Город холодных руин - Марк Ньютон

Однако еще более странным был сон, который он видел ночью: ему снилось, будто шерстистые крылатые создания спускаются, чтобы поглазеть на него; а когда он вскочил, чтобы рассмотреть их поближе, рядом никого не оказалось и лишь небесный свод сиял над ними вечным покоем. Более того, сон снился ему уже две ночи подряд: все время, пока они пробирались меж древних руин. Их призрачное присутствие внушало ему тревогу.

На третий день они снова вышли на старые тропы, то и дело исчезавшие в подлеске. Тем не менее они провели путников через две мертвые деревушки, а потом слились с открытым трактом, который шел мимо заброшенных лагерей лесорубов и шрамов от рудных карьеров. Рика и Эйр, интересовавшиеся буквально всем, что встречалось им в огромной и разнообразной империи, тотчас захотели узнать, почему брошены деревни.

Рандур объяснил им, как воспринимали империю здешние жители:

– Когда имперские войска явились на этот остров сотни лет тому назад, они заявили, что построят здесь дороги и наведут порядок. Местные племена они попросту разогнали – все, кроме цивилизованных, то есть тех, которые отказались от своих старых обычаев и приняли законы и образ жизни Виллджамура. Многих обратили в рабство.

– Я слышала, что пленники зачастую совершали непозволительные жестокости по отношению к взявшим их в плен солдатам лишь потому, что те заставляли их работать, – заметила в оправдание Рика.

– Миледи, а вы когда-нибудь задумывались над тем, из каких источников поступает к вам информация? Это были простые аборигены, которые вовсе не хотели, чтобы чужеземные солдаты врывались на их землю, рушили привычный для них уклад и навязывали им свои законы. Люди империи клялись, что это приведет к процветанию всех. Что ж, большие торговые города вроде Виллджамура и Виллирена действительно получили свою прибыль. Хотя и там она распределилась неравномерно, большей частью осев в карманах владельцев железоделательных предприятий и оружейных мастерских. Те нажились изрядно, для них всякая война означала новые барыши. Фактически им было выгодно, чтобы война вообще никогда не кончалась. Настоящая история, а не та, которую написали по заказу империи купленные ею ученые, гласит, что народ Фолка год за годом морили голодом, пока не сломили его волю к сопротивлению. Но и потом на острове то и дело вспыхивали восстания, так что на Фолке пришлось организовать постоянную военную базу имперской армии, и лишь несколько десятилетий назад, когда население острова покорилось окончательно, процветавший прежде местный рынок вдруг захирел – возможно, не без помощи Совета. Теперь империи требовались совсем иные металлы, и местные карьеры опустели, а жители покинули деревни. Все просто. Огромные толпы людей вынуждены были переехать отсюда на другие острова. Вот почему здесь теперь повсюду можно видеть брошенные деревни и города, а может, и на других островах тоже, не знаю.

Пока он говорил, Мунио сохранял молчание – эта история была ему не внове.

– А здешние жители… они очень злы на империю? – спросила Рика.

– Да нет, от прежней злости ничего не осталось, одна горечь. Да и что они могут поделать? Их собственная жизнь им неподконтрольна. Но больше всего меня раздражает то, что в Виллджамуре никто даже понятия не имеет о происходящем здесь. Совет скармливает столичным жителям официальную версию насчет окраинного мира, а они знай себе хавают. И никому в голову не приходит усомниться, так ли это. Все, что сообщают о здешней жизни жителям центра, – это либо преувеличение, либо вранье. Вот они и думают, что всякий, кто пытается оказать хотя бы какое-то сопротивление давлению, пестует и умножает зло. А несогласных с методами империи и вовсе заклеймили как террористов.

– Если ты так ненавидишь империю, – снова спросила Рика, – то почему же ты помогаешь мне сейчас?

– Потому что Эйр хочет тебе помочь, а раз она этого хочет, так тому и быть. – И он послал взгляд своей любимой, но она не знала, как на него отвечать. Он и так многим пожертвовал ради нее. Опасно было так думать – он и сам это знал, – но, кроме любви, у него в данный момент ничего больше не было.

– Кроме того, ты ведь не принимала никакого участия во всей этой истории лично, да и сама на опыте знаешь, до чего коварны могут быть люди из Совета.

– Думаю, что я сумею все это изменить, – заявили Рика. – Но для этого мне надо сначала вернуться в Виллджамур, к власти.

– На мой взгляд, лучшее, что тут можно сделать, – это децентрализовать власть. То есть отдать людям земли, которые принадлежали им испокон веку.

Рика задумалась, и они продолжали путь в молчании.

Вниз по заросшей тропе, задушенной папоротником, меж крутых склонов холмов, из которых камни торчали подобно черным переломанным костям. Снег несло волнами сквозь мертвый лес.

На пятый день, уже почти в сумерках, они решили укрыться среди развалин того, что когда-то, вероятно, было охотничьим домиком. Пристроенный к отвесной скале, домик стоял в окружении хилых зарослей колючего дрока, но теперь как-то подался вперед, словно гора за ним вдруг ожила и решила оттолкнуть от себя постройку. В кладку стен была замешана цветная галька, окна перебиты, дверь сломана, но все же это было убежище.

Поднялась буря; неожиданная и свирепая, она металась по округе, как дикий зверь. С помощью извести и серы путники развели в старом очаге огонь, и Эйр, не слишком хорошо представляя себе, как это делается, взялась приготовить трех зайцев, которых поймал накануне Мунио. И это несмотря на уговоры встревоженного Рандура, который заявлял, что не прочь заведовать кулинарными делами и дальше. Рика села в дальний угол, скрестив ноги, и быстро погрузилась в медитацию. Пока старый мечник изучал карту, Рандур, как умел, загородил разбитые окна кусками старого дерева. Ему нравилось заниматься этим – улучшать что-то, устраиваясь на новом месте. Отношения между ним и Мунио улучшались день ото дня, и теперь они весело обменивались шутками.

Путники зажгли лампы. Внутри дома сохранились кое-какие украшения, остатки картин, мебели, охотничьего снаряжения, однако все предметы носили следы намеренной порчи, и Рандур все ломал голову, зачем кому-то понадобилось повреждать их.

– Так что, по-твоему, здесь произошло? – Рандур поднял оловянную тарелку и стал разглядывать ее на свет. – Глянь, на металле даже следы от зубов остались.

– Кто-то, наверное, сильно проголодался, – предположила Эйр. – А с нашими лошадьми ничего не случится там, на холоде, в такую погоду?

– С ними все будет в порядке, – успокоил ее Рандур. – Укрыться от ветра они могут за домом, а еды я им дал достаточно. Ну, как там наши успехи, Мунио?

– Хорошо, – с непроницаемым лицом сказал старик. – Идем строго по расписанию.

– Ты уверен, что это самая короткая тропа?

Мунио повернулся и уставился на него:

– Мы не должны уходить с нее ни на шаг, если хотим куда-нибудь добраться, да и вообще остаться в живых. Или ты все еще не доверяешь моим старческим мозгам?

– Доверяю.

– Вот и хорошо. А вина у нас не осталось?

– Вчера вечером ты допил последнее.

Мунио фыркнул и опять уставился в карту. В последнее время он очень заботился о том, чтобы они шли строго по составленному им расписанию, но с чего это старого пьяницу охватила вдруг такая пунктуальность, Рандур не мог и предположить. Может, с того, что все вино кончилось, а без него это было его нормальное состояние – трезвый, собранный, злой.

Эйр внесла готовое мясо и наклонилась над столом – золотое украшение на ее шее блеснуло в свете свечей. Еда оказалась подгорелой снаружи и сыроватой внутри.

– Еще пару минут на огне, и все будет в порядке, – сказал Рандур, отчасти чтобы утешить девушку, отчасти чтобы избавить себя от необходимости всю ночь бегать на улицу блевать в такую пургу.

Рика, закончив медитацию, принялась уточнять вместе с Мунио маршрут. Она провела пальцем по жирной линии на карте и спросила:

– Это дорога, которой пользуются военные? Я предпочла бы держаться подальше от тех мест, где мы можем их встретить.

Мунио качнул головой, глядя в карту:

– Нам надо пересечь ее, выбора у нас нет, но и солдат в этой части острова тоже нет. Сейчас по этой дороге в основном возят руду.

С робкой, но заметной гордостью Эйр во второй раз принесла еду.

– Ранд, кажется, ветер немного стих. Ты бы не мог посмотреть, кончилась ли пурга и где наши лошади? Пожалуйста!

Рандур вздохнул. «Не мог бы ты…» – этот вопрос он то и дело слышал в последнее время и раньше наверняка ответил бы в таком духе: «Нет, я бы не мог. Я и так уже полчаса стараюсь не думать об этой дурацкой буре. И предпочитаю сидеть в сухости и тепле, большое спасибо». Но теперь, когда отношения между ними стали куда теснее, чем раньше, все изменилось.