Дети Хаоса - Валерий Иващенко

Вирея задумалась, глядя, как полосатый котяра, прижавшись к доскам забора, подкрадывается к воробьям, беспечно порхнувшим с крыши к дверям амбара. Оно, конешно, и правда — чужак. Только, как сказала тетка Селя, поболе б таких пришлых. В том годе пятерых лихих бандюг порубил, которые на дальних полях объявились. Как оказалось, были у них талисманы заговоренные, вот Килия, старшая над чаровницами, и не могла их отвадить. Сам дядька зелья пьет в меру, не озорует. И все равно, посматривали на него как-то искоса. Хотя, когда надо было чем пособить, или совет держать, к нему первому шли.

— Одна ты, Вирейка, в гости захаживаешь.

Девушка улыбнулась, и выдала секрет.

— Так ты ж, дядьку, в дальних краях побывал. Когда говоришь, ужно так интересно! Так дивно про диковины на белом свете кажешь — Укирько раз от радости рот раззявил, в кустах подслушивая, и пчела в рот залетела.

Она хихикнула.

— Пришлось ему к нашим бежать, а то язык в губах не помещался. Но даже не заорал.

Дядька встал, потому как на улице Лушка и Укирько пригнали с пастбища череду. Во двор, недовольно помукивая, забежали несколько коров.

— Зорька, не балуй. — буркнул он, раскрывая дверь в чисто убранный хлев.

«И когда только успевает?» — подумала Вирея, привычно отцепив с хвоста неугомонной телки пышный репей. Вроде и не чаровник, а работа горит да спорится. Тетка Килия казала, что у него на полях ни разу ни мокрой хляби, ни суховея не было. К чаровницам с поклоном да подарками не ходит, помощи не просит. Может, потому? Однако ж ее привечает, хотя и других вроде тоже — словом лихим ни разу не обидел.

Видимо, усиленная работа мысли отразилась на ее конопатом лице, потому как дядька улыбнулся ей, выйдя из хлева, где уже накидал в ясли свежего сена.

— Не ломай голову, красна дивчина, сходи лучше погуляй. Вон, на Вербный Луг уже парочки идут, поют. А парней пригожих у вас тут полно.

В самом деле, над рекой уже поднялись еле заметные седые полосы вечернего тумана, а деревенская молодежь по двое, по четверо, уже потянулась на лужок в обрамлении старых верб, где так хорошо играть или займаться чаровництвом.

— Да ну их, охальников! — отмахнулась Вирея. — Им бы только зацеловать до памороков, да за пазуху рукой полезть. В голове одни песни да гуленые мысли. А Лель в мою сторону и не глядит…

— Ух ты какая сурьезная вся. Польешь мне?

Молодая, но смышленая чаровница вытянула ладони, призвала облик Воды, и на спину дядьки полилась свежая, холодная струя. Весело фыркая, он ловко обмылся и, выйдя из-под чародейского водопадика, как-то по-собачьи отряхнулся. Вытерся полотенцем, скинул меч и накинул темную, нарядную рубаху с серебряными пуговками. Надел сверху перевязь и, слегка посерьезнев, проверил черный засапожный кинжал, на который ревниво косились и старшие чаровницы, и сельский кузнец Микула.

— Собрался куда, дядьку? — подхватилась с завалинки Вирея.

— Да ваши из школы баяли, что в урочище под Кривой Горкой горгулья завелась. Пока они там раскачаются еще… А зима на носу. Как пить дать, вывела эта пакость птенцов. Расплодятся — совсем худо будет.

— Да что ж ты страсти такие на ночь-то говоришь?

— Да не говорю я. — Ровер открыл калитку. — Надо сходить глянуть.

Вирея подошла, и пренебрежительно глянула на меч за плечами дядьки.

— И ты с одной ентой железкой супротив горгульи пойдешь? Видать, правду люди думают, что не простой рубака ты. Да и обруч на тебе не иначе, как чаровной.

— А я этого никогда и не отрицал. — серьезно сказал тот и, пропустив девушку вперед, закрыл за собой калитку и накинул на верхний колышек петлю — чтоб ветром не хлопала.

— Уж не упился ль ты, дядьку, отвара вербены? Да горгулью ж, гадость таку, только волшбой и можно взять! Железо не берет, будь ты хоть кто!

— Посмотрим. — они уже шли по деревенской улице, спускаясь к мосту. Впереди вовсю подымался от воды туман, а за рекой, справа, уже вспыхнуло пламя костра на Вербном Лугу. — Ну, солнышко рыженькое, пока. Завтра свидимся.

Вирея всплеснула руками.

— Да ты никак руки на себя решил наложить? На ночь глядя хто-зна куда идешь да смерти лютой ищешь.

Дядька Ровер чуть нахмурился и остановился посреди моста.

— Послушай, Виреюшка. Я в ваши дела колдовские не лезу с советами…

Девушка ничуть не смутилась, а призадумалась.

— Ну да, не лезьте и вы ко мне. Так? И ведь послал вроде куда подальше, и обидеться не на что. Пойти с тобой, что ли?

— Не сробеешь? — спросил дядька, глядя в черную воду с длинными извивающимися водорослями. — Ну, пошли.

Когда через пару сотен шагов вышли на обрывистый край ущелья, за которым в почти потемневшее небо вздымалась Кривая Горка, он сказал, не обращая внимания на круглые от удивления глаза девушки. — Говорили мне, что в норах этих тварей иногда находят сокровища, что они с людей собирают. После того, как слопают. Так что, если найдем чего, будет тебе на приданое.

— Ой… да я ведь ничего с собой и не успела взять. — опомнилась Вирея. — Как же мне ее пригощать-то?

— Что, сробела без амулетов да клубочков своих? А ты силой да смекалкой действуй.

И, не обращая на нее никакого более внимания, спрыгнул вниз.

— Ого-го! — раздался его крик из темноты. — Где ты, птица подлая? Выходи да встреть погибель свою!

Девушка поспешила следом, не зная, чего боится больше — оставить этого дурного Ровера на растерзание горгулье, или же остаться одной здесь, на краю обрыва… На бегу облизывая ладонь, расцарапанную о заросли дикой малины, она почти уткнулась в широкую спину дядьки. Хотя он ей был и не родственник, а все равно — старших в Осинках принято было почитать.

— Где она? — шепотом спросила Вирея, чувствуя, как противно дрожат ноги, а со спины вниз скатился мерзкий холодок. Когда, пошарив у подножья Кривой Горки, вышли на поляну, стало чуть светлее. Рядом бесшумно выкатился из кустов Ровер.

— Ага! Вот она, пожаловала! — громко и бесшабашно заявил он.

Сверху упало что-то большое, багрово мерцающее, с крыльями. И обдало просто ужасной вонью. Противно хихикая, горгулья бросилась к ним. Дядька врезал ей кулаком между глаз, причем Вирея могла бы поклясться, что едва заметила его удар — так он быстро двинулся. Пока тварючка — а она была размером с деревенского бугая — удивлялась неожиданному сопротивлению, ее противник вытащил из-за плеч оружие и, держа его двумя руками, сделал шаг вперед.

Блеск стремительно мелькнувшего матового клинка — и раздался тупой удар, словно бревном о скалу. Меч отскочил, вырвав лишь несколько перьев. Правда, и горгулью унесло на тот конец поляны. Выровнявшись в воздухе и хрипло каркая, она развернулась опять к ним.