Княжий человек - Дмитрий Александрович Билик

У меня бывало такое, что короткая вспышка могла дать импульс для решения чего-то глобального. Вот и сейчас в голове мелькнуло нечто, похожее на ответ. Я стоял, прислушиваясь к себе и боясь ошибиться. Поэтому не сразу понял, что обращаются ко мне.

— Матвей, хватит там ворон считать, — произнес Печатник. — Слушай, что Следопыт говорит.

Витя кивнул мне, при этом сохраняя во взгляде вселенскую скорбь. Иными словами — поприветствовал.

— Ждем еще двух ивашек, а после выходим. Бэккахесты идут с северо-запада во владения водяного. Надо, чтобы они не добрались. Там лошади будут под его защитой. Воевода сказал, с водяным не ссориться.

— Эта мне система сдержек и противовесов, — неодобрительно подал голос Саня. — Ладно, до владений водяного еще добраться надо. Глядишь, успеем свой десяток набить.

Мне его замечание очень не понравилось. Но, как сказал бы Гриша: «Снявши голову, по волосам не плачут».

Последние ивашки приехали вместе — тот самый странно одетый рубежник, которого я видел у вэтте и женщина лет на десять старше своего спутника. Не успели они вылезти из машины и присоединиться к группам, как я услышал внутри голос воеводы. На сей раз громкий и вполне различимый.

— Привет вам, ратные люди Великого Новгорода. Сегодня у нас охота на чухонскую нечисть, имя которой бэккахест. Как себя вести — рассказывать не буду. Вы и так знаете. А кто не знает, старшие научат. Скажу только два правила. Каждую третью лошадь отпускаем. И как табун увидите, знак подавайте. Чтобы вся дружина на помощь подоспела.

— Ага, чтобы вся слава другим досталась. А мы без промысла и добычи остались, — проворчал Печатник.

Моровой и Ася, словно единый организм, одобрительно хмыкнули. Витя никак не отреагировал. Казалось, у него вообще нет сил, чтобы улыбаться или плакать.

— Во славу князя! — прогремел голос воеводы.

— Во славу князя! — ответила дружина.

Не знаю, что это было — общее воодушевление, которое перешло от Илии или какие-то невидимые печати Сани. Однако даже меня пробрало. Захотелось со всех ног броситься в лес, чтобы гнать непонятную нечисть.

Многие рубежники так и сделали. Перебежали дорогу и растворились в густой листве. Мы же не торопились. Печатник, а он, судя по всему, был здесь главным, обратился к Моровому.

— Что скажешь?

— Там смерть вижу, — махнул рукой Федя.

— Тогда веди.

Мы перешли дорогу, но отправились не за остальными, а скорее взяли чуть в сторону.

— Матвей, ты не отставай. У Феди нюх на такие вещи.

— Так он вроде чувствует смерть только тех, кого знает.

— Либо совсем близкую чужого, либо тех, кого знает, — согласился Печатник. — Такая крупная охота, как сегодня, редко бывает. А если ивашек берут, всегда кто-нибудь погибает. Поэтому я и говорю, ближе держись. Не хотелось бы, чтобы мы на твою смерть шли.

Меня чуток покоробило от цинизма Печатника. Но остальные восприняли подобное, как нечто должное. Мол, да, дерьмо случается. Мы лишь можешь извлечь выгоду из всего этого. Я как-то на подсознательном уровне постарался держаться подальше от Сани, не приняв его слов. Так и оказался возле Следопыта, который замыкал шествие.

— Витя, а что это еще за бэккахесты?

— Водяные лошади, — тот даже говорил с невероятной усталостью. — Неразумная нечисть и довольно опасная. Дальше пятого рубца они обычно не растут, но проблема в том, что ходят группами. А если тебя окружат, то быть беде.

Я на словах «дальше пятого рубца» уже основательно струхнул. Для ивашки подобная встреча действительно могла стать последней.

— С виду — обычная лошадь, — продолжал Витя. — Разве что цвет у них… Как бы сказать, такой редкий. Если белый, то прям ослепительно белые. Если в яблоках, то пятна будто кислотные. Этим обычно чужан и привлекают. А потом топят.

— Как русалки?

— Те насмешницы. Бывают, что отпускают своих жертв. Эти же… Топят людей, а потом съедают внутренности. Да и не только людей. Животных тоже.

Меня, представившего все это, передернуло. Какая же мерзость!

— Проблема в том, что ходят табунами, потому мы и стараемся их гонять. А то представь, что будет, если доберутся они до какой-нибудь чужанской деревни?

Я вспомнил слова Васильича, что рубежники появились, как ответ расплодившейся нечисти. Вроде как во всем должен быть баланс. Может, ратники с воеводой и сами сейчас этого не осознавали, но действовали по заветам павших богов Прави.

— Главное, держаться вместе, — закончил Следопыт. — Против троих ведунов у них шансов не особо много.

— Четверых, — поправил я его. — Себя-то со счетов не списывай.

Витя улыбнулся, но как-то слабо, натянуто. Будто понимал, что я говорю это скорее из жалости или человеколюбия. К тому же, мы уже порядочно отстали от остальных. Печатник и компания двигались быстро, явно горя желанием оказаться первыми, кто убьет бэккахестов.

— Погодите! — крикнул я. А сам обратился к Следопыту. — Витя, главное, не падай духом. Помнишь, ты сказал, что твой хист решил, что я могу тебе помочь?

Рубежник в ответ слабо кивнул.

— Вот я вроде понял, как это сделать.

Глава 18

Мне удалось чуток разговорить Витю. И ободренный моим желанием помочь, он рассказал много интересного о этих самых бэккахестах.

Раньше их водилось в изрядном количестве. Гриша бы сказал: «Как говна за баней». Впрочем, как и всякой нечисти. Однако со временем рубежники проредили табуны. Хотя окончательно всех водяных лошадей не вывели, потому что и определенный прок с них был.

Гриву и шкуры использовали для магического шитья (существовало, оказывается, и такое). Одежду из бэккахеста трудно было порвать, весила она немного, а ощущалась на теле, как вторая кожа. К тому же, использовалась как маскировка для всей водяной нечисти. Как я понял, облаченный в кожаный костюм-тройку из бэккахестов, ты мог незаметно подобраться к берегиням, ичетчикам, русалкам. Короче, ко всем, кто имел отношение к воде.

Копыта перемалывали и как-то применяли для варки зелий. Как именно, Следопыт не знал. Наверное, в курсе была Инга. Но я даже представлял, что она скажет, когда я спрошу рубежницу, для каких зелий употребляются копыта бэккахестов. «Много для каких».

Однако самым важным считалось сердце водяной лошади. Его резали, каким-то особым образом солили, сушили и добавляли в пищу.

— И что, ты превращаешься в коня? — задал резонный