Дикари - Роже Мож

— Где можно найти этого Мнестра?

— Он игрок. Посещает часто корчму на улице Вулпиа. Там, во дворе, и находится игорный притон. Там и надо его спрашивать. Живет поблизости.

— Еще кто? — спросил Сулла.

— Клянусь богами, больше никого не знаю...

И он умоляющими глазами посмотрел на флакон, которые все еще держал в руке бывший офицер-легионер.

Сулла повернулся к ветеранам.

— Вы все слышали, — сказал он. — Пусть Котий сначала развяжет ему руки...

Котий вынул свой кинжал и перерезал веревку, которая связывала обе руки сутенера за спиной. Ихтиос размял затекшие пальцы, следя за движениями Суллы и боясь, что он не сдержит своего обещания. Ведь галл говорил, что развяжет ему руки и бросит к муренам.

Сулла отвинтил пробку у флакона и налил жидкость в серебряный кубок. Протягивая его, он объявил:

— Грек Ихтиос, стоящий перед вами, рассказал нам, как погубил патриция Менезия, легата XIII, IV и XI легионов. Он добровольно выбрал себе смерть, чтобы избежать более позорного наказания... Так будьте свидетелями перед богами. Ты действительно решился? — добавил Сулла, обращаясь к Ихтиосу.

— Да, — сказал сутенер неуверенным голосом. — Давай!

Его рука дрожала, когда он брал кубок. Он поднес его к своим губам, но, вдруг испугавшись, отодвинул.

— Сулла, — взмолился он, — не можешь ли ты помиловать меня? Я уеду из Рима сразу же и больше никогда сюда не вернусь...

— Нет! — сказал бывший офицер. — Знаешь ли ты, какое наказание понес бы за смерть Менезия, если бы я отдал тебя в руки правосудия? Тебя бы отправили на арену... Пей! Будь мужественным хоть один раз в жизни!

Ихтиос посмотрел на кубок в руке. Вновь нерешительно поднес его ко рту.

— Я... я не могу, — пробормотал он.

Сулла вынул из туники свой кинжал. Ихтиос увидел блестевшее лезвие и решительное лицо галла. Внезапно для всех он далеко отбросил кубок и побежал по аллее, которая ступеньками поднималась между бассейнами, крича: «На помощь, на помощь!» На его крик наверху аллеи показался силуэт Сирия, который стоял там на посту. Сулла с такой же стремительностью помчался за ним вслед и бросил в спину беглеца кинжал.

Тот резко остановился, захрипел. От боли откинулся назад. Потом зашатался, закружился на месте. Наткнулся на мраморный бордюр бассейна и свалился в него. Это был бассейн с муренами.

Вода забурлила, ноги грека мелькнули над поверхностью воды. Потом на какое-то мгновение показалась голова, которая, издав долгий крик ужаса и боли, скоро исчезла в водовороте.

Ветераны, не говоря ни слова, стояли на том же месте. Тишину нарушали лишь всплески воды. Мурены расправлялись с телом сутенера.

Сулла не стал близко подходить к бассейну, а вернулся к остальным. Они все смотрели друг на друга, и в глазах легионеров Сулла прочел страх и восхищение.

— Вот хороший кинжал потерял, — пошутил он. — Придется осушить бассейн, чтобы найти его...

Котий заговорил.

— Из того, что мы тут недавно услышали, мы поняли: в ближайшие дни тебе предстоит много работы, — сказал он. — Мы можем остаться на некоторое время и помочь тебе. А то приедем слишком рано на наши земли...

Глава 18

Корчма «Лиса и виноград»

Вителлий, дядя Патрокла, жил в богатом доме с небольшим садом в округе Транстиберина[60], то есть на другой стороне Тибра. Округ не считался привилегированным местом для жительства. Когда-то они с отцом имели возле императорского дворца роскошный, как считалось, дом, где жили на широкую ногу. Но впоследствии семья была жестоко обобрана Калигулой. Император во время своего царствования отбирал под самыми нелепыми предлогами имущество у патрициев. Тем самым наполнял казну, которая разорялась его же безумствами. Отец Вителлия продолжал богатеть, чему способствовали удачно заключенные торговые сделки. Но остерегся демонстрировать свои богатства и уехал в далекие восточные земли империи. Все свои дела он теперь вел через подставных лиц.

Новому императору Нерону, который, казалось, обладал всеми достоинствами, большинство обитателей Рима отдали симпатии и восхищение. Двадцатидвухлетний Вителлий, руководствуясь советами своего уже престарелого отца, уехавшего в Этрурию[61], чтобы там спокойно умереть, решил, что власть снова попала в опасные руки. И то, чего такие люди, как они, избежали при маниях Калигулы, могло жестоко настигнуть теперь. Тогда, якобы испытывая финансовые трудности, он продал их «семейный дворец» и купил менее бросающийся в глаза дом, где он жил, когда бывал в Риме. Он также старался большую часть времени проводить вдали от города. Таким образом, ему удалось избежать судьбы большинства тех, кто погиб за четырнадцать лет правления сына Агриппины, убийцы собственной матери и ставшего последним из рода Цезарей[62]. Вителлий неплохо прожил в годы правления Гальбы, якобы ведущего свой род от Юпитера. Добившись престола, он тут же отдал всю власть в руки трех алчных, спесивых и преступных мужчин: Тита Виния, бывшего легионера из Испании, Корнелия Лако, неизвестного судьи, которого он назначил префектом суда, и, наконец, вольноотпущенника Ицелия. Именно его Гальба осмелился поставить над всеми римскими всадниками, что вызвало возмущение среди римской аристократии. Вителлий заплатил немалые деньги Титу Винию за совершаемые сделки в Испании и заручился милостями гнусных и нечистоплотных правителей. Но власть их, к счастью, длилась не более года. Возмущенные солдаты отрезали Гальбе голову. Один вольноотпущенник в отместку за смерть своего хозяина, несправедливо убитого по приказу императора, купил голову Гальбы за сто золотых монет, отнес ее на место казни и оставил там гнить, покрыв экскрементами...

Далее власть перешла Веспасиану, отцу правящего в настоящее время Тита. Император оказался благодушным человеком, заботился о благополучии граждан империи. Вителлий, как и все остальные, вздохнул свободно, но он не забывал о правилах предосторожности, которые позволили ему, как и его отцу, пережить времена сумасшедших и кровавых императоров. Он был в курсе мельчайших событий, происходивших во дворце. Сам же всегда остерегался появляться при дворе и много путешествовал по своим делам. Вот таким мудрым был человек, племянницей которого, благодаря своему браку с Патроклом, стала Манчиния.

Молодая женщина подъехала к дому в маленькой повозке, запряженной двумя лошадьми. Она сама управляла, а конюх, как слуга, стоял сзади, на подножке. Она отдала ему поводья и вышла из повозки. Дверь перед ней сразу открылась, так как рабы-привратники постоянно находились за деревянной решеткой и следили за тем, кто приближается к дому и что происходит на улице. В атрии к ней вышла красивая рабыня Оцеллина, главная горничная Ценис, супруги Вителлин. Манчиния спросила у нее, где хозяин. Молодая девушка ответила, что хозяин в саду, читает, сидя под деревьями, и протянула ей щеку для поцелуя, хотя знала, что Манчиния в любом случае поцелует ее. Манчиния, гораздо более высокая, чем она, наклонилась к ее лицу и, бросив быстрый взгляд в направлении двух рабов, следивших за улицей, долго целовала ее в губы, ласкала своим языком ее рот, что заставило трепетать молодую девушку, от которой она оторвалась Со словами: «Как только сможешь, приходи ко мне домой, утречком».