Генетический взрыв - Вадим Денисов

Между прочим, в новом мире шансы греков выжить и обустроиться с максимально возможным комфортом гораздо выше, чем у других. Да, я так считаю! Каждый второй грек всё ещё помнит, как надо ухаживать за масличными деревьями, которые и ухода-то особого не требуют, и вполне способен прокормить семью нехитро организованным сельским хозяйством. А каждый третий умеет управлять древней рыбачьей лодкой, имел дело с сетями и спиннингом и всегда вернётся из моря с уловом.

Помогли ли в условиях апокалипсиса их обитателям все эти мегаполисы их фантастическими небоскрёбами, многоуровневыми наземными и подземными магистралями, мега-моллами и высочайшей организацией городского пространства в целом?

А как на севере Европы, что получили жители бывшей империи огня и стали? Невообразимое количество пожаров, обрушений, смертельно опасных загрязнений, непролазных заторов на улицах и дорогах и весь остальной набор масштабных техногенных катастроф… У греков же остались их вечные тихие острова, на первый, как и на второй взгляд, словно бы и не заметившие случившейся планетарной катастрофы. Маслины в садах и морепродукты из заливов никуда не делись, оставшись под рукой, а благосостояние человека честно зависит от капризов погоды и прочности снастей — у кого они лучше, а баркас крепче, у того оно и выше.

Покинув Корфу, я поначалу даже переживал, понимая, что больше никогда не увижу эти сказочные уголки. Однако именно Крым вернул мне оптимизм. Он ни в чём не уступает землям Адриатики. Даже обидно, что это важнейшее открытие я сделал так поздно.

Далёкие страны манили, видите ли…

Вторую неделю штормит, и я, к своему сожалению, не могу увидеть одно из тех чудес, которые мне так нравятся в гористых районах Средиземья, как Залётин называет бассейны Чёрного и Средиземного морей, — спокойное разноцветное море, расцвеченное возле берега тёмными пятнами водорослей и хорошо видимых сквозь призму прозрачной воды валунов… В Сочи такое редко где увидишь. Там, на Черноморском побережье Северного Кавказа, линия берега давно выровнена придонными течениями, и не изобилует потаёнными уголками: бухточками и заливами, мысами причудливых форм и живописными островами.

Жаль, что с Крымом я не был знаком раньше. Не получилось.

Отец всю свою жизнь мечтал купить домик в Гурзуфе или в Планерном, куда они с мамой каждое лето ездили в молодости. На мою долю таких отпусков не выпало. В ранней юности я занимался прыжками в высоту, до сих пор не знаю, что меня, дурака, туда заманило. Ну и допрыгался, получив на одной из тренировок крепкий ушиб левой голени. Боль скоро утихла, я не придал травме особого значения, пока через пару дней нога заболела так, что терпеть стало невозможно. Сильного отёка в месте удара не было, лишь синяк, и мы всей семьёй по-дилетантски посчитали, что всё рассосётся само собой, знай, пей анальгин, да жди выздоровления. Не тут-то было… В больнице, куда меня в итоге доставила скорая помощь, быстро поставили диагноз: остеомиелит левой голени. Страшная болезнь. Можно лежать месяцами, а то и годами, и не излечиться. Можно сказать, что мне повезло: время ещё не было упущено, а хирург попался опытный. Я провалялся всего четыре месяца, заполучив всего две операции. Но хирургией дело не закончилось, требовалась длительная реабилитация — мне прописали курорты Евпатории. Вот туда мы и ездили каждое лето, и в конце концов, евпаторийские и сакские грязелечебницы и волшебные эвкалиптовые примочки сделали своё дело, нога восстановилась и я вновь обрел самоходные свойства.

За годы реабилитации я изучил Евпаторию вдоль и поперёк, остальной же полуостров остался для меня загадкой. Порой отец брал такси, и мы однодневным маршрутом катались по горным и прибрежным дорогам, заезжая в Севастополь, Ялту и Феодосию, но в памяти детской почти ничего не осталось.

Во времена бурной украинской жизни, государственных, как и общественных исканий, перезагрузок, распада и неудачного переформатирования, я вообще почти не вспоминал о Крыме, даже когда полуостров вернулся в Россию. Занят был, осваивая Грецию, Испанию и Италию. Хотя пара моих приятелей именно тогда выгодно купили на полуострове земельные участки.

Так что в зрелом возрасте я увидел полуостров Крым уже с борта возвращающей меня на родину белоснежной «Харизмы»: Балаклаву, куда мы так и не попали, опустевший Форос и бандитский Симеиз… Прямо скажу, не впечатлил. Кто же знал, что вся движуха происходит именно в Севастополе и Балаклаве, а именно в тот момент, когда я из помещения курортного магазинчика кидал гранату под ноги бандюкам, сводные отряды крымчан начали заниматься зачисткой посёлков?

Честно говоря, я бы, попади год назад к нормальным людям, остался бы здесь. А сейчас не могу, я уже присягнул одной общине, в которой меня ждут, и где мне верят. Да и изменить уже ставшему родным Сочи непросто… Да, там нет такого шикарного моря, как в Крыму, там реже можно увидеть разноцветные мазки из киновари, бирюзы и белил, но есть сумасшедшей красоты горы, с которыми в Средиземье не могут конкурировать никакие другие. Курортный горный кластер, как говорили до катастрофы. Причём, курортный — не значит тепличный. Дикий он стал, как и миллион лет назад. И эта дичь, в обоих смыслах, теперь спускается в долину.

Так что извини, Крым, я поеду.

Но обязуюсь возвращаться. Рядом ведь, не Греция.

Шторм всё усиливался.

Тяжелые капли дождя прихлопывали листья и траву к земл, сливаясь под ветром, наискось перетягивали двор трёхэтажного дома водяными шнурами. Со стороны моря доносился неприятный низкочастотный гул, в котором захлебывались все остальные звуки.

Зараза, а ведь когда мы сюда приехали, стоял штиль!

Но безветрие не могло длиться бесконечно, зима близко, уют закончился.

Наступил день, заполненный сыростью и низкими стылыми облаками, в серой воде бухты качались отражения пёстро раскрашенных жилых домов и прочих строений, стоящих на берегу. Набережная Балаклавы, в хорошую погоду похожая на Венецию и Питер одновременно, казалась гигантской палубой выброшенного на берег торгового судна. Я помню тот день, когда задуло отовсюду сразу! Над крышами неслось грязное небо, зелёная вода в гавани с почти пустыми пирсами нервно дрожала, смятая шквальными ударами, небеса цвета селёдки призваны были нагнать на наблюдателя смертную тоску. Поначалу её у меня не было, позже пришла, через неделю, устал от непогоды…

По улице за домом пробежал, сильно согнувшись, человек в непромокаемом плаще, который был расстегнут и держался на одной пуговице, отчего его владелец выглядел привидением. В эти штормовые утренние сумерки видно очень плохо, поэтому изредка появляющиеся люди казались мне призраками.