Человек из чужого времени - Борис Сидненко

– Интересно, как вам удалось сбежать из-под стражи сегодня, когда там все поставлены на уши?

– А я и не сбегал.

– Как это?

– В дверь позвонили. Я открыл, хотя обещал Юле не делать этого. Свобода вскружила мне голову, и я позабыл обо всем на свете. В квартиру вошел очень крепкий мужчина с серьезным таким интеллектуальным лицом, коротко стриженный, в хорошем костюме.

– Куратор.

– Ну уж не знаю, куратор он или прокуратор. Холеный такой. Белая рубашка с галстуком. Здесь трудно было ошибиться – он из органов. Сказал: «Собирайтесь, поехали!» Я попросил разрешения написать записку Юле. Он разрешил. Мы приехали в какой-то офис, где мне вежливо предложили немного подождать и заперли в кабинете. В обеденный перерыв девушка принесла бутерброды и горячий чай. Прошел день. Уже ночью этот человек снова посадил меня в машину и привез на Просвещения. Он словно знал, что вы меня оттуда заберете.

– Почему вы так думаете?

– Уходя, он сказал: «Не делайте глупостей, стойте здесь и ждите. Вон из той квартиры скоро выйдет мужчина, который позаботится о вас. Все будет хорошо. Это ваш родственник – близнец, так что не удивляйтесь. Прощайте». Вот так все и произошло. Вы ведь с ним из одной команды?

– Я даже не знаю, о ком идет речь.

– Так ли?

– Хорошо, знаю, но общих дел с ним не имею.

– Забавно, но, вероятно, вы у него как на ладони. Он не только знает обо всех ваших перемещениях, но и предугадывает все ваши поступки. Словом, если вы из разных команд, то рассчитывать на вашу помощь проблематично.

– И все же, поверьте мне, здесь мы в полной безопасности. Об этом месте он пока что не знает.

– Ну дай-то Бог.

Наступило продолжительное молчание. Было о чем подумать. Родственники-двойники не переставали друг друга удивлять.

– Первый раз вы сбежали девятнадцатого апреля?

– Восемнадцатого. Шел концерт по миниатюрам Чехова. Артисты играли просто восхитительно. В зале был весь персонал. К этому времени я уже все разведал и знал каждую дырку в заборе. До этого я уже делал пробные выходы на свободу. Ненадолго. Один раз, прямо в халате и в больничных тапках, я прогулялся до маленького комиссионного магазина. Деньги у меня были. Купил спортивный костюм и спортивную обувь. Когда через час я вернулся назад, моего отсутствия никто даже не заметил. Да еще одна нянечка помогла…

– Красивая такая толстушка лет сорока?

– Она.

– У нее очень славная дочка.

– Точно, я тоже пару раз ее видел.

– И что было дальше?

– Она позвонила моему приятелю. Он приехал к назначенному часу. Я переоделся в купленные обноски, добрался до условленного места, спустя некоторое время мы уехали из города.

– А зачем вы снова вернулись?

– Мне нужно было кое-что забрать. Да и не могу я все время сидеть вдали от города и ничего не делать. Я ученый, историк. Мне необходимо постоянно держать свой мозг в тонусе. Скажу откровенно, со мной сделали что-то ужасное. Мне давали какие-то препараты, делали какие-то уколы и все время тестировали. Я сразу же понял, они хотят сделать из меня репу, чтобы втыкать в нее иголки.

– Вас долго мучали?

– Нет. Всего несколько дней. Чтобы создать видимость достигнутых результатов, я, как мог, подыграл им. Но долго симулировать эффект дебилизма невозможно. Кроме того, здесь, как при гипнозе, ты думаешь, что создаешь видимость, а на самом деле гипноз на тебя подействовал и тобой уже управляют так, как хотят. В моей голове и в самом деле начались какие-то непонятные процессы. Я убегал именно от этого. Теперь ваша очередь доказывать мне, что вы не «засланный казачок».

– Подосланный двойничок?

– Без разницы.

– Вполне резонно. У меня есть история, в которую никто не верит, за исключением, правда, одного человека – моей возлюбленной.

– Послушайте, давайте оставим наших дам в покое, иначе скоро мы начнем хором реветь, как бабы.

– Ваш настрой мне нравится.

– Это только здесь я такой смелый, а в реальной жизни я – трус и тюфяк тюфяком, вшивый интеллигент.

– И тем не менее было бы неплохо знать вам и мою историю.

– У меня есть выбор?

– Это вы сами решите.

В течение двух последующих часов Михаил детально рассказывал историю своей жизни, особенно обращая внимание на такие тонкости и детали, которые никто не мог знать. Правнук был столь поглощен его рассказом, что в какой-то момент он вдруг выкрикнул.

– Вы – мой прадед?

– Да, Михаил. Теперь о самом неправдоподобном: о том, как я здесь оказался, и о том, что здесь со мной произошло.

После этой истории наступила продолжительная пауза. Наконец правнук произнес:

– Значит, все ваши неприятности в этом времени связаны со мной и с бумагами моего отца, – он немного помолчал. – Вы хотите, чтобы я передал вам эти бумаги?

– Ни в коем случае! Зачем они мне? Я хочу, чтобы мы сообща придумали, как нам быть, что делать дальше.

– Я обещал отцу, что сохраню их. У меня только копии. Где находятся оригиналы, я не знаю. Вероятно, есть еще кто-то посвященный. Это скорее всего тот человек, который облечен высшим доверием и которого нельзя подставлять ни при каких обстоятельствах. Я думаю, что именно он является гарантом моей безопасности.

– Дорогой мой родственник, поймите меня правильно, меньше всего я хочу заниматься этой проблемой. Давайте начнем с малого – с нашей свободы и безопасности.

– У вас наверняка уже есть какой-то план. Юристы без мудреных комбинаций и накрученных планов жить не могут.

– Тут вы правы. Для этого я и похищал ваш паспорт. Но в моем плане должен участвовать только один человек, кто-то один из нас.

– План ваш, вам и участвовать. Я так полагаю. А мне что ж, опять суждено прятаться и дожидаться счастливого конца.

– Если кратко, то да.

– И как вы себе это видите?

– Нам поможет Юлин отец. Он в больших друзьях с самим мэром. Проверка вашего личного дела сегодня же будет поручена специальной комиссии. Юля обещала мне это. А он для своей любимой дочери сделает все, что она попросит. Сначала будет определено основание для изоляции в психиатрическую больницу. Вероятно, в обмен на нашу свободу уважаемые агентства договорятся не предавать огласке методы так называемого лечения, применяемые препараты и специальные методики, ну и, конечно, сам факт содержания вас в клинике.

– Думаю, что вы правы. Скорее всего, здесь действительно будет достигнут какой-то паритет. Меня уже никто не станет забирать на Пряжку.

– На Пряжку не станут забирать того, у кого настоящий паспорт. И вот еще что: главное, чтобы нас не видели вместе.

– Ну это не проблема.

– Полагаю, да. Это уже хорошо. Я легализую ваш паспорт, стану Михаилом Петровым, то есть вами. Но работать буду по своей специальности. У меня даже есть пара хороших предложений.

– Пока бумаги у меня, вы будете в большой опасности. Я должен передать их вам.

– Зачем?

– Это же копии! Жизнь дороже. В самом крайнем случае вы отдадите им то, за что они убили моих родителей.

– Но это несправедливо!

– Это компромисс. Другого способа нет. Я должен вам кое-что рассказать…

– А вы не боитесь, что я все-таки никакой не родственник, а двойник со спецзаданием?

– У меня есть выбор? Я дошел до крайней точки…

То, что Михаил узнал от своего современного родственника, повергло его в негодование, уныние и безысходность. Не помог даже качественный армянский коньяк. Тайник, в котором настоящий Михаил прятал некоторые вещи и очень важные бумаги, находился именно на Смоленском кладбище. И сейчас, стоя на этом кладбище, Михаил из чужого времени размышлял приблизительно так. «Если хорошенько, да наедине, разговорить Василия, то наверняка он сознается, что в тот день, 19 апреля, не просто блуждал по кладбищу со своими друзьями в поисках пустых бутылок, а искал их аккурат в том месте, где мы и познакомились. Да что Василий? Он просто пешка в чьей-то игре. Михаил по этому поводу даже анекдот рассказал: “Армянскому радио задают вопрос – чем отличается генсек (это он, наверно, имел в виду генерального секретаря ЦК КПСС Леонида Ильича Брежнева) от гроссмейстера? Армянское радио отвечает: гроссмейстер ходит Е2 – Е4, а генсек ходит едва-едва”. Едва ли и Василий мог ходить быстрее. Он ходил так, как ему разрешали, а не так, как он хотел. Как он мог повлиять на события? Никак. Но таких Василиев по всей стране были миллионы. Это та критическая масса, которой можно было эффективно управлять. И в нужный момент она уже ходила не едва-едва, а весьма виртуозно. Она сеяла антигосударственное зло, политическую ненависть, межнациональную вражду. Она являла собой движущую силу истории. И двигали эту силу умелые и опытные люди. А кто стоял за ними, можно только догадываться». Михаил не пытался даже вскользь затрагивать эту тему. Но его мозг, его глаза, его уши все анализировали, видели и слышали. Было очевидно, что идет развал государства, надвигается революция. И уже ничем ее не остановить. «Народ на народ, стенка на стенку, пролетариат на пролетариат. Как там сказал Андрей? Пролетариат от слова “пролетать”? Да, именно так. Пролетариат опять в пролете», – грустно улыбнулся Михаил. Сто пятьдесят миллионов россиян во время всенародного референдума 17 марта голосуют за сохранение единой России, а Горбачев и Ельцин дружно на это плюют и разваливают государство в считанные дни, да еще в наказание за всенародное вольнодумство со 2 апреля в 2–3 раза повышают цены на большинство товаров первой необходимости. Вместо того чтобы в период экономического кризиса на Западе сохранить структуру Совета экономической взаимопомощи, они же принимают «гениальное» решение – перейти на систему международного валютного обращения. СЭВ разваливается на глазах в считанные секунды, а западная Европа благополучно выползает из кризиса. И даже спасибо России не сказала. За несколько дней это не сделаешь, такие вещи готовятся годами, заранее. За день до выборов президента России ее заклятый враг, США, вдруг становится другом и предоставляет Советскому Союзу очередной кредит в полтора миллиарда долларов под такие проценты, что родной стране можно только позавидовать и с грустью произнести: «Будь у меня такие деньги, я бы тоже дал ей убогой на пропитание и под проценты стране». Народ еще не знает, но уже сегодня в подмосковной резиденции президента СССР Ново-Огареве решается вопрос о развале Советского Союза. Вот что прописано и предугадано в документах, которые так нужны куратору. В тех документах прописан весь сценарий на несколько лет вперед. Разве может такое попасть в народные руки? А если и попадет, то поверит ли в это народ? Нет, не так, а вот так: кому тогда поверит народ – стабильно обманывающему государству, продажным политикам или какому-то правдолюбу-выскочке? Развелось тут слишком много шибко умных вшивых интеллигентов. Конечно, он поверит государству. Главное, чтобы не было лишнего шума и этих двух полусумасшедших Михаилов со своими бумагами. Опять ему вспомнилась шутка водителя «Рафика» – «двое из ларца, одинаковые с лица».