Гордиев узел сексологии. Полемические заметки об однополом влечении - Бейлькин Михаил Меерович

Если речь идёт о “ядерных” гомосексуалах грацильного типа, у них нетрудно заметить черты, которые Манн и Пу Сунлин считают женственными. Медики называют их феминными, вкладывая в этот термин особый смысл. Говорят о феминизации молодого поколения на основании нынешнего пристрастия юношей к ношению серёг, яркой и пёстрой одежды, скорее женского, чем мужского покроя. Говорят и о маскулинизации (“омужествлении”) девушек. Верно, многие женщины курят, носят джинсы и прибегают к ненормативной лексике. Но от этого юноши не становятся женственными, а девушки мужеподобными в полном смысле этого слова. Словом, говоря о большинстве геев с феминными чертами, надо помнить, что они всё же не столько женственны, сколько именно гомосексуальны.

Сошлёмся на пример, иллюстрирующий эту мысль. Кирилл, студент-медик и мой пациент, рассказал мне забавную историю. Его отец занимал видное положение в своём городе. Однажды он устроил домашний приём для актёров, приехавших на гастроли. После ужина их оставили ночевать, причём одному из самых почётных гостей постелили в комнате юноши. Оба перед сном постояли некоторое время на балконе, глядя на ночной город. Актёр курил. Потом он, обняв за плечи юношу, сказал:

– Ну что ж, пойдём спать!

– Как он догадался?! – изумлялся юноша, рассказывая об этом эпизоде.

Не известно насколько верно истолковал слова гостя студент, но распознать его гомосексуальность не составляло особого труда. Если отбросить разницу в возрасте, таланте, известности и красоте, оба походили друг на друга так, как могут походить лишь гомосексуалы этого типа. Тембр голоса, грацильность телосложения, жестикуляция – всё было невероятно похожим. Даже роль, которую попеременно сыграли случайные любовники в постели, была идентичной. Разница была лишь в том, что один называл другого на “вы”, а другой – “ты”. Между тем, московский актёр, о котором идёт речь, – один из ведущих героев-любовников на отечественной сцене. Его боготворят женщины, которым и в голову не пришло бы называть мягкий, обволакивающий голос их кумира, выразительный взгляд его карих глаз, аристократическую изысканность жестов женственными! Считается, что перед его мужским обаянием не устоит ни одна представительница прекрасного пола. Его верность жене и холодность в общении с поклонницами расцениваются всеми как проявления твёрдого мужского характера и высоких моральных качеств. Уместно ли, в таком случае, называть “женственными” обоих: и актёра, и юношу?!

Даже любовь к переодеванию в женскую одежду, свойственная части гомосексуалов, обычно не имеет ничего общего с подлинной женственностью. Тот же студент-медик рассказал мне, как однажды он из чистого озорства прошёлся по курортному городу в женской одежде. Никогда в жизни Кирилл не рыдал так, как вернувшись с этой прогулки. Транссексуалом он не был и вовсе не хотел стать женщиной. Не грешил он и трансвестизмом (влечением к переодеванию в одежду противоположного пола). Бурные рыдания вызвало внезапно сделанное открытие: как удобно и легко жить представителям сексуального большинства! Они вправе не скрывать своего сексуального желания. Сколько восторженных взглядов и заманчивых предложений получил переодетый юноша от парней и мужчин!

– Ну почему родители сделали меня педиком?! – сокрушался юноша.

Скоро слёзы были позабыты. Вернувшемуся с юга Кириллу навязали знакомство с девушкой, представлявшей выгодную партию для брака. Побывав в гостях у невесты, студент был настолько очарован её братом, что с восторгом говорил “голубым” друзьям:

– Женюсь, непременно женюсь на ней! У неё такой замечательный брат!

Увы, в отличие от молниеносно осуществлённой любовной близости с потенциальным шурином, с реализацией гетеросексуального полового акта у жениха вышла осечка. Этим и объяснялось обращение Кирилла к врачу.

Нередко женственное поведение и переодевание в женскую одежду является проявлением невротического развития. Джеймс Болдуин (1993) описывает “бешеных девок”, непременную принадлежность гей-баров и дискотек: “Крикливо одетые, они вопили как попугаи, обсуждая подробности последней ночи, а ночи у них всегда были сногсшибательные. <…> Среди них был один мальчик, который, как мне говорили, днём работал на почте, а ночью появлялся в баре, нарумяненный, в серьгах, с высоко взбитыми белокурыми волосами. Иногда он даже надевал юбку и туфли на высоких каблуках”.

Между тем, именно “бешеные девки”, при всей их феминности, были самой отчаянной ударной силой при обороне “Стоунуолла”. Об этом эпизоде из истории борьбы геев за свои права речь ещё впереди.

На самом деле, утрированная феминность “бешеных девок” – это отрицание подлинной женственности. Марк Симпсон (Цит. по Дейвису Д., 2001) совершенно справедливо заметил: “Конечно же, демонстрация феминности создаёт эффект гротеска, но это тот гротеск, который всё опошляет, включая и самих геев. Они словно говорят окружающим: “Не обращайте на меня внимания! Я всего лишь сумасшедшая потаскуха!” Душа таких геев изнывает, сердце разрывается, а чувства комичны”.

Как это ни покажется странным, “хабальство” “бешеных девок” имеет те же психологические корни, что и застенчивость английского лорда, уже упомянутого персонажа одного из романов Томаса Манна (1960). “Когда он входил в зал, в нём замечалась странная застенчивость, не вязавшаяся с важной и аристократической внешностью. Столько достоинства было в этом человеке, что такая его манера держаться заставляла предполагать в нём какую-то странность, которая, по его ощущению, должна была привлекать к нему назойливое внимание”.

Лорд находит (с помощью Томаса Манна, конечно) удивительно точное выражение, объясняющее его чувства: “самоотрицание”. Именно оно лежит в основе карикатурной женственности “хабалок”. Самое интересное, что зачастую утрированная мужественность, горы мускулов, наработанных бодибилдингом, и деланная агрессивность, словом, всё то, что было в одно время модным у “голубого люда” на Западе, – проявления всё того же невротического самоотрицания. Карикатурные “женственность” и “мужественность” показатели отчаяния гомосексуалов, их крайнего недовольства своим Я. Можно согласиться с Домиником Дейвисом (2001), полагающим: “Оба эти стереотипа связаны с попыткой геев избежать принятия своей гомосексуальности в качестве составной части собственной идентичности”.

Между тем, подавляющее большинство из них вовсе не подпадает под рубрику эго-дистонической формы девиации (термин, предложенный З. Фрейдом для гомосексуалов, тяготящихся собственной девиацией). Скорее, речь идёт о проявлениях их неосознанной интернализованной гомофобии. Надёжнее всего (хотя и непомерно высокой ценой) избавляются от самоотрицания транссексуалы. После операции по смене пола, их женственность становится, наконец, естественной. К их числу, похоже, принадлежит и склонный к трансвестизму мальчик из романа Болдуина.

Итак, многие “ядерные” гомосексуалы, при всех их индивидуальных особенностях и сексуальных предпочтениях, часто имеют некие общие черты, делающие их узнаваемыми. Речь идёт об особенностях телосложения, манере двигаться, тембре голоса, некоторых специфических навыках, накопленных в ходе жизненного опыта. Взгляды, жесты, способы перемещения относительно друг друга – отражают отношение к объекту, сексуально привлекательному или непривлекательному; они складываются в сложные ритуалы при выборе партнёра в ходе гомосексуальных “тусовок”.

Определённые типичные черты свидетельствуют и о наличии невротического развития, специфически спаянного с гомосексуальностью и требующего психотерапевтической коррекции. Лечение тем сложнее, чем острее гомосексуальная тревога и чем упорнее невротическое сопротивление пациента. Этим термином называют стремление не допустить обратно в сознание вытесненные из него переживания, лежащие в основе невроза. Искусство сексолога отчасти сводится к способности преодолеть невротическое сопротивление пациента.