Роман в утешение. Книга первая - Татьяна Герцик
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Дальше мы поехали по бутикам. Больше всего мне понравился огромный торговый центр на Тверской, где вполне можно было заблудиться. Я набрала много всякой ерунды, за что с каменной миной расплачивался Вадим, давая мне чудненький повод для недовольства.
Приехав домой, на добродушный вопрос Романа:
– Что ты купила, дорогая?
Ответила совершенно, на его взгляд, неадекватно:
– Меня еще никто так не унижал!
Пронин всполошился, готовый немедленно вцепиться в глотку тому, что посмел это сделать:
– Кто тебя унизил?
Ответ оказался для него неожиданным:
– Ты!
Ошеломленно похлопав ресницами, он осторожно уточнил:
– Чем?
Ответила я в духе лучших трагедий Шекспира, с удовольствием внимая драматическим модуляциям дрожащего от оскорбления голоса:
– У меня нет ни копейки денег! Ты что, считаешь, что это приятно – когда за тебя расплачивается кто-то там? Во всех магазинах меня считали содержанкой Вадима!
Это последнее его доконало. Если бы содержанкой его, Пронина, он пережил бы мой демарш более-менее спокойно, поскольку это было сущей правдой, но Вадима…
Посчитав мое требование совершенно законным, извинился:
– Рита, не сердись, я просто не подумал, что тебе и в самом деле нужны деньги. Но я сейчас же всё исправлю!
Вызвал по телефону своего бухгалтера и отдал распоряжение:
– Переведите на счет Маргариты… – тут он кинул на меня вопросительный взгляд. – Сколько тебе нужно на булавки, дорогая?
Решив не мелочиться, я сердито отрезала:
– Миллион!
Согласно кивнув, он подтвердил:
– Миллион долларов. Думаю, на первое время этого хватит.
У меня аж дух захватило. Я и забыла, что рублями Пронин не считает. Ура! С такой суммой я наконец-то смогу всерьез планировать побег.
В очередную субботу, я, как обычно, позвонила мальчишкам. Мне очень хотелось их увидеть, но выяснилось, что на новогодние праздники они уехали в Палангу. Георгий тоже был там, и парни передали ему трубку, но я и слова не успела ему сказать. Слушавший по громкой связи мой разговор Роман позеленел и тотчас отключил телефон.
– Что ты себе позволяешь, в конце-то концов? – я орала, как базарная торговка на укравшего у нее пирожок бомжа и нисколько не стыдилась этого.
Роман с непроницаемым выражением лица заявил:
– С бывшим мужем ты разговаривать не станешь!
Муж и в самом деле был бывший, но Пронину я об этом и под пытками бы не призналась.
– Это ты мне никто! Понимаешь – никто!
У него на скулах появились темные пятна, но он упрямо повторил:
– Ты не будешь разговаривать с Абрамовым, и не упорствуй! Это всё равно ничего не даст. Кстати, если бы он хотел тебя разыскать, то давно бы уже нашел. Наши фотографии не раз появлялись в прессе.
Это было правдой, но я упорно старалась обелить хрустальный образ Георгия:
– Он ученый и не читает всякую дрянь!
– Но его знакомые и родственники-то что-то да читают? Телевизор смотрят? Неужели ему никто о нас не сказал?
Он так пытался навязать мне свое мнение, что мне захотелось его осадить:
– По тем фотографиям не понятно, где мы. Если появятся сообщения, что я в Москве, тогда он обязательно меня найдет!
Успокоенный долгим отсутствием соперника и в связи с этим несколько расслабившийся любовник воспринял мое заявление как подлый удар ножом в спину. Подобравшись, будто готовясь встретить противника лицом к лицу на поле боя, Роман чуть принахмурился и протянул:
– Что ж, придется принять дополнительные меры безопасности.
Я чуть не выругала себя вслух. Эх, болтливый мой язык! Я не рассчитывала, что Георгий попытается что-то предпринять, но эти самые дополнительные меры вполне могут помешать удрать мне! Но что-либо исправлять было уже поздно, и я замкнулась в горделивом молчании.
Новый год мы поехали отмечать в один из самых модных ресторанов Москвы. Там была масса известного народу. Разодеты все были в пух и прах, но я от них ничуть не отставала. Перед этим знаменательным событием Роман самолично провез меня по московским магазинам и я долго подбирала себе элегантное вечернее платье, пренебрежительно не обращая внимания на ценники.
Это было, пожалуй, одним из немногих завлекательных моментов моей теперешней жизни. Живя с Георгием, я хотя никогда и не бедствовала, но позволить купить себе подобный нарядец не могла. Хотя в ту пору он мне были не нужен – поражать своей изысканностью в Нижнем мне было некого. Круг моего общения ограничивался институтскими коллегами Георгия да моими деловыми знакомствами.
Но теперь в изящнейшем платье от Валентино я чувствовала себя совершенно другим человеком. И вела себя соответственно. Особенно мне шло колье, купленное любовником в одном из торговых центров на Тверской. В сложную оправу из белого и голубого золота были помещены искусно ограненные изумруды. Когда я увидела эту драгоценность на черном бархате манекена, она показалась мне потрясающей, не меньше, чем ее цена.
Я о нем даже и не заикнулась, но Роман попросил показать что-нибудь с изумрудами, так как по гороскопу я рак и мне положено носить смарагды. В первую очередь ему и принесли понравившееся мне колье.
Приложив его ко мне, Пронин одобрительно поцокал языком и потребовал к нему еще кольцо и серьги. К моему удивлению, комплект подошел мне полностью, и сейчас, на вечере, я блистала всеми тремя частями, хотя бонтон предполагал лишь две.
Роман только молчаливо ухмыльнулся, пыжась от гордости, когда генералиссимус отечественного бомонда сказал обо мне:
– Изысканнейшая, очаровательнейшая!
Мне это понравилась, и я с томной улыбкой приготовилась услышать еще что-нибудь о своей несравненной привлекательности, но Роман пробормотал за меня несколько ничего не значащих благодарственных фраз, и уволок в отдаленный уголок, где для нас был зарезервирован столик. Обернувшись, я увидела округленные от удивления глаза следящего за нами мужчины и послала ему кокетливый воздушный поцелуй.
Заметивший это крайне недовольный моим легкомыслием Пронин ревниво затолкнул меня в кресло и сел слева чуть впереди, намереваясь контролировать не только мои движения, но и взгляды.
Как обычно, свободные места за столиком заняли мои верные охранники – Вадим с Мариной. Видя мою взвинченность, горничная послала мне укоризненный взгляд, и я призвала себя к спокойствию. В конце концов, это же Новый год, который, как известно, как встретишь, так и проведешь.
Везде шныряли папарацци, щелкая всех подряд, и стало ясно, что наши фотографии обязательно появятся завтра в желтой прессе. Мне не хотелось, чтобы мои друзья и родственники видели меня с Прониным, но что я могла поделать? Одно то, что это известие до сих пор еще не дошло до моих детей, уже было чудом.
