Ковчег для Кареглазки (СИ) - Наседкин Евгений

Главарь отправил Вадима с Борзым прояснить ситуацию и вернуть компаньонов обратно. Прошло минут десять, но никто не вернулся — ни ребята, ни богомольные. Тогда Пират приказал Сильверу с Мелким стрелять, чтоб не солдаты не высовывали носы из ангара, а сам пошел проверить, что происходит за баней.

За БПК находились машины, на которых они приехали: джип, волга, пикап с клеткой. Сама клетка не понятно, что здесь делала — но сумасшедшая сектантка настояла установить клетку в обмен на 20 % доли от захваченного добра. Сказала, что возьмет пленных, если получится. Чудная она…

Афродита как раз вспорола глотки Вадиму с Борзым, и выпустила из клетки Иоанна, непонятно как там оказавшегося вместе с остальными сектантами… когда Пират пробрался сквозь паруса древнего рваного белья, повешенного здесь еще до Вспышки.

— Иоанн, нужно, чтоб ты вышел, — сказала брюнетка мелодичным, полностью сформировавшимся женским голосом. — Мы не все сделали так, как надо. Подержи это, пожалуйста, — и всучила парню нож, которым зарезала бандитов.

Крепыш со сливочными волосами взял нож и внезапно увидел Пирата, появившегося из-за выцветших простыней — он только хотел сообщить об этом, как выстрел разнес ему голову, забрызгав кровью ошеломленных богобратьев в пикапе.

Пират увидел убийство Иоанна, увидел закрытых в клетке Томаса и Агафона, увидел своих мертвых людей, валяющихся под плитами, словно резаные собаки.

— Что здесь, твою мать, происходит?! — заорал главарь, выбрасывая вперед ладонь с пистолетом. — Что ты творишь?!

Он выстрелил, но промазал. Сектантка развернулась, и Слонобой в ее руках изрыгнул столб пламени, разнесший стену рядом с бандитом. Пират немедленно свалился в канаву, чтоб не дать возможности Афродите прицелиться более метко. Его лицо задело осколками от кирпича, единственный глаз слезился — то ли от пыли, то ли в него что-то попало.

— Слишком рано, — с сожалением произнесла она. — Я хотела сделать это несколько иначе.

Ее голос приближался, глаз плохо видел — и Пират стал отступать. Он полз по канаве куда-то за баню и, наверное, засветил часть тела — голову либо задницу — так как прозвучал оглушительный рев от нового выстрела, которым девица стерла в порошок ближайший угол здания.

— Ты где? — у брюнетки был обиженный голос. — Нехорошо прятаться, когда ты нужен.

Рядом оказалась выгребная яма — в ней находилась мерзкая субстанция, видимо являвшаяся фекалиями, сначала высохшими, а затем обильно смоченными снегом и дождями. Недолго думая, главарь нырнул туда, едва успев спрятать голову, когда появилась Афродита.

— Ладно, ты плохо играешь, — произнесла девица, постояв над ямой пару минут. — Мне некогда.

И она ушла, кажется. Но даже если нет — он больше не мог скрываться в дерьме. Пират вынырнул, чуть не утонув, и чуть не задохнувшись — несмотря на давность экскрементов, вонь от них была, не дай бог. Кто-то подхватил его под руки, вытаскивая из ямы. Бандит попытался вырваться, но прозвучавший голос успокоил его.

— Это я, Сильвер.

— А где Мелкий, — с тревогой спросил Пират, поняв, что выстрелы у ангара стихли.

Добили солдат или они выбросили белый флаг?

— Мне жаль. Он словил пулю, — Латышев обтер платком лицо главаря. — Надо валить. Скоро вояки будут здесь.

— Чаморошная… ты видел? — туманность зрения уменьшилась, хотя до привычной четкости было далеко.

— Сука конченая, — констатировал Сильвер, видевший только, как Афродита загнала главаря в яму. — Нам нужна машина, чтоб вернуться в Путиловку. Где Борзый? Где Вадик?

— Они мертвы. Где нам взять машину?

— Мы справимся, — ответил Сильвер, волоча товарища за собой.

Они вернулись за баню и попытались подобраться поближе к волге, пока сектантка несколько раз врезала себе по губам кирпичом.

— Что она делает? — Сильвер ошеломленно глядел на распухшую челюсть брюнетки, и на запертых в клетке негра со стариком.

Пират не ответил, вместо этого он рванул к волге, пока Афродита отвернулась — вставляла в ладонь зарезанного Борзого пистолет, которым она застрелила Иоанна.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Девица услышала топот и развернулась. Пальнула в главаря. Появился Сильвер и открыл стрельбу, заставив ее кубарем откатиться за пикап.

Пират свалился, не добежав до машины — его плечо было разворочено, хлестала кровь. Латыш вкинул друга на заднее сидение, быстро заняв водительское сидение и вдавив педаль газа в пол. В зеркале заднего вида из-за бани выскочили солдаты, а Афродита успела послать вслед волге еще пару пуль. Затем стихло — волга отдалились, а вояки окружили брюнетку.

****

Я опоздал на общий ужин — не люблю толпу. Хорошо, что Ашотовна всегда меня привечает, и кормит в любое время суток. Из-за угла вынырнул Сидоров. Увалень увальнем, а умеет подкрасться незаметно.

— Куда идешь, донжуан? — спросил он, маршируя в такт со мной.

— Что ты хочешь? — я прекрасно помнил о произошедшем сегодня с Кареглазкой, а также то, что лейтенант стал свидетелем этого.

— Возможно, я хочу твоей кастрации, — ухмыльнулся Сидоров. — Но это ведь не важно — пока Босс этого не захочет.

Намек я понял, можно было и не быть таким прямолинейным. Вот сученок-то!

— Я мучу с Ашотовной, — сообщил я первое, что пришло в голову. — Хочу поесть, и пообщаться с ней. Ты ведь не против?

Отрицание было сейчас моим единственным оружием. Отрицание на словах, подкрепленное действиями. Я прекрасно понимал, чем чревато прелюбодеяние с полковничьей женой. Мне — смерть, а ей — не знаю, но тоже будет не сладко. Теперь нужно было исправить ситуацию.

— Я бы тоже перекусил, — заметил Сидоров, погладив себя по брюшку.

Мы вошли в столовую, и я позвал Наталью. Она выскочила с радостной улыбкой, и я снова воздвиг себе нерукотворный памятник за предусмотрительность — как хорошо, что я поддерживал огонек нашего с ней флирта.

— Я не успел покушать. Ну, как всегда — ты же у меня все понимаешь? — я обнял ее за талию и многозначительно посмотрел в глаза, задержав взгляд — очень интимный прием соблазнения.

— Гриш, осталась баранина, — затарахтела она, не зная, выбраться из моих объятий или еще побалдеть. — Я помню, ты не любишь, но это — объедение.

Я улыбнулся, сверкнув ровными зубами — объект моей оправданной гордости — и залепил ей рот поцелуем. Ахнула не только она, но и Сидоров, стоящий в полумраке за столами. Ашотовна только сейчас его увидела, и это тоже было невероятно удачное решение — хотя женщина удивилась именно внезапному поцелую, теперь ее реакцию можно было отнести к тому, что для нее стало неожиданным присутствие лейтенанта.

— Покормишь нас со Степой? — попросил я, и она озадаченно кивнула, уходя на кухню.

Мы присели, и Сидоров первым прервал молчание.

— Так ты с ней? — я кивнул, всем видом излучая уверенность и ковыряясь в обнаруженной на столе дыре. — А что у тебя с Еленой Ивановной?

— Степан! Ты что, подумал такое?! — я изобразил потрясение и понял, что моя актерская игра имела шансы удивить Горина. — Ешкин кот! Да это же была репетиция театральной постановки! Как ты мог такое подумать? Викрам на тебя!

Сидоров покраснел как турецкий флаг, у него внезапно зачесалась его рыжая грива.

— Хватит! Ладно, пошутил я — проверить тебя. Всякие дураки попадаются — а потом кормят рыб на плотине.

Я с радостью отметил, что мне удалось «сбить прицел» у лейтенанта. Но тема была слишком серьезной, и я должен был нанести последний удар по его сомнениям.

— Наташ, мне нужна сегодня твоя помощь, — подмигнул я Ашотовне так, что это было больше видно Сидорову, чем ей. — По стихам этого… Шота Руставели. Придешь, часиков в восемь?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Повариха только отошла от сегодняшних сюрпризов, а тут я плохо завуалировано позвал на свидание. Я ожидал какой-нибудь глупости — но нет, на ее щеках появился румянец, а она заулыбалась.

— Вообще-то, я занята. Но Шота Руставели… — она закатила глаза. — Да, ненадолго смогу придти.

И я расслабился, ведь пока что ничто не предвещало того, чем в итоге закончилось.