздор. Они не тренированные ассасины, не армейские коммандос, не полицейский спецназ, не секретные агенты, не наемные убийцы, не гангстеры, не Икс-мэны, наконец! И они избежали не одного, не двух, не трех, а уже четырех покушений на их жизнь со стороны одной из самых богатых частных организаций в мире. Или они самые удачливые люди из всех когда-либо живших, или мы совершенно некомпетентны. Что выбираешь?

— Ну, Хавьер…

— Не имеет значения. Ответ таков: они потрясающе везучи, а я окружен дилетантами. Мы потеряли апостола. Краеугольный камень моей Миссии! — Скэрроу прижал ладони к глазам и стал делать ими круговые движения, стараясь массажем отогнать боль разочарования. — Средства массовой информации со всего мира готовятся сфокусировать свое внимание в точке, где я совершу главное жертвоприношение и неопровержимо докажу, что путь Миссии Феникса — единственный, который может выбрать человечество, чтобы избежать глобальной катастрофы. Несчетные миллионы долларов потрачены, чтобы это осуществилось. У нас есть только один шанс. Ничего нельзя будет ни повторить, ни исправить, — Скэрроу потер лицо ладонями. — И мы позволяем двоим…

— На самом деле троим, — тихо сказал Койотль.

Скэрроу сделал еще один глубокий вдох.

— Да, ты прав. На нашем пути стоят три человека. — Он на секунду задумался. — Расскажи мне, что ты знаешь об их третьем друге. В деталях.

Койотль заглянул в лежащие перед ним записи.

— Его зовут Альберт Палермо. Он отец Сенеки Хант и бывший директор государственного агентства. Он бросил ее мать вскоре после рождения дочери. И до недавнего времени не появлялся.

— Почему он вернулся?

— Недавно он вышел в отставку и, похоже, просто хотел наверстать упущенное и познакомиться с дочерью.

— Хочешь сказать, безошибочно выбрал момент?

Койотль кивнул.

— О каком правительственном агентстве идет речь?

— Это был крепкий орешек. Потребовались ресурсы многих военных подрядчиков из Консорциума Гровса, чтобы собрать по частям общее представление о нем. Палермо был директором группы под названием ИЛИОН — Интернациональная лига исследований оборонительных нововведений. Ее финансируют совместно правительство Соединенных Штатов и несколько союзников. ИЛИОН была основана во время холодной войны как мозговой центр, изучавший Советы. Сейчас ее главная цель — искать альтернативные меры защиты против терроризма. Она контролирует мощную сеть сбора разведывательной информации.

— Значит, он помог им вычислить связь между ограблениями могил благодаря своим контактам в ИЛИОН?

— Да.

— Это нехорошо. Это создает целый комплекс новых проблем. Нам придется прекратить попытки устранить ее. Ликвидация ее или ее отца привела бы к расследованию, которое может каким-то образом выйти на нас. Это привлечет к нам нежелательное внимание, прежде чем мы достигнем своей цели. Нужно отвлечь ее до тех пор, пока великое событие не произойдет. После этого и она, и остальные двое — все будет неважно.

— Что вы предлагаете?

Он подошел к копии мексиканского Камня Солнца на задней стене конференц-зала. Он больше не мог себе позволить тратить на это драгоценное время. Неожиданно ему пришло в голову, что он подходил к этому с неправильной стороны. Он повернулся к Койотлю.

— Где она сейчас?

— Все еще в Панаме, вместе с Палермо и Эверхартом.

— У нее есть еще родственники?

— Ее мать жива, но недееспособна. Она находится в лечебнице в Майами.

— Нам надо сделать две вещи. Во-первых, устроить так, чтобы у нее появилась необходимость вернуться к матери.

— Как?

— Ты сказал, что ее мать больна? Позаботься, чтобы ей стало хуже. Чем бы она ни страдала, ее состояние должно стать критическим. Поговори с нашими врачами.

— Считайте, что уже сделано. — Койотль встал, чтобы выйти, но задержался. — Хавьер, я хотел сказать еще одну вещь. Ваш выбор последнего апостола великолепен. Он будет вам очень полезен.