Маршалы Сталина - Юрий Рубцов

Военачальника обвиняли в связях с «врагами народа», а кому-то в вину ставили связь уже с ним самим. Об одном из таких случаев вспоминал маршал Жуков. Вскоре после вступления в должность командира 3-го конного корпуса в 1937 г. у него состоялся телефонный разговор с командиром 27-й кавдивизии В. Е. Белокосковым. Последний доложил, что его ждет партсобрание, «а завтра наверняка посадят в тюрьму». Командира дивизии обвиняли в том, что он был в близких отношениях с «врагами народа» Рокоссовским, Серди-чем, Уборевичем. Только решительная защита со стороны Жукова переломила ход обсуждения. А ведь не всем повезло так, как Белокоскову, кстати, ставшему впоследствии крупным военачальником.

4 апреля 1940 г. Константин Константинович получил вот такой документ:

СПРАВКА

Выдана гр-ну РОКОССОВСКОМУ Константину Константиновичу, 1896 г. р., происходящему из гр-н б. Польши, г. Варшава, в том, что он с 17 августа 1937 г. по 22 марта 1940 г. содержался во Внутренней тюрьме У ГБ НКВД ЛО и 22 марта 1940 г. из-под стражи освобожден в связи с прекращением его дела.

Следственное дело № 25358 1937 г.

п. п. Начальник тюрьмы УГБ (подпись)

Нач. канцелярии (подпись)

ВЕРНО: ПОМ. НАЧ. ОТДЕЛА КАПИТАН (Тарасов)

Что стало непосредственной причиной того, что Рокоссовский после трех лет заключения столь же неожиданно оказался на свободе? Можно лишь предполагать, что здесь не обошлось без вмешательства нового наркома обороны Тимошенко, с благословения Сталина предпринявшего по следам войны с Финляндией лихорадочные меры по укреплению командного звена.

Лаконично написал об этом сам полководец в книге мемуаров «Солдатский долг»: «Весной 1940 года я вместе с семьей побывал в Сочи. После этого был приглашен к народному комиссару обороны маршалу С. К. Тимошенко. Он тепло и сердечно принял меня.

Вспомнилось мне начало тридцатых годов — 3-й кавалерийский корпус, которым тогда командовал С. К. Тимошенко и где я был командиром 7-й Самарской имени Английского пролетариата кавдивизии…

Семен Константинович предложил мне снова вступить в командование 5-м кавалерийским корпусом (в этой должности я служил еще в 1936–1937 годах)».

Следует добавить, что при назначении Рокоссовский получил незадолго до того введенное звание генерал-майора. (Заметим в скобках: за те годы, что он провел в заключении, его бывший подчиненный Жуков вырос до генерала армии. Это автор ведет речь к тому, сколько времени нашими военными кадрами было утрачено напрасно. Вместо того, чтобы расти, совершенствоваться, готовиться к грядущей схватке с гитлеровской армией, многие командиры теряли в застенках, отбиваясь от вздорных обвинений, здоровье, силы и веру. А скольким потенциальным Жуковым и Рокоссовским вообще не довелось пережить 30-е г.?)

Генерал-майор Рокоссовский начал Великую Отечественную войну в должности командира 9-го механизированного корпуса, входившего в состав войск Киевского особого военного округа. К началу боев корпус был почти полностью укомплектован личным составом, однако материальной части остро недоставало. «Беда заключалась в том, — вспоминал позднее маршал, — что у нас были лишь старые танки Т-26, БТ-5 и немного БТ-7. К тому же и этих боевых машин было лишь около трети положенных по штату». Эта треть составляла около 300 танков.

Надо сразу сказать, что в отличие от многих других старших командиров, растерявшихся в неразберихе начала войны, Рокоссовский с первых же минут проявил решительность и способность твердо управлять своими немногочисленными силами. Около 4 часов утра 22 июня 1941 г. дежурный офицер доставил ему телефонограмму из штаба 5-й армии с предписанием вскрыть особый секретный оперативный пакет. Сделать это можно было только по распоряжению председателя Совнаркома СССР или наркома обороны, но комкор, узнав, что связь с Москвой и Киевом нарушена, взял ответственность на себя.

В пакете содержалась директива немедленно привести корпус в боевую готовность и выступить в направлении Ровно, Луцк, Ковель. Быстро провели необходимую подготовку, затруднения возникли только с обеспечением автомашинами, горючим, боеприпасами. В обстановке непрерывных налетов вражеской авиации, при отсутствии связи с вышестоящими штабами ждать команды, что и где получать, было бы неразумным. Командир корпуса приказал вскрыть находившиеся неподалеку склады с боеприпасами и автопарк. Формально он превышал свои полномочия, учитывая, что склады были центрального подчинения. Но ждать разрешения было некогда да и не от кого, поэтому где расписками, а где и угрозой применения оружия сопротивление интендантов было сломлено. Зато корпус действительно получил возможность для быстрого маневра.

В первый же день корпус прошел свыше 50 км, а 131-я моторизованная дивизия (то есть пехота, посаженная на реквизированные автомобили) достигла Ровно, совершив 100-километровый марш. На следующий день 20-я и 35-я танковые дивизии также сосредоточились северо-западнее Ровно.

О том, насколько своевременными и единственно правильными были действия Рокоссовского, вспоминал бывший тогда начальником оперативного отдела штаба Юго-Западного фронта будущий маршал И. Х. Баграмян: «Подходил к концу третий день войны. На Юго-Западном фронте складывалась все более тревожная обстановка. Угроза, в частности, нависла над Луцком, где 15-й механизированный корпус генерала И. И. Кар-пезо нуждался в срочной поддержке, иначе танковые клинья врага могли рассечь и смять его. Ждали помощи и окруженные врагом вблизи Луцка части 87-й и 124-й стрелковых дивизий. И вот когда мы в штабе фронта ломали голову, как выручить луцкую группировку, туда подоспели главные силы 131-й моторизованной и передовые отряды танковых дивизий 9-го мехкорпуса, которым командовал К. К. Рокоссовский. Читая его донесение об этом, мы буквально не верили своим глазам. Как это удалось Константину Константиновичу? Ведь его так называемая моторизованная дивизия могла следовать только… пешком. Оказывается, решительный и инициативный командир корпуса в первый же день войны на свой страх и риск забрал из окружного резерва в Шепетовке все машины — а их было около двухсот, — посадил на них пехоту и комбинированным маршем двинул впереди корпуса. Подход его частей к району Луцка спас положение. Они остановили прорвавшиеся танки противника и оказали этим значительную помощь отходившим в тяжелой обстановке соединениям».

25 июня командующий Юго-Западным фронтом генерал-полковник М. П. Кирпонос приказал генералу М. И. Потапову, в чье подчинение был передан корпус Рокоссовского, создать подвижную группу в составе 22, 9 и 19-го мехкорпусов и нанести контрудар в общем направлении на Дубно. Навстречу им с юга наступали 4, 8 и 15-й механизированные корпуса. В районе Луцка, Ровно, Дубно, Броды развернулось крупнейшее танковое сражение, кстати, большее по числу задействованных в нем боевых машин, чем знаменитое «прохоров-ское» в районе Курской дуги. К сожалению, оно велось при больших издержках со стороны нашего командования: отсутствовала связь с вышестоящими штабами и соседями, соединения наносили удары разрозненно, без организованного взаимодействия родов войск и при неудовлетворительном снабжении горючим и боеприпасами. «Никому не было поручено объединить действия трех корпусов, — сетовал позднее Рокоссовский. — Они вводились в бой разрозненно и с ходу, без учета состояния войск, уже двое суток дравшихся с сильным врагом, без учета их удаленности от района вероятной встречи с противником».