Да что вы знаете о настоящих принцессах? (СИ) - Романюк Светлана

Именно к нему и направился доктор, решительно выставив живот и саквояж перед собой.

— Рад вашему веселому настроению и цветущему виду! — произнес он в качестве приветствия.

— Спасибо, доктор, — с улыбкой поблагодарил маг. — Отчего же и не порадоваться? Чудесная погода, премилый пейзаж, отличная компания, да и недуги все стороною обходят.

На последних словах он бросил слегка насмешливый взгляд на показавшегося из палатки лорда.

— И полное отсутствие совести добавьте, — подсказал доктор. — Говорят её отсутствие тоже благотворно действует на настроение.

— На что вы намекаете? — посмурнел маг.

— Что вы! Я не намекаю! Я прямым текстом говорю! — воскликнул мистер Хилер. — Вы абсолютно бессовестный человек! Вы взвалили свою работу, прошу заметить, хорошо оплачиваемую работу, на плечи юной девушки, по доброте душевной протянувшей вам руку помощи!

— Вы про леди Стилнес? — свел брови маг. — Так спешу вас уверить, вы все превратно поняли! Ей в радость покинуть душную карету и наслаждаться пейзажем! Она ведь даже магию не использует! Резерв не тратит! Это просто верховая прогулка для нее!

— Хм, — задумчиво произнес доктор. — Возможно, я и ошибался…

После этого признания лоб мага разгладился и губы вновь растянула улыбка, но доктор не ограничился сказанным, а продолжил:

— Скорее всего, причина вашего радужного настроения связана не с отсутствием совести, а просто по причине полного размягчения мозгов!

Послышались сдержанные смешки егерей, а маг закашлялся от негодования. Доктор мягко похлопал его по спине и продолжил свою обвинительную речь:

— Ей в радость! Она ничего не тратит! Это просто прогулка! А вы подумали о том, что верховая прогулка аристократки, как правило, длится не более полутора часов? А сейчас девочка вынуждена трястись в седле по восемь, а то и десять часов ежедневно! Ничего не делает? А мне кажется, она сконцентрирована на вашей работе и выискивает в окружающем пейзаже возможные опасности, а не наслаждается им! И именно по этой причине она сейчас едва живая от усталости, даже не может самостоятельно дойти до отведенной фрейлинам палатки, а вы здесь веселитесь!

Все как по команде посмотрели в ту сторону, куда указывал доктор. На противоположной стороне поляны, возле высокого дерева, виднелась тонкая девичья фигурка.

— Но она никогда не жаловалась… — бледнея, протянул маг, ежась под взглядами егерей, которые в один момент стали осуждающими.

— Она? Нет, не жаловалась! Но, мне отчего-то кажется, что затяни вы себя в корсет и взгромоздись в дамское седло, вы бы хныкали и стенали через несколько минут такой приятной прогулки!

Маг резко выдохнул, взмахнул рукой, сплюнул под ноги доктору и решительным шагом направился к Диане. Там он что-то долго говорил, яростно жестикулировал, прижимал руки к груди и кланялся.

Доктор же вздохнул, наконец-то опустил вниз саквояж, который до последнего прижимал к округлому брюшку, и отправился по своим делам. И егеря, и лорд Палмсбери какое-то время смотрели ему вслед, и в их взглядах определенно добавилась малая толика уважения, а у посла еще и задумчивости.

Походная жизнь потекла по устоявшемуся руслу, с тем отличием, что Диана теперь выбиралась из кареты ближе к вечеру и не более чем на полтора часа.

За окном кареты мелькали океаны полей с далёкими островками маленьких аккуратных деревушек. Цокали лошади. Поскрипывали колеса. Если честно, не только они. Изрядно уставшие люди тоже скрипели, кто суставами, кто зубами. Маркиза Блайнская скрежетала всем подряд, в том числе собственным голосом по нервам окружающих. Она ни в коем случае не жаловалась на усталость или отсутствие должного комфорта, но всем в кортеже, от принцессы до конюха, было абсолютно ясно, что пожилую леди чрезвычайно утомили и об удобстве её недостаточно побеспокоились.

До порта отплытия оставалось три дневных перехода, когда кортеж вошёл в городок с лаконичным названием Кинден. Город был невелик, но чрезвычайно популярен. Во-первых, через него проходил достаточно оживленный торговый тракт. Во-вторых, с этим местом была связана одна легенда.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Дело было восемьсот, а то и тысячу лет назад. Эльфы ещё не взошли на свои корабли, гномы не ушли в пещеры, люди уже разбрелись по всему континенту, но короны на головах их предводителей сидели весьма неплотно, то и дело сползали и не всегда вызывали трепет и уважение у ближайших соседей. Это было время междоусобных войн, церковных судов, прекрасных дам и верных рыцарей.

В те времена в местах этих располагался замок, не слишком большой, но и не сказать, что маленький. Владелец замка отправился выяснять отношения с соседом. Отношения выяснил, но половины рыцарей лишился. Супруга одного из погибших рыцарей была в тягости, но когда скорбную весть узнала, ребёночка тоже потеряла. Молва утверждает, что горевала она долго и искренне. Но не ожесточилась, от людей не отвернулась. Жизнь вела праведную, а на закате её организовала приют для сирот. Но не такой, какие в те времена сплошь и рядом организовывали, да и в наше время кое-где встречаются. Голодом в нём детей не морили, непосильной работой не губили. Напротив, кормили просто, но досыта. К труду приучали, но возможности детские учитывали. Обучали кое-чему. Для того времени это было чудо чудное и диво дивное, в те годы и взрослые-то, даже к знати отношение имеющие, не все грамоту знали. Основательница приюта жизнь прожила долгую, преемниц себе подготовила достойных. Век спустя после смерти эта достойная и добрая женщина была причислена к лику святых, а приют так и назвали — "Приют святой Агнессы".

Ещё пару веков спустя пошла молва, что место это чудотворное. Стоит только супругам прожить в стенах приюта несколько месяцев, присматривая за детьми, выполняя простую работу по поддержанию этого заведения в достойном состоянии, как обязательно в этой семье приплод случится. Даже те, кто ребеночка несколько лет дождаться не мог, вскорости одним, а то и несколькими обзаводились. Сколько уж в этом от чуда было, а сколько от простой житейской закономерности, сказать сложно. Но если хорошо подумать, то разве легко людям, о детях мечтающим, проведя несколько месяцев в заботах о них, от этих самых детей отказаться, позабыть, бросить? Вот и уезжали страждущие из приюта не парами, а прихватив с собою того из детей, к кому более всего прикипеть успевали. А иной раз и не одного прихватывали. Бывало, что вскоре после этого и собственный рождался. Так что, на вопрос, чудо это или нет, однозначно ответить сложно. Да и не стоит.

На месте замка постепенно город образовался. И собственными приметами обзавелся. Считалось, что если молодожены хоть на несколько дней остановятся в Киндене, то будет их брак прочным и плодовитым. А ещё шептались в кулуарах, что на силу мужскую климат здешний наиблаготворнейшее влияние оказывает. Только условия разные называли. Кто-то говорил, что для этого непременно новолуние в городе встретить нужно, кто-то на полнолунии настаивал, особо знающие советовали от последнего три ночи отсчитать. Разговаривать разговаривали, но верить, конечно, не спешили. А вот приезжать в город приезжали, бывало, что и на месяц-другой задерживались.

По этой причине отелей, гостиниц и постоялых дворов в Киндене было удивительно много для города столь скромных размеров. Каждый путник без труда мог найти жильё на любой кошелёк, вкус и цвет. Собственно, и цвета в этом очаровательном городке было много. Красные крыши домов, построенных из темного дерева и белого камня, зеленые деревья и яркие цветы, растущие на каждом углу. Река то синяя, то почти чёрная. Даже самый взыскательный путник мог без труда найти здесь тот вид, на котором хочется задержать взгляд.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Большая часть кортежа осталась в пригороде. В Кинден Гердта въехала с малым сопровождением и остановилась со спутниками в гостинице, носящей громкое название "Гранд Отель", где принцессе и её свите отвели весь второй этаж. Планировалось, что путешественники проведут здесь не меньше трёх дней и если и не отдохнут основательно, то хотя бы вновь станут похожи на людей. Особенно большие надежды окружающие питали по поводу статс-дамы, которая за последние дни окончательно потеряла человеческий облик и теперь, более всего напоминая горгону, вводила окружающих в состояние, близкое к растительному, одним своим видом.