Вечер в городе соблазнов - Антон Леонтьев

Маргарита Вениаминовна отхлебнула чая, а затем продолжила рассказ:

– И они поженились! Странная была это пара: он – с седой растрепанной бородой, весь в черном, и не первой молодости невеста, в белом подвенечном платье и увешанная уникальными драгоценностями, которым самое место в Алмазном фонде. Уборщица добилась своего – стала женой Аристарха Пересветова! Причем она вертела мужем, как хотела: он подарил ей «Волгу» последней модели, оплачивал поездки на лучшие курорты Союза, ее обшивали московские портнихи. Бывшая уборщица щеголяла в соболях и никогда не выходила из дому, не нацепив на себя по крайне мере три кольца и два браслета, причем все – с настоящими камнями небывалых размеров и чистейшей воды!

Мне вспомнилась Вика в своем помпезном наряде в ресторане – вот ведь достойная наследница традиций жадной уборщицы, ставшей супругой ужасно богатого коллекционера!

– Бывшая поломойка, превратившаяся в мадам Пересветову, хотела получить от жизни все и сразу. Но она явно недооценила своего мужа, вернее, оставила без внимания его черную душу и повадки психопата. Чтобы привязать его крепче к себе, она произвела на свет дочку, ту самую Калечку, Калерию. Но ребенком экс-прислуга не интересовалась, ее больше привлекали развлечения на стороне. Она открыла для себя удивительный мир обеих столиц, а также черноморских курортов, где пребывала большую часть года, появляясь в Староникольске не чаще, чем на несколько дней в месяц. И что хуже всего, она, не таясь, завела себе любовников, которые были гораздо моложе и намного симпатичнее ее супруга Аристарха. Долго так продолжаться, конечно, не могло, мадам явно упустила из виду судьбу первой жены Пересветова, Катеньки. Хотя, в общем, ей простительно, ведь к тому времени прошло больше пятнадцати лет с момента ее гибели, а сама уборщица была родом не из Староникольска...

Я почувствовала, как у меня засосало под ложечкой, и оказалась права, потому что Маргарита Вениаминовна заявила:

– И снова Аристарх Пересветов сделался вдовцом! На сей раз его супруга погибла не в Староникольске, а, если мне не изменяет память, в Гаграх. Произошел трагический несчастный случай – дамочка оступилась и упала в пропасть. Мгновенная смерть. Аристарх соблюдал все меры предосторожности и не хотел, чтобы его обвинили в новом убийстве, поэтому в день ее смерти намеренно шлялся по городу, демонстрируя всем: вот он, мол, я, здесь, а не в Гаграх!

– Так это все-таки его рук дело? – не выдержала я. – Но как он мог убить жену, если в момент ее смерти находился в Староникольске?

– Очень просто, – усмехнулась работница музея. – Наивно думать, что наемные убийцы появились только недавно, с победоносным шествием капитализма по просторам нашей необъятной родины. Они были и раньше, в советское время, только, разумеется, не в таких количествах. И если человеку требовалось кого-то устранить, то он, заплатив нужным типам большую сумму денег, мог быть уверен – жертва погибнет. А ведь Аристарх вращался не только в кругу столичных коллекционеров и искусствоведов, якшался и с представителями криминального мира – хотя бы для того, чтобы по дешевке купить тот или иной раритет или даже заказать похищение ценного предмета из музея. То есть и возможность у него была, и деньги, дабы оплатить заказ, имелись, и мотив существовал! Но как бы там ни было, смерть бывшей уборщицы не привлекла особо внимания. Ее даже похоронили там, в Гаграх, Аристарх решил, что не стоит везти тело погибшей супруги в Староникольск. Итак, он снова стал вдовцом! И на руках у него осталась малолетняя дочка Калечка, которую он принялся воспитывать сам, по своему разумению...

Сделав очередную паузу, говорливая дама взяла последнюю сушку (что вселило в меня надежду – недалек конец ее рассказа, собственно, меня и интересующий).

– Это, так сказать, предыстория, впрочем, весьма важная, без которой вы бы не поняли всего того, что произошло в августе семьдесят девятого. Так вот, утром пятого числа – как раз шел проливной дождь и температура, как у нас часто бывает, упала до двенадцати градусов – меня разбудил телефонный звонок. На проводе был директор краеведческого музея Карл Степанович Олянич, сообщивший ужасную весть о том, что...

Маргарита Вениаминовна снова закашлялась. Ох уж эти мне сушки! Я принялась терпеливо ждать, когда же работница музея прочистит горло, но кашель только усилился и стал походить на собачий лай. Я испуганно подскочила к даме, принялась стучать ее ладонью по спине, но это не помогло. Маргарита Вениаминовна повалилась со стула на дощатый пол, прижав руки к посиневшему лицу. Я же не знала, что мне делать. Где у них тут телефон? Но телефона в каморке не было! И я одна ночью в музее!

Если у нее застрял в горле кусочек сушки, то надо его каким-то образом выбить из трахеи! Поэтому, пыхтя и ругаясь, я перевернула Маргариту Вениаминовну на спину, с трудом втащила женщину на стул так, чтобы ее голова свисала вниз, и принялась колотить по спине.

– Ну что, вам лучше? – осведомилась я. – Вы можете дышать? Да ответьте же, умоляю!

Я приподняла голову хранительницы музея и увидела ее широко раскрытые остекленевшие глаза, приоткрытый рот и багрово-синюшное лицо. Я попыталась нащупать пульс, но не смогла это сделать – по той простой причине, что пульса не было! Господи, да ведь она умерла! Что за нелепая смерть! И выходит, что отчасти в гибели Маргариты Вениаминовны виновата я – ведь она беспечно ела сушки, рассказывая именно для меня историю коллекционера Пересветова!

Человека же можно еще спасти, мелькнула у меня мысль. Реанимировать, интубировать, гальванизировать... Только я ничего этого сделать не сумею, нужны врачи! И я бросилась из каморки в темный коридор, начала тыкаться в двери, пытаясь найти телефон. Наконец мне повезло – я повернула торчавший в замке ключ, сняла засов, ворвалась в темный выставочный зал, где, помнится, я видела телефонный аппарат и...

И тут раздался вой сигнализации! Еще бы, я ведь проникла на территорию музея, не отключив сигнализацию!

Первой моей мыслью было немедленно скрыться, но не могла же я оставить Маргариту Вениаминовну в беспомощном состоянии клинической смерти! Поэтому я уселась на пол и стала терпеливо дожидаться милицию, надеясь, что те смогут откачать работницу краеведческого музея и она сумеет завершить свой рассказ...

Милицейский наряд не заставил себя долго ждать. Прошло не более десяти минут, как раздались завывания сирен и послышались громкие мужские голоса. Меня так и обнаружили сидевшей в одном из залов на полу – сопротивления я не оказывала и тотчас признала свою вину, заявив:

– Там, в подсобном помещении, женщина! Ей надо помочь!

Но милиционеры отчего-то не обращали на мои слова внимания. Один из них, велев мне подняться, загоготал:

– Что, бомжиха, залезла в музей, чтобы спереть парочку экспонатов? Теперь лет эдак на пять в колонию отправишься! Вот бы вас всех туда сплавить…

Они упорно не хотели слышать моих призывов о помощи! Поэтому я стащила парик, стерла с лица косметику и заявила:

– Меня зовут Арина Винокурова, и меня разыскивает Интерпол по подозрению в трех убийствах. Живо помогите работнице музея, она находится подвале!

Наконец я добилась нужной реакции, и кто-то из милиционеров заглянул в подсобку. Приехала даже, громыхая на ходу, старенькая машина «Скорой помощи». Но прошло слишком много времени... Маргариту Вениаминовну спасти не удалось, и врачи были вынуждены констатировать ее смерть.

– Мать честная, да она же убила тетку! – произнес один из служителей закона. Как я ни убеждала его в том, что это – большое недоразумение, Маргарита Вениаминовна поперхнулась сушкой, а я пыталась ей помочь, меня задержали и препроводили в камеру предварительного заключения. Причем как особо опасную преступницу посадили в одиночку. Мне не оставалось ничего иного, как улечься на жесткую скамью и попытаться заснуть, на что потребовалось всего несколько секунд. Снилась мне всякая чепуха, а отчего-то главным во всей кутерьме был человек с длинной черной бородой и с зонтиком в руках – Аристарх Борисович Пересветов.

Ночь я провела спокойно, а в первой половине дня меня вызвали на допрос – усадили в милицейский «уазик» и повезли куда-то. Путешествие длилось недолго, «уазик» затормозил перед пятиэтажным зданием из бетона, оказавшимся городской прокуратурой. Представляю, мой арест всех поднял на уши! Еще бы, в сеть попалась такая крупная рыба – сама Арина Винокурова, некогда топ-модель, а ныне убийца трех… нет, пардон, с учетом подавившейся сушкой Маргариты Вениаминовны уже четырех человек. И что на меня постараются еще навесить? Случайно не гибель Пересветова и двух его супруг да детей?

Меня провели по бесконечным коридорам, застеленным выцветшим зеленым линолеумом, и впихнули в просторный кабинет. Я с интересом осмотрелась по сторонам. Шторы на окнах были приспущены, однако я видела, что стекла забраны решеткой – видимо, дабы преступники не выпрыгнули на улицу. Массивный письменный стол, кресло с высокой спинкой, а в кресле сидит человек, причем сидит ко мне спиной и разговаривает с кем-то по телефону. Я видела только руку субъекта, в которой он держал зажженную сигарету.