Куявия - Юрий Никитин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
За ним двигалась огромная толпа, заполонив собой улицу, а потом выдавилась на площадь, заняла ее всю, повалила к дворцу. Всюду раздавались кличи:
– На артан!
– Смерть артанам!
– Ни пяди родной земли!
– Князь, веди нас!
Ратша прокричал:
– Помните, сейчас артане давят на Бруна, добиваются, чтобы он согласился на их условия… уж не знаю, какие, но все одно подлые. Ощутили нашу растущую мощь, забегали, затревожились!.. Вот прямо сейчас уговаривают его встать в стороне, напоминают про всякие обиды от Тулея… но кто из нас не терпел обид от родителей? И все одно они – наши, мы за них в огонь и воду. Если Брун услышит наш голос, ему легче будет вести переговоры. Ему вообще будет легче, полководец напитывается духом своих воинов. Так покажем же ему, что мы думаем, как ему верим! А те проклятые собаки устрашатся нашего грозного клича, подожмут хвосты, будут умолять, чтобы он их не бил и отпустил обратно в свои собачьи степи!
Дворец надвинулся огромный, величественный, с каменными кабанами по обе стороны широкой лестницы. Ратша остановился, взмахнул руками.
– Раз-два, – скомандовал он, – крикнем дружно: на артан!.. Княже, веди нас!
Толпа нескладно, а потом все увереннее попадая в лад, заревела:
– На артан!
– На артан!
– На артан!
– Княже, веди нас!
– Всех артан под наши мечи!
– Под твоим знаменем, княже, сокрушим Артанию!
Они орали, пьянея от своей отваги, силы, мощи, жажды ударить и сокрушить, Иггельд ощутил прилив сверхъестественных сил, будто все они стали единым человеком-великаном, у которого одна воля, одна страсть, одна сокровенная и настойчивая жажда сокрушить и уничтожить вторжение диких степняков. Кровь с шумом перекатывалась по жилам, сердце стучало радостно, сильно, легко, мускулы вздувались, он чувствовал, как становится выше ростом…
Парадные двери дворца распахнулись с треском. Выбежал толстый слуга в дорогом костюме из голубого шелка, на голове шляпа с пышными перьями, сапоги на высоком каблуке, но сейчас растерял всю важность, бросился, расталкивая слуг и стражей, к толпе, запричитал испуганным шепотом:
– Братья, опомнитесь!.. Важные переговоры!
Ратша закричал громко:
– А подать нам этих артан!.. Мы срубим им головы и покатаем в пыли!
– Братья, – закричал слуга уже в голос, – как можно! Это же послы!
– А мы и послов! – гаркнул Ратша еще громче, чтобы слышали там через распахнутые окна в комнате для переговоров. – Артане не соблюдают правил ведения войн, вот и мы… А потом пойдем в Артанию, разнесем там все, перебьем посуду и перес… в общем, перегадим все, как они тут перегадили!.. Брун, веди нас!
Толпа дружно подхватила:
– Княже, веди нас!
– Не посрамим!
– Веди, смерть артанам!
– Князь, мы с тобой! На артан!
Слуга метался, хватал разгорячившихся храбрецов за рукава, умолял, просил, едва не плакал, а в толпе стояли рев и гам, над головами сверкали обнаженные мечи, кинжалы, кто-то нацепил на острие пики клочок красной материи и размахивал над головой, словно дразнил в небе драконов.
Ратша прокричал оглушительно:
– С нашим доблестным князем, что бил артан и будет бить, мы растопчем их, аки туры трусливых зайцев!.. Ишь, миру запросили! Не будет вам мира!
Толпа ликующе заорала:
– Не будет им мира!
– Будем бить!
– На артан!
– На Артанию!
Сердце Иггельда билось часто и мощно. Кровь кипела, в душе отросли крылья, страстно хотелось что-то сделать такое для всей Куявии, чтобы сразу вот так ее спасти, укрыть, очистить. Он чувствовал, что задыхается от непонятного чувства, сильного и чистого, воспламенившего его сердце, и теперь он тоже может, как дракон, выдыхать огонь…
Наконец Ратша с видом победителя вскинул руки, гаркнул:
– А теперь, друзья, когда мы показали свою волю и помогли своему доблестному князю… да, помогли!., отправимся и попируем, этот день – первый день нашей великой победы!
Толпа загалдела довольно: выпить и поесть – едва ли не главное счастье в жизни куява, а может быть, и самое главное, послушно отхлынули от стен дворца и поспешно потекли обратно с еще большей торопливостью, ведь при таком наплыве все корчмы и харчевни переполнены, надо успеть захватить место.
Ратша протолкался к Иггельду. Он раскраснелся, морда красная, даже сытая, будто подкормился всеобщим воодушевлением.
– Ну как?
– Здорово, – сказал Иггельд с чувством. – Ты растревожил и меня, гад. Чуть слезы не брызнули. Действительно, такие мы, куявы, – про отчизну вспоминаем не раньше, чем она повиснет на одной руке над пропастью! А вот артане все время о ней помнят, гордятся… У них и песни все о войнах, набегах, подвигах, а у нас какие-то похабные смехогавкалки!
– Ничего, – сказал Ратша недобро, – после этой войны и у нас запоют про подвиги! А предстоит нам свершить немало. Ох немало!
– Так ты радуешься или печалишься?
– Я тебе что, артанин? Это у них «или – или». А я и радуюсь, и печалюсь. Еще и подсчитываю, чем поживимся. Во всем надо искать и выгоду. Нет, не искать ее в первую очередь, но даже артане не забывают в своем стремлении к подвигам пограбить, увезти хорошую добычу. Ты вот уже огреб право на такую вотчину, у меня уже слюни до пояса!..
Глава 14
Ратша направился в корчму, не мог не оказаться снова во главе самых воинственных и в то же время не забывающих погулять всласть, а Иггельд выскользнул из города, прошел как можно дальше, выбирая пустынное место. Он еще не успел подать знак, только подумал, как темный крестик в синеве сдвинулся, поплыл чуть в сторону. Иггельд не стал даже шевелиться, ждал, что же дальше, но силуэт дракона все увеличивался, стал объемным, вырос, и спустя пару минут Черныш начал распускать крылья, что едва не выворачивало встречным ветром.
Послышался глухой удар, Иггельд бросился к месту падения, но Черныш уже вскочил, распахнул пасть, красный язык выметнулся из пасти, Иггельд зажмурился, горячее и влажное шлепнуло по лицу, а он обхватил его за морду, поцеловал в нос.
– Да люблю я тебя, люблю… Но ты, свинья, обнаглел! Кто ж так садится? Ногу подвернул? Хромать будешь?
Черныш лизнул в лицо, в глазах любовь и новый вопрос: а ты правда меня любишь? А ты меня не бросишь? Не прогонишь?.. Я очень тебя люблю, папочка, я буду очень-очень послушный, только не бросай меня, не оставляй надолго!..
– Не оставлю, не оставлю, – заверил Иггельд. Было неловко, что такой огромный зверь искательно заглядывает в глаза, виляет хвостом, добивается его любви, словно он не Иггельд, горный охотник, а грозный и могущественный тцар или даже бог. – Люблю я тебя, дурачину!
