Дьяволы Фермана - Джо Фауст

Пора было менять тему.

— Насколько я понимаю, вы желали обсудить со мной текст сценария, — проговорил я.

Дрейн вышел из мечтательного состояния.

— Да. Верно. У меня есть кое-какие вопросы, Бонни-кер… — Я не стал его поправлять. Норман Дрейн включил свой ноутбук.

— Да, — сказал он, глядя на экран. — Каковы мотивации моего персонажа, Бохекер? Вы можете себе представить, что нормальный здравомыслящий человек вдруг начнет задирать банду хулиганов? Это же чушь собачья! С какой стати мне это делать? И потом, почему я должен лгать жене? Почему я вообще ей об этом рассказываю? С чего вы взяли, что моего персонажа это волнует? Дружок, я думаю, ролик нуждается в серьезной переработке.

— Вот что, дружок…

Это сказал не я. Это вступила Хонникер из Расчетного отдела. Она ринулась в битву, прежде чем я успел раскрыть рот.

— Единственная вещь, которую стоит переработать, — это твое отношение к ролику. Или, может, у нас на повестке дня стоит переориентирование?

Я с трудом удержался, чтобы не рассмеяться. И только ценой невероятных усилий мне удалось справиться с собой. Тем временем Хонникер продолжала:

— Это отличный интересный сценарий, который понятен любому школьнику. Вы лжете вашей жене, поскольку не желаете сознаваться, что совершили глупую — глупейшую — ошибку и пострадали исключительно по собственной вине. Ложь преследует двоякую цель. Во-первых, вы преподносите произошедшее как бессмысленный акт насилия, тем самым сохраняя статус семейного героя. Во-вторых, вы используете прием, который в рекламном бизнесе называется «смеховая разрядка». Она работает как противовес жестокости и способ привлечь внимание. Что же до мотивации того, почему вы начали задирать хулиганов — я думаю, если б вы взяли на себя труд хоть немного пошевелить мозгами, то и сами бы догадались. Или эта машина под простыней запрограммирована заодно и на то, чтобы кормить вас с ложечки?

Дрейн смерил Хонникер странным взглядом. Его губы изогнулись, словно он собирался выплюнуть ответ, и только элементарная порядочность принуждает его сдерживаться. Наконец актер проговорил:

— Слушай, моя сладкая, кто здесь автор?

— Я, мистер Дрейн, — отозвался я. — Однако коллега все правильно вам объяснила. Могу только прибавить, что если вы называете себя профессионалом и требуете подобных гонораров, то должны выполнять работу, за которую вам платят, и самостоятельно изыскивать ответы на вопросы по сценарию. Если они у вас возникают. Также я буду вам крайне признателен, если вы не станете именовать эту интеллигентную женщину — равно как и любую иную женщину в этом месте — «моей сладкой».

— Ну-у… — сказал Норман Дрейн, снова скривив губы.

— Почему бы вам не просмотреть текст еще раз? — предложил я. — Если у вас будут проблемы к тому моменту, как начнется съемка, мы посмотрим, что можно сделать.

У Дрейна задергалось веко. Он отвернулся от нас и выдавил:

— Хорошо. Отлично.

— А пока, — сказала Хонникер, — вам стоило бы заняться своей левой рукой. Неизвестно, в каком ракурсе вам придется держать коробку.

— Да, конечно, — отозвался Дрейн без особой уверенности в голосе. — Конечно. — Он закрыл за нами дверь, и через несколько секунд из комнаты донеслось жужжание шестерней.

Я повернулся к Хонникер, и мы одновременно сказали: «Спасибо» — а потом рассмеялись. Слова были не нужны. Я обнаружил, что смотрю на нее — а она на меня. Наступило одно из тех удивительных мгновений, когда неуверенность обращается неуловимым стремительным движением. И губы начинают сближаться, притягиваясь друг к другу, подобно магнитам…

— Приехал Чарли Анджелес, — вдруг сказал кто-то, и слова эхом разнеслись по залу, повторяясь как мантра.

— Приехал Чарли Анджелес.

— Приехал Чарли Анджелес.

— Приехал Чарли Анджелес.

— Приехал Чарли Анджелес.

Мгновение было упущено. Я давно уже ожидал Чарли Анджелеса. И не я один. Хонникер отвернулась от меня и уставилась на дверь. Все взгляды в студии обратились в ту же сторону, дабы не пропустить прибытие Чарли Анджелеса. Однако Чарли вошел не сразу, и установилась длинная, томительная пауза. В ходе ее пришло осознание того, что человек, вдруг соединившийся с тобой этим интимным контактом, на самом деле совершенно чужой. Я думаю, Хонникер тоже это почувствовала: она напряглась так же, как и я. И мы разжали руки в тот момент, когда вошел Чарли Анджелес.

Он не походил на Моисея, спускающегося с горы Синай, и все же у меня возникла такая ассоциация. Чарли шагнул в зал, огляделся по сторонам и одобрительно кивнул. Невысокий, полный человечек с намечающимся животиком, подвижным темным лицом и густой гривой седых волос. Его вид поразил меня. Анджелес выглядел молодым — много моложе, чем на фотографиях, которые я видел, — и невысоким. Я никогда не мог отделаться от убеждения, что люди, которыми я восхищаюсь, должны быть выше меня ростом. К тому же я считал, что обветренное лицо и седые волосы принадлежат человеку, который уже слишком стар, чтобы пользоваться средствами продления жизни. Теперь же я обнаружил, что его лицо лучится здоровьем. Анджелес выглядел на сорок, не больше.

— Да, да, отлично, да, — говорил он Сильвестеру, похлопывая его по спине. Лицо Сильвестера зарделось от удовольствия: сам Анджелес похвалил его.

Было приятно наблюдать, как работает этот человек. Он быстрыми шагами двигался по залу, ухитряясь кивнуть, улыбнуться или сказать пару слов каждому из присутствующих. Анджелес обозрел студию, и его взгляд остановился на мне. Он круто изменил курс, а его лицо расплылось в широкой улыбке.

— Вы Боддеккер?

— Да, сэр, — сказал я тонким голосом. Затем представил Хонникер из Расчетного отдела. Анджелес галантно взял ее руку и поцеловал.

— Польщен. — Он посмотрел на меня. — А что это еще за «сэр» такой? Зовите меня «Чарли». Ко всем остальным это тоже относится.

— Спасибо, — отозвалась Хонникер.

— И Боддеккер, вот что я хотел сказать: прелестный сценарий. Он меня заинтересовал. Это вызов. Думаю, мы с ним развлечемся. У меня уже есть кое-какие идеи насчет его реализации.

Я пожал ему руку, поблагодарил, и Анджелес отошел от меня. За несколько минут, что он пробыл здесь, этот человек очаровал всех. Его манера общаться потрясла меня.

Хонникер стояла рядом; она ощутила то же, что и я… Я почувствовал ее дрожь. Рука Хонникер коснулась моей. Она крепко стиснула мои пальцы.

Тем временем Чарли Анджелес прошел в центр зала, где техники работали с камерами, аппаратурой звукозаписи и цифровыми датчиками. Несколько минут они оживленно общались, причем в ходе этого разговора Чарли произнес больше слов, чем за все остальное время своего присутствия в студии. Техники продемонстрировали ему результаты теста. Чарли кивнул. Затем он вышел в центр зала и остановился там, засунув руки в карманы.

В студии повисла мертвая тишина.

Я ожидал речи или же какого-то объявления или — на худой конец — молитвы. Но Чарли Анджелес огляделся по сторонам и, убедившись, что все взоры обращены к нему, проговорил:-

— Что ж, друзья, давайте займемся делом.

И все. Студия теперь безраздельно принадлежала ему. Все вернулись к своим занятиям, и закипела работа.

Насколько я мог судить, Анджелес собирался создать два разных варианта ролика. Один из них будет снят по голливудским канонам, а именно: самые сложные кадры — в нашем случае, избиение персонажа Нормана Дрейна — оставят «на потом». Более простые сцены — разговор с женой и процесс стирки пиджака — снимут в первую очередь. Костюмы, в которые будет облачен персонаж, дизайнеры украсят грязью и кровью, используя соответствующую компьютерную программу. Во время драки та же программа будет добавлять на ткань пятна по мере избиения героя. Этот ролик станет «запасным вариантом» — на случай, если что-то пойдет не так.

Вторую версию снимут в строго хронологической последовательности событий — начиная с момента, когда Дрейн в чистом костюме встречается с Дьяволами. Кадры избиения следуют один за другим, и костюм пачкается естественным образом. Затем его действительно выстирают в «Наноклине» и зафиксируют результаты. Это будет «истинная» версия, полностью отвечающая строгим требованиям рекламного бизнеса.

И если выяснится, что «Наноклин» работает не так, как от него ожидают, ролик не пойдет в эфир…

Съемка началась спокойно и мирно. Норман Дрейн и Сиобан Сиобан вышли из своих личных комнат и отправились на площадку. Он — завернутый в полотенце, она — облаченная в облегающий деловой костюм в тонкую синюю полоску.

Первые несколько кадров сделали достаточно просто. Сиобан заглянула в камеру и подняла большие пальцы. Дубль два: она подмигнула. Дубль три: она совместила два этих действия. Затем сняли каждого из актеров с коробкой «Наноклина». Дрейн сжимал ее в своих замечательно намани-кюренных руках.