Бегущие по ветрам - Илья Цибиков

XXI

Рассвет Мерко встретил в зарослях высокой травы у небольшого прудика, на который наткнулся вчера поздно вечером, когда вышел на окраину Большого Града. Утро было теплым, солнце светило ярко, небо сияло чистое, без единого облачка. В прудике, полном белоснежных кувшинок, плавали дымчатые утки, вылавливая червячков и головастиков. Зеленые лягушки, те самые, что только ночуют в воде, а по утрам выходят на охоту, сейчас вылезали на сушу и исчезали в траве. Мерко достал из котомки черствый хлеб и фляжку с водой, разложил перед собой и не спеша начал есть. Кусочками хлеба щедро делился с утками, кидая прямо в воду. Скоро к его берегу подплыли почти все утки, что были в пруду, они столпились у того места, куда он бросал хлеб и нетерпеливо ждали, часто крякая друг на друга, пытаясь отогнать в сторону. - У меня нет больше, - с сожалением сказал Мерко, когда хлеб кончился. - Все съели. Плывите ловить червяков, а я ухожу. Прощайте. Он развел руками, после чего поднялся на ноги, повернулся к пруду спиной, подтянул ременную перевязь и побрел вдоль узкой тропинки, ведущей в сторону города. В мыслях своих он снова не отступал от Торы, опять собирался искать ее. Об остальном он не заботился. Пусть почти не было денег, пищи и крыши над головой, все равно. Главное - это найти ее. Хотя бы увидеть еще разок, ну хоть на один миг, он готов был за это многое отдать. Она так прекрасна, она стоит того, чтобы искать и ждать. Мерко замер - кто-то положил ему на плечо руку. Повернувшись, он увидел, что на него со злостью глядит толстый лохматый мужик, похожий на земледельца. Мужик был здоровый, от него пахло потом и коровьим навозом, и он почему-то взирал на ирба с лютой ненавистью. - Что тебе? - спросил Мерко коротко. - Там, у пруда, - заговорил земледелец громко. - Ты воровал моих уток! Я видел! Ты - наглый вор! Мерко молчал, потому что ответить было нечего, да и отвечать на такие слова не очень-то хотелось. На несправедливость оправдываться всегда очень сложно, настоящий мужчина никогда не должен этого делать. Но Мерко ответил, потому что не желал ни ругаться, ни бить, ни тем более убивать из-за такого пустяка. - Я не брал. Я кормил их хлебом. Всего лишь кормил. Это правда! Земледелец рассмеялся, потом снова гневно заорал: - Не ври, поганый твой язык! Я сам видел, как ты засунул одну в свой мешок! Не ври! В твоих поганых глазах я вижу ложь! Я вижу! Не пытайся меня обмануть, гаденыш! - Я и не вру, - пожал плечами Мерко, развернулся и побрел дальше по тропинке. - Тогда покажи! Мерко больше не оглядывался, просто шел вперед. Он подумал, что мог бы убить этого мужика одним ударом, причем тот этого явно заслуживал. Но Мерко знал, что он-то воин, а мужик этот - мирный земледелец, поэтому драться с ним нельзя. Это будет нечестно. Боги могут не простить такого. Все стихло. Земледелец вроде бы его не преследовал. Тропинка петляла, но вела его прямо в город, на одну из улиц. Он уже слышал звенящий гул, исходящий от людей, толпящихся на улицах, он опять шел в этот город, полный всего непонятного и чуждого для него. Но там была она, Тора, точнее оставалась еще возможность, что она там. И он верил, что найдет. Обязательно надет ее... - Вот он! - вдруг закричали сзади. - Держи его! Это он! Мерко повернул голову. Со стороны небольшой усадьбы, где на краю в окружении яблонь стоял гнилой сарай, приближались шестеро мужиков, вооруженных длинными тяжелыми палками. Одного из них Мерко узнал, тот самый земледелец, что несправедливо обвинил его в воровстве. Остановившись, Мерко смотрел, как подбежали к нему шестеро незнакомцев со злыми лицами. Он даже хотел спросить, отчего в них столько ненависти к человеку, который им ничего не сделал, но не сумел. На такие вопросы язык не поворачивался. - Последний раз говорю, отдай мне мою утку! Мерко развел руки в стороны: - Я не брал. Земледельцы стали стремительно окружать его. Те, кто зашел со спины, увидели какой большой меч болтается на перевязи, отчего вздрогнули, на время приостановились. Но Мерко даже не собирался вытаскивать оружие, он стоял, безвольный, руки мотались, словно плети, весь сгорбился. Кто-то ударил его по голове палкой. Он покачнулся, боль нахлынула резко, но также резко и ушла. Потом ударили в живот, затем в лоб. В глазах поплыло, запрыгало. Он ощутил несколько ударов в спину, в бок, в лицо. После этого он упал и больше ничего не чувствовал. Какое-то время смутно понимал, что сейчас его, наверное, топчут ногами и бьют палками, будто он не человек вовсе, а так, пес шелудивый. В конце концов и это пропало, зато осталась Тора. Поэтому, когда проваливался во тьму, он все еще смотрел, выглядывал ее лицо среди теней и думал, что идет в правильном направлении, и она, единственная, вот-вот появиться и зажжет свет во мраке его сознания.

XXII

Арана передернуло. Он забрался на крепостную стену, где почти заснул, но честь ему, что этого все же не произошло. А спать сейчас было никак нельзя, так как там, пока еще вдалеке, показались стройные ряды армов. Первыми ехали конники, за ними пешие. В руках одного из конников развевалось яркое кроваво-красное знамя, штандарт, этот конник ехал чуть впереди других. Аран вгляделся: точно Армы! Вихрем спустившись со стены, Аран поспешил открывать ворота. Отодвинув тяжелые дубовые засовы, он чуть подтолкнул створки, чтобы образовалась заметная щель. После этого он развернулся и еще разок взглянул на то, что должны были увидеть армы, когда проникнут в пределы крепости. У его сторожки было большое нагромождение вещей. Точнее, он свалил туда все, что не сумели взять с собой ирбы, когда покидали крепость. Это было и плохенькое оружие, и предметы быта, и кое-какие припасы. Особенно выделялись - один яркий ковер, стулья, столы, кровати, которые приволок из терема вождя. Кроме всего этого, здесь еще были шкуры, другие тряпки, посуда, бочки с вином, где вина, по правде говоря, не было ни капли, и еще много чего. Аран кивнул сам себе, подхватил собственную котомку с припасами, секиру, лук, колчан и, забросив все это за спину, поспешил к запасному проходу, что имелся в противоположной стене крепости.

XIII

Когда очнулся, Мерко ощутил сильную головную боль. Приоткрыв глаза, он увидел, что лежит в чистой постели, находясь в тесной комнатке, где было душно и пахло сыростью. Напротив него на стуле сидел человек, Мерко только никак не мог разобрать его лица, зрение еще полностью не восстановилось. - Очнулся? - спросил человек. - Ну и слава богам. Я уж думал, мы тебя убили. Слава богам. Слушай, ты уж прости за то, что произошло, но я правда подумал, что ты вор. А у тебя в заплечном мешке ничего не оказалось. Да и посчитал я потом уток еще раз и понял, что все на месте. Сам понимаешь, видок у тебя еще тот, вот я и подумал. Сейчас все кругом воруют, поэтому я испугался. Да и не за себя, а за детей. У меня восьмеро, погибнут, ежели всех уток моих разворуют. Но ты меня уж прости, слышишь. Сам я себя не прощу, может хоть ты... Будешь жить у меня, хоть до конца лета, пока не выздоровеешь... - Совсем вы озверели, - прошептал Мерко, губы еле-еле шевелились. - За утку убить готовы. Люди. - Жизнь такая. Ничего не поделаешь. Чтобы твои дети выжили, ты целый день трудишься, а злость в тебе копиться, потому что никто этого не ценит. Особенно... дети. А когда твои усилия не ценят собственные дети, то это самое плохое, что только может быть. Тебе меня не понять, но это так и есть на самом деле. Уж поверь. А злость она копится и девать ее некуда, вот и наступает момент, когда терпение лопается, и все накопленное выплескивается наружу. Тут уж с собой ничего не поделаешь, лишь потом задумаешься и задашь себе вопрос: "А откуда ж во мне столько гнева?" Эх, жизнь такая у нас. - Люди вы такие, поэтому и жизнь у вас такая. - Да мы-то причем... - В лесу лучше. В лесу никто не бьет просто так. - Брось. В лесу плохо, там опасно. Ты себе не представляешь, как там опасно. Звери, голод, холод, нечисть различная... В лесу и недели не протянешь, в первую же ночь сгинешь. Ты из нашего города? - Нет. - Оно и видно. Какой-то ты не такой. Будто и впрямь издалека прибыл. Но ты лежи, лежи. Теперь у тебя есть, где жить. Я тебя не отпущу, пока не вылечишься, надо же свою вину перед богами чем-то исправить. - Я ищу девушку. - В этом я тебе помочь не смогу. Я, кроме огорода, ничего не вижу, так и знай. А что за девушка? - Красивая. - Надо думать. Ты сам красивый, и она значит тоже. Но красивых много. Даже очень много. Просто сегодня эта кажется самой лучшей, а завтра другая. - Нет. Когда так - это не по-настоящему! - Да? Ну да ладно. Может быть... но я не верю. Она что ли от тебя сбежала? Ирб хмуро кивнул: - Ушла. Не сказав куда. Наши пути разошлись. Я, если честно, сам сомневаюсь, стоит ли искать, ежели она решила, что нам лучше идти разными дорогами... - Значит, дала тебе понять, что ты ей не нужен? - Да. На лице земледельца появилось мечтательное выражение, он тихо с выражением произнес: - Сердце девушки загадка - если даже любит сладко, все равно ответит нет... Земледелец вздохнул. Мерко услышал, как тяжко он это сделал. - Ты, парень, не кручинься, успеешь ее еще найти. Сейчас тебе надо подлечится, сил набраться. Не ее, так другую найдешь. - Но мне нужна она! - Будет тебе она. Не он, не оно, а она. Они все - она. - Я должен идти и искать ее. - Пойдешь искать. Не его, не их, а ее. Лежи. Ты умрешь зазря. Недостойно умирать из-за бабы. Это недостойно мужчины! Ты молод, у тебя еще многое впереди, нельзя тебе так. Я как на тебя взглянул, так сразу подумал, какой-то странный. Ты как безвольный. Идешь и спишь на ходу. Так же нельзя... Тем паче, что из-за бабы. - Я должен. - Как тебя хоть зовут? - Мерко. - А меня Ородол. Ты арм? - Нет. Я из ирбийского братства. Мы ваши союзники. - Из ирбийского? Что-то такого не припомню. Далеко что ли? - Да нет, просто оно очень маленькое. Мерко приподнялся на локтях, посмотрел на руки. Они были исцарапаны, все в кровоподтеках. Он чувствовал, что все его лицо опухло, а кости ломит так, как будто били целую вечность. - Стой! Ты куда это собрался!? Заметив, что меч и котомка лежат на полу у кровати, Мерко протянул руки и поднял их. Тело снова стегануло свирепой болью, но он мужественно выдержал, даже не пискнул. - Надо идти, - сквозь зубы прошипел он. - Зачем? Ты должен лечиться, тебе надо побольше лежать! - Надо идти. - Куда!? Ты же на ногах не стоишь! А ведь скоро уже вечер! Куда ты к ночи!? Я тебя до конца лета собирался кормить за то, что мы сделали, а ты уже уходишь! Сколько ж в тебе силы!? Мерко шатало из стороны в сторону, тошнило, перед глазами все прыгало. Руки и ноги почти не слушались, в ушах стоял непрерывный звон. - Надо идти, - прохрипел он, когда добрался до двери, после чего постоял немного и обессилено рухнул на пол.