Оракул - А. Веста

Иван засобирался в баню, но свою подмокшую камуфляжную куртку оставил на оленьем рожке рядом с печкой. В ее нагрудном кармане притаился настороженный капкан — мобильник с функцией микродистанции. Выключенный аппарат по команде переходил в режим прослушивания и наблюдения и мог работать как подслушивающий жучок. Что на самом деле «зашито» под его корпусом, Иван не знал.

Волчья Прялка уже лежала на теплой печи, «на девятом кирпиче», и металась в тяжелой испарине, когда Анфея, все так же не поднимая глаз, прошептала, что баня готова.

— Пойдемте, я провожу…

Идти было недалеко, по едва приметной тропке вдоль берега озера, тем не менее Иван решил сполна использовать этот до обидного короткий путь.

— Вы что же тут одни живете? — спросил он, оглядываясь на граненый сруб, слишком маленький и хрупкий для каленых сибирских зим.

— А вы там в Москве разве не одни? — спросила девушка и обожгла быстрым взглядом.

Он действительно жил один. С женой он разошелся, прожив без ладу и согласия ровно год. Не вынесла Ирина тягот гарнизонной жизни и поставила жесткое условие: или я, или «эта твоя чертова подлодка». Иван выбрал подлодку. Ирина уехала к родителям, а он вместо того, чтобы рвануть за ней, ушел в поход, а когда вернулся, уже поздно было просить прощения. Так и расстались по-житейски суетно и холодно.

— Мне до поезда еще два дня, можно у вас остановиться? — без особой надежды спросил он.

— Тесно у нас, — ответила девушка.

— Так я в бане перекантуюсь, а днем — в лесу, на озере…

Анфея пожала плечами и окинула его насмешливым взглядом. Ее синие глаза казались темнее от смоляных ресниц и ярких белков.

— У нас тут медведи водятся, — напомнила она.

— Да я вроде не робкий, — усмехнулся Иван. — Дров вам на зиму наколю или еще чем пособлю.

Анфея пожала плечами и до самой избушки не проронила ни слова.

— Вот и баня — парьтесь всласть!

Из распахнутой двери пахнуло терпким духом багульника и банным жаром, самой сладкой для северянина утехой. Прежде чем залечь на полог в крошечной баньке с грубо обмазанной каменкой, Иван успел провернуть вполне шпионскую операцию. Через таблетку в ухе он подключился к аппаратику и слушал все, что происходило в избушке на курьих ножках.

Некоторое время Анфея глухо побрякивала глиняной посудой. Старуха, видимо, очнулась и сквозь стон подозвала дочь:

— Ступай, доченька… Не забудь… «Звезда, Луна, Солнце, Крест…» Если я умру… сорок дней у тебя, помни. Сорок дней… «Мертвая вода»… После «живая»… А сейчас возьми тимьяна, адамовой главы да мяты… — изнемогая, шептала старуха. — Дальше знаешь, что делать…

Все стихло, словно Анфеи больше не было в избушке.

В парной скрипнула дверь, и в баню скользнула девичья фигурка в волчьем вязаном кожушке, туго подпоясанным пестрым лыком. Иван едва не упал с полка. Это что за явление? От бывалых людей он слыхал об обычаях гостеприимства у сибирских староверов, но там желанных гостей парят хозяйки-большухи, для девки на выданье это довольно смелый шаг.

— Надо чего? — спросил опешивший Иван, перевернувшись на живот.

— Мать послала. Попарю я тебя, а то поди промерз… — пробормотала девушка, не поднимая ресниц.

— Спасибо, конечно, да я и сам справлюсь.

— Матушка велела, — сурово повторила девушка.

«Точно, староверка, — подумал Иван, — про них много рассказывают. Они и на медведях пашут, а на лосях в гости ездят, и книги у них дивные в сундуках хранятся, и сами эти книги размером с сундук… А больше всего блюдут они чистоту телесную и нравственную. Вот и этот ангел с веником наверняка ничего лукавого не замышляет, если бы не мамашины наставления».

— Как пришло, так и ушло! Кто наслал, тот и получил! — выговаривала Анфея, орудуя веником, как розгами.

Под хлесткими ударами Иван едва успевал разглядывать девушку. Ее задумчивое, светлое, невинное лицо не выражало абсолютно ничего. И рубаха была на ней грубая, домотканая, прикрывающая стан наподобие брони и отсекающая всякие вольные мысли, но чем строже и неприступнее держалась она, тем разительнее и ярче, как огонь под углями, играла ее редкая красота. От банного жара ее щеки маково порозовели, золотистые пряди намокли и заплясали влажными упругими волнами.

«Не девка, а карамель», — подумал Иван, и в памяти всплыл Нихиль как некое наваждение. Левой рукой мудрец поглаживал свою реденькую седую бороденку, а правой плавно покачивал из стороны в сторону, грозя сморщенным пальчиком.

«Чур меня! Сгинь, Анчутка беспятый!» — весело чертыхнулся Иван, прогоняя непрошенного свидетеля.

Веселье банного пира не смыло тревоги. Не первый раз агент «ноль-ноль» ловил себя на том, что он сам всего лишь один из датчиков сложной системы, что-то вроде широкодиапазонного зрительного адаптера, поставляющий в мозг шефа исходные данные. Бессильный старикашка видел мир его глазами и даже овладевал этим миром через его переполненное силами молодое тело. Вот и сейчас замечательная красота этой девушки оказалась помехой на целостной картинке, и волшебник от спецслужб, всаженный в инвалидную коляску по самый черенок, успел ее отфильтровать и заблокировать.

Анфея запарила в бадейке дурманного зелья и довольно безучастно отхлопала его еще раз веником по пяткам, бокам, ягодицам и литой, тренированной спине. Красивая дикарка, должно быть, совсем не знала жизни и уж точно не знала, как опасно молчать наедине с мужчиной.

— А вы всех гостей так привечаете? — не без ехидства спросил Иван.

— У нас гостей не бывает.

— Значит, тебе еще никто не говорил, что ты очень красивая?

Анфея бросила на поверженного богатыря испытующий взгляд и так саданула веником, что Иван невольно схватился за ужаленное место. Уже в дверях она обернулась и окинула его насмешливым женским взглядом.

«А не такая уж она неприступная», — подумал Иван.

От разгулявшихся запахов летнего разнотравья неудержимо клонило в сон. Легкий певучий хмель разлился по жилам. Иван кое-как оделся и, пошатываясь, добрел до избушки.

— С легким паром, — как ни в чем не бывало кивнула Анфея.

— Ох, хозяюшка, знатно попарила! Все горит!

— Ложитесь, я вам свою постель постелила.

— А как же вы?

— Я при матери буду.

Иван повалился на травяную, похрустывающую постель, зная, что не должен, не имеет права спать в эту ночь. Скулы ломала зевота, под веками сладко пощипывало, сон и явь сливались в бредовой круговерти. Девушка поправила одеяло на матери, еще раз оглянулась на «спящего» гостя, набросила на голову платок, туго перепоясала вязаный кожух и подошла к Ивану, прислушиваясь к его дыханью.

Скрипнула дверь, вскоре раздался едва слышный плеск весел. Иван кое-как встал и на ватных ногах доковылял до печи, где на оленьем рожке висела его куртка, нашарил в нагрудном кармане пару ампул с экстрактом лимонника из НЗ, раскупорил, плеснул в ковшик с водой, разболтал и выпил до дна — сон как рукой сняло. Он наскоро экипировался, вскинул на плечо охотничий карабин, ощупал карманы: фонарик, нож — все было на месте; прыгнул в резиновую плоскодонку и, энергично работая алюминиевой «лопаткой», поплыл на едва слышный плеск весел.

Глава 2

Хрустальная цитадель

Хрустальным лебедем из былей

Твоя слеза, твоя любовь.

Туман походил на взбаламученный ил, но даже вслепую бывший подводник уверенно держал курс на середину озера. Через несколько минут под днищем зашуршал заломленный тростник и лодка ткнулась носом о берег. Похоже, этой ночью обычные помехи, мешающие ему подплывать к острову, были сняты, и обережной круг вокруг заповедной скалы распался. Подножие острова тонуло в густом тумане, но ближе к скалам белесое марево рассеялось. Луна взошла высоко, и четкие синеватые тени перепоясали снег. Впереди маячил рассеченный на обломки горный хребет. Ближе к скалам на свежем снегу мелькнул след Анфеи. Легкий, летящий отпечаток то исчезал на обдутых ветром местах, то вновь проступал в наметенных ложбинах. Узкая стежка вела к темному провалу среди мегалитов. Протяжный скрип заставил его замереть. Звук сочился изнутри скалы, словно открылась рассохшаяся дверь. Через минуту едва слышно лязгнул металл. Иван по-звериному стремительно и бесшумно бросился на звук, скользнул сквозь расселину и очутился в неглубоком скальном укрытии. Он успел заметить лишь проблеск света. Голубоватый сполох мелькнул под захлопнувшейся крышкой. Иван включил фонарик и осмотрел внутренность пещеры. Это округлое пространство когда-то было выточено, точнее, выплавлено в скале, словно кому-то удалось сделать камень жидкими и податливым, как влажная глина. Выступы грота были гладки и округлы, а куски скалы напоминали крупные морские окатыши. Шаря фонариком, Иван обнаружил что-то вроде низкого овального колодца или люка. Он потянул литую крышку за крепко впаянное кольцо, но подземелье оказалось крепко задраено изнутри. Но кое-какая отгадка была ему оставлена. В подножие люка было встроено четырехрядное кодовое устройство. В прорезях верхнего ряда виднелись цифры, внизу располагались буквы. Напротив каждой буквы — маленький детский рисунок. Иван активизировал память своего мобильного шпиона и прокрутил назад.