Распутья. Наследие Повелителя - Оксана Панкеева

Все было растолковано, поняло и усвоено, все знали, как себя следует вести… ровно до того момента, когда в небе показался дракон и какой-то впечатлительный идиот решил заорать об этом погромче — а то вдруг кто не заметил. Все разумные рассуждения были в момент забыты, и доблестные солдаты мистралийской короны предстали перед гостями недалекими варварами, бестолковыми паникерами и вообще придурками, не умеющими себя вести. Они выдали полный набор всего того, что им не следовало делать: бегали, вопили, показывали пальцами, нашлись даже особо одаренные товарищи, которые додумались и пострелять — пусть не с перепугу и не на поражение, а просто от полноты чувств, но позорище получилось невообразимое. Бедный товарищ Амарго не знал, куда глаза прятать.

К счастью, милая и покладистая Аррау не стала учинять скандал и предъявлять претензии, она даже тактично обошлась без комментариев и неприятных вопросов, которые просто напрашивались. Страшно представить, что учинил бы на ее месте вспыльчивый Хрисс. Впрочем, рассерженного дракона с успехом заменил его величество Александр, который приземлился в крайнем раздражении и вместо приветствия потребовал подать сюда того идиота, что прострелил ему новый плащ. Поскольку упомянутых идиотов оказалось чуть ли не с десяток, а выяснить, кто же из них такой меткий, не представлялось возможным, выслушать мнение Александра о дисциплине «в этом варварском стойбище» и умственных способностях «этих недоразвитых клоунов» пришлось самому Амарго. Было очень стыдно. Единственным утешением служило ожидание грядущей расплаты. Если поначалу Амарго и собирался ограничиться устным выговором, то теперь, выслушивая претензии его величества, он был полон решимости выстроить своих доблестных стрелков, проверить персонально у каждого оружие и наказать виновных, как было обещано.

Александр неожиданно умолк чуть ли не на полуслове, и по направлению его остановившегося взгляда Амарго понял, что привлеченный звуками скандала Орландо все-таки высунул нос из своей хижины, хотя ему было ясно и понятно сказано: поменьше показываться на глаза людям. Конечно, какой дисциплины можно ждать от подданных, когда у них король не имеет понятия, что значит это слово…

Он оглянулся. Орландо не просто высунулся — он приближался торопливым, хотя и нетвердым шагом, зябко кутаясь в плащ, хотя мистралийское лето давно вступило в свои права и на солнце жарко было даже в одной рубашке. На бледном, осунувшемся лице его величества с бестактной откровенностью читались все чувства, которые воспитанные люди при встрече с Александром старались с разной степенью успешности скрывать. При этом он совершенно не сознавал, как смотрится его собственная физиономия с черными кругами под глазами и дергающимся ухом, торчащим из-под спутанных волос. Что ж, по крайней мере, у подданных не возникнет сомнений, что король действительно болен, потому что выглядел он — краше в гроб кладут. Да еще и руки трясутся, как у старого пропойцы. Неужели уже началось? Вроде рано еще, до вечера должно было хватить… И глаза блестят подозрительно, хоть бы не разревелся прилюдно, все же смотрят!..

Их величества дружески обнялись, вместо банальных слов приветствия ограничившись красноречивыми взглядами, — у одного, наверное, от избытка чувств горло сдавило, а другой при дворе Пафнутия успел привыкнуть к таким безмолвным видам общения.

— Ваше величество, — вмешался Амарго, видя, что любимый вождь часто-часто моргает и с минуты на минуту опозорится перед подданными, — мы ведь просили вас не выходить. Давайте вернемся в дом и обсудим все за обедом…

Орландо смахнул слезу и обратился к гостю:

— Ты голоден?

Александр отрицательно качнул головой.

— Устал?

— Нет. А что?

— Тогда полетели.

— Куда полетели? — всполошился Амарго. — Вы ведь даже не собрались!

— Мне ничего не нужно.

— Но ведь… — Амарго с досадой оглянулся. Близко стоят, могут услышать. — Ближе к вечеру вам необходимо принять лекарство, иначе сами понимаете, что с вами будет.

— Я взял. — Король похлопал себя по нагрудному карману. — Но хочу поскорее отправиться, чтобы… чтобы оно больше не понадобилось.

— Летим, — опять кивнул Александр.

Амарго еще раз оглянулся и сдался. В конце концов, есть неплохие шансы, что они с первого раза выскочат где-нибудь за пределами «мертвой зоны». А если и нет — все равно, чем быстрее отправятся, тем быстрее прибудут, а это тоже немало значит, когда осталась одна, последняя, доза.

— Хорошо. Пойдемте, я вас провожу.

Они направились к сидящей поодаль Аррау, и по дороге Амарго, убедившись, что за ним никто не увязался, негромко объяснил суть своих опасений.

— Да не бойся, — нервно передернул плечами Орландо. — Даже если начнется, до ночи я как-нибудь дотерплю.

Александр заверил, что ему все объяснили еще перед вылетом, а о безопасности Орландо мэтр Максимильяно позаботился заранее. Тут возразить было нечего — позаботился шеф действительно на совесть. Пока его величество радостно обнимался с драконьей мордой, Амарго осмотрел систему ремней и цепей, установленную на переднем седле, и убедился, что выпасть отсюда невозможно, даже если очень захотеть.

Прощание вышло коротким и почти бессловесным — не иначе манеры Пафнутия в самом деле заразны и передаются даже через третье лицо. Орландо крепко обнял наставника, сказал «прости», в очередной раз утер глаза и занял свое место в седле, покорно вложив руки в расстегнутые браслеты.

Александр пожал руку на прощанье, коротко пообещал, что «все будет хорошо», и полез наверх — пристегивать пассажира. Аррау поднялась на лапы и застенчиво попросила отойти подальше.

Амарго так же коротко пожелал им удачи, помахал напоследок, развернулся и зашагал назад, к базе, искренне надеясь, что его пожелание хоть частично сбудется.

Въезд высочайшей делегации в Девятый Оазис был обставлен с парадной торжественностью и такой откровенной показухой, что у Витьки, люто ненавидевшего всяческие понты, аж зубы сводило. Но его мнения, как всегда, никто не стал и слушать — убас и почтенные мэтры единодушно согласились, что для дела необходимо как можно сильнее впечатлить не только совет, но и все население.

Впереди, на лихом коне… то есть на нервно скалящемся граке ехал первый паладин в полном боевом облачении, ослепительно улыбаясь из-под откинутого забрала и приветственно помахивая ошалевшим от такого величия зрителям.

За ним церемонной поступью катафалка полз грузовик с беглецами. Витька восседал на крыше кабины, чтобы все могли хорошенько рассмотреть его рыжую башку, и чувствовал себя последним идиотом. Впрочем, нет — предпоследним. Вот если бы господа постановщики не послушали умного совета Элмара и все-таки взгромоздили второго героя на лошадь, тогда уж точно бы последним.