Артас: Возвышение Короля-Лича - Кристи Голден

– Что это? Сын мой, что ты делаешь?

– Я становлюсь королем… Отец.

И голод Ледяной Скорби был утолен.

Тогда Артас дал им волю – своим новым, беспрекословным, послушным слугам. Быстро расправившись с охранниками, видевшими убийство его отца, он понесся, преисполненный холодной решимостью, обратно во внутренний двор.

Это было безумие.

То, что когда-то было пиршеством, стало бойней. То, что когда-то было празднованием, теперь стало кровавой мясорубкой. Немногие сбежали. Большая часть тех, кто ждал в течение многих часов в шеренге, чтобы встретить своего принца, теперь лежали мертвыми, с застывшей кровью, истекшей из их ужасных ран, с отрезанными конечностями, переломанными телами. Послы лежали вместе с простолюдинами, мужчины и женщины – с детьми, все были равны перед смертью.

Артаса не беспокоило, какова теперь будет их судьба – стать падалью для ворон или новыми пустышками, послушными его приказам. Он оставит их своим капитанам, Фалрику и Марвину, столь же бледным, как и он, и в два раза беспощаднее его. Артас шел по пути, по которому он прибыл сюда, сосредоточившись лишь на одной вещи.

Зачистив внутренний двор, он выбежал из него, оставив лишь трупы, поднятые и покинутые. Ни одна лошадь теперь не желала нести его; звери сходили с ума, лишь учуяв его запах и запах тех, кто следовал за ним. Но он теперь не уставал; однако шепот преследовал его, и это была не Ледяная Скорбь или Король-лич, говорящий с ним через рунный клинок. Он стремительно продолжал свой бег, ноги несли его в одно местечко, где он не был уже несколько лет.

Голоса кружились в его голове, воспоминания, отрывки бесед:

– Ты же знаешь, что тебе еще не разрешали на нем ездить.

– Ты пропустил свои уроки. Опять.

Ужасные вопли измученного Непобедимого, эхом отзывающиеся в его голове. Свет, задержавшийся на один ужасный миг, как будто решая, достоин ли он его благодати. Лицо Джайны, когда он порвал с ней отношения.

– Послушай меня, мальчик. Тьма уже опустилась на землю, и ничто не в силах остановить ее. Чем яростнее ты будешь бороться с врагами, тем быстрее твои люди окажутся в их власти.

– ...Это тебе не испорченный урожай! Это город, где полно живых людей!

– ...Мы знаем мало, слишком мало – и не можем же мы вырезать весь город только из животного страха!

– Ты солгал своим людям и предал наёмников, которые сражались за тебя!.. Это не мальчик Теренаса.

Но все они не могли понять, не могли увидеть правду. Джайна – Утер – Теренас – Мурадин. Все они в некий момент, словом или взглядом, сказали ему, что он был неправ.

Он замедлил свой темп, поскольку прибыл в поместье. Его слуги побывали здесь еще до него, и сейчас здесь были только трупы, валяющиеся на земле. Артас остался безучастным, несмотря на мимолетную боль, которая все еще всколыхнулась в нем; но им, по крайне мере, повезло просто умереть. Это просто мужчина, женщина и юнец его лет.

И львиный зев… он цвел так бурно в этом году, показалось ему. Артас подошел и протянул руку, чтобы коснуться одного из красивых, высоких, синих как лаванда цветов, но затем остановился, вспомнив о лепестке розы.

Он пришел сюда не ради цветов.

Он развернулся и направился к могиле, которой было почти семь лет. Трава уже скрыла лежанку, но надгробие сохранилось, как и надпись на нем. Но Артасу не надо было ее читать, чтобы знать, что покоится здесь.

Он постоял еще секунду, более тронутый смертью того, кто был в могиле, чем собственного отца от своей руки.

Теперь сила твоя, – пришел шепот. – Поступай, как хочешь.

Артас протянул одну руку, твердо сжимая другой Ледяную Скорбь. Темный свет начал обвивать его протянутую руку, постоянно увеличивая скорость. Затем свет ринулся с его пальцев, словно змея, дергающаяся и извивающаяся по своей воле, и пронзил землю.

Артас почувствовал, как темный свет объединился там со скелетом. Радость охватила его, и слезы нахлынули на глаза. Он поднял руку, взывая к мертвому существу, очнувшемуся после семилетнего сна в прохладной темной земле.

– Восстань! – скомандовал он, слово словно само вырвалось у него из груди.

Могила зашевелилась, земля разверзлась. Костистые ноги искали копытами опоры на рыхлой почве; прорывая землю, вырвался череп. Артас наблюдал за этим, затаив дыхание, на его по-прежнему бледном лице сияла улыбка.

Я видел, как ты родился, – подумал он, вспоминая плеву, окутывающую карабкующегося, влажного, небольшого нового жителя этого мира. – Я помог тебе войти в этот мир, и я помог тебе его покинуть… и теперь моей волей ты будешь рожден заново.

Костяной конь изо всех сил пытался выбраться на землю и, наконец, ему это удалось, его передние ноги встали твердо, и он поднялся. Красный огонь горел в его пустых глазницах. Он откинул голову, встал на дыбы и, так или иначе, радостно заржал, хотя его легкие уже давно сгнили.

Дрожа, Артас протянул руку к нежити, которая тут же ткнулась в его ладонь своей костистой мордой. Семь лет назад он привел эту лошадь к смерти. Семь лет назад он пролил слезы, замерзшие на его лице, ибо он пронзил мечом верное сердце своего любимого животного.

Он в одиночку нес вину все это время. Но теперь он понял – это все было частью его судьбы. Если бы он не убил своего коня, то он не мог бы теперь вернуть его. Будучи живым, он испугался бы его. Но этот конь был мертвым, с горящими глазами, костями, скрепленными некромантской магией, которой теперь мог владеть Артас. Благодаря подарку таинственного Короля-лича, лошадь и наездник могли, наконец, воссоединиться, как им было и предначертано. Не было никакой ошибки семь лет назад; он не ошибался. Ни тогда, ни теперь.

Ни когда-либо.

И это было доказательством.

Кровь его отца все еще сочилась и покрывала Ледяную Скорбь. На всей земле, которой он теперь правил, пребудет смерть. И изменения.

– Это королевство будет уничтожено, – пообещал он своему любимому коню, набросив свой плащ по его костяную спину и взобравшись на него. – И на его обломках возникнет новый порядок, который станет основой мира!

Конь заржал.

Вместе они были непобедимы.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ: ТЕМНАЯ ГОСПОЖА

Интерлюдия

Сильвана Ветрокрылая, бывший генерал следопытов Кель’Таласа, банши и Темная Госпожа Отрекшихся, шла по Королевскому кварталу с той быстрой и мягкой походкой, что и при жизни. Для бытовых дел она всегда входила в свое тело. Ее кожаные ботинки беззвучно шагали по каменным залам Подгорода, но глаза ее подданных неустанно следили за своей госпожой. Она была бесподобна, она никогда не ошибалась.