Идущий вопреки (СИ) - Ра Дмитрий

— Поверьте, если бы я хотел, то уже сделал бы, — ответил он. — Посмотрите вокруг. Мы с детьми играли, чинили ваш дом и приготовили вкусный ужин.

Он был прав.

— Я не смогу вам ничего предложить за это.

— Это я вам должен предлагать, а не вы мне.

Они сидели на открытом воздухе. Было темно и холодно. Яркие звезды лишь слегка освещали уличную тьму.

Друг Борака рассказывал, а Алина плакала под смех своих детей, радостно уплетающих пирожные. Она захлебывалась слезами, но Сарен беспощадно продолжал говорить.

Последнее письмо от мужа было год назад. Борак писал, что накопил денег и скоро вернется к ним. Он ни разу не навещал свою семью и не мог сказать почему, а просто просил довериться. И Алина верила. И никогда не рассказывала, как плохи у них дела, чтобы не тревожить любимого. Она знала — нужно лишь немного потерпеть.

— Он умер быстро, — сказал полуальв. — Бандиты разграбили таверну и сожгли.

Она долго ревела. Альв молча сидел рядом и терпеливо ждал.

Казалось, прошла вечность, прежде чем слезы ее просто закончились. Можно было услышать размеренное дыхание детей. Они уснули, довольные сегодняшним днем, а завтра же…

— Ч-что мне делать? — спросила она и умоляюще посмотрела на Сарена. — Я больше так не выдержу. У меня дети и они голодают. Я, конечно, еще могу… еще могу…

Она снова заревела. Мужчина понял, что именно она еще может и положил ей руку на плечо. Алина почувствовала странное, очень ласковое и насыщенное тепло.

— Я принес вам ваши деньги. Сорок семь золотых монет, — сказал он, — если не будите сорить деньгами, то всю жизнь будете сытыми и в тепле.

Наверное, это должно было ее обрадовать. Очень сильно. Но она ничего не почувствовала.

Альв начал объяснять, что деньги нужно спрятать. Он говорил, что нельзя тратить по многу — пусть начнет с десяти картошек, а через неделю закончит двадцатью. На работу нужно походить, но лишь для вида. Дом она может сменить через полгода.

— Ваша семья не доживет и до завтра, если кто-то прознает про это, — говорил Сарен. — Люди знают, что Борак скоро вернется, я прав?

Она кивнула.

— Он помер, ничего вам не оставив. Это ясно?

Она снова кивнула.

Сарен встал быстрее, чем следовало бы.

— Пройдёмте со мной.

Алина послушалась, и они зашли за дом.

Однорукий Альв достал тугой мешочек и, зажав его под мышкой, выудил горсть серебряных и медных монет.

— Я разменял пять золотых монет, — сказал он и сунул ей увесистую пригоршню. — Про золото забудьте на ближайшее время. Я разделю деньги на три части и спрячу их здесь, здесь и здесь.

На каждом «здесь» он тыкал пальцем в одно, как ей показалось, слишком открытое место, и два других, очень неприглядных.

— Если вас будут грабить или придется признаться, то смело рассказывайте вот про это, — показал он туда, где Алине и показалось наиболее очевидным вариантом для того, чтобы что-то спрятать. — Туда я положу много серебра, меди и пару золотых монет. Все остальное золото будет вот тут и тут. Здесь я закопаю поглубже. А здесь у вас навоз, да? Отлично.

Он рассказывал и рассказывал. Алина пыталась слушать внимательно, но не могла переключить свои мысли. Ее любимый, в которого она верила все эти года, мертв. Но даже мертвым он помогает им. До самого конца он думал только о них…

Альв видимо почувствовал ее состояние.

— Алина, — сказал он ласково, и женщина вздрогнула, — Ты должна жить дальше или всё, что он сделал будет напрасным.

— Я…

— То, что я говорю сейчас поможет вам выжить, — говорил он. — Слушай меня!

Последние слова он произнес довольно громко и показалось, что они эхом унеслись в глубины души. «Слушай меня!!. Слушай меня!. Слушай меня…»

Она сразу же вспомнила и осознала все, что он ей только что говорил.

— Хорошо, — сказал Сарен и улыбнулся.

Спустя какое-то время он спрятал все деньги. Алине было тяжело рассмотреть всё в темноте, но Сарен несколько раз подвел ее к тайникам и ткнул в них пальцем.

— Вот здесь. Ясно?

— Да, — каждый раз отвечала она.

— Хорошо, — голос его резко изменился. — Тогда прощай.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Он закинул капюшон на голову и развернувшись, пошел прочь, во тьму.

— Стой! — окрикнула она его в последний момент.

Альв остановился и слегка повернул голову.

— Почему ты их отдал? Это очень много.

Альв, который назвал себя Сареном, не ответил, и его поглотил мрак.

Алина снова расплакалась, прижимая к сердцу медь и серебро.

— Спасибо, — прошептала она, но этого уже никто не услышал.

Глава 9. Лейнус

— Кэра, Дарен! Собираемся! — крикнул Лейнус утром, едва рассвело. Вид его был еще более уставший.

— Зачем нам лутары? — спросил я в недоумении.

— Не замочившись, плавать не научишься, Бес, — ответ Флест и выпустил клубы дыма из-зо рта.

Я многозначительно вдохнул запах дорого табака и сказал:

— Пахнуть будет.

Лейнус посмотрел сначала на меня, потом на скрученный в бумагу табак и, подумав, затушил его пальцами.

— И правда, — усмехнулся он, — чего это я.

— Иногда я сомневаюсь, что ты — Лейнус Третьей Ступени, — позволил я себе небольшую колкость.

— Аккуратнее, Бес, — посуровел Лейнус Третьей Ступени, но все же улыбнулся.

Мы шли окольными путями, стараясь не привлекать к себе лишнего внимания. Люди еще спали, поэтому кроме бродячей собаки нам никто не повстречался. Учитывая эксцентричную внешность Флеста, наши предосторожности себя оправдывали.

— Вы стали какими-то молчаливыми.

— А что говорить-то? — ответил мне Дарен. — У нас всё, как всегда.

Хашаарец скользнул глазами по своему учителю.

— Каков план? — тихо спросил я.

Прежде чем ответить Лейнус прикрыл глаза, и я почувствовал эхо чужого разума. Эхо Тишины. Он посмотрел на лутаров и те отошли в сторону. Кэра что-то недовольно пробурчала.

— Проберемся на раскопки. Если нам помешает, а скорее всего так и будет, Маг — убьем его.

— И это я был неосторожен в таверне? — удивился я, приподнимая брови кверху.

Лейнус невесело рассмеялся.

— Здесь другой случай.

— Интересно узнать, какой же случай требует, чтобы члены Академии ввязывались в прямой конфликт с неизвестным и могущественным Магом, охраняющим раскопки по официальному разрешению белого города, а? — выговорил я свой монолог на одном дыхании.

— Узнаешь.

Я остановился на месте. Кэра и Дарен заметно напряглись. Лейнус же какое-то время продолжал идти вперед, словно бы ничего не замечая. Потом он медленно повернул голову.

— Что-то не так? — спросил он еле слышно.

— Я не буду тебе помогать, Лейнус.

— Что?

— Я не буду помогать. Кавасары этим не занимаются. Ты вмешиваешь меня и своих лутаров в открытую конфронтацию, — холодно сказал я и добавил: — Я требую «запрос».

Лутары не слышали, о чем мы говорили, но все равно нервно переглядывались. Флест развернулся, посмотрел мне в глаза и вздохнул.

— Это невозможно. Ворон не отзывается на мой зов.

— Что? — искренне удивился я.

— Мы отрезаны от Академии.

— Но ты говорил, что Академия не знает, кто этот Маг.

— Я соврал, — как ни в чем не бывало сознался он и пожал плечами. — Не хотел лишний раз засорять тебе и без того забитую голову, Бес. Я не могу у них ничего спросить. Мы одни, но у меня есть четкие инструкции о моих полномочиях в таких ситуациях.

Кавасар не является самостоятельной единицей в отличие от Лейнусов. Он четко выполняет указания и не имеет права выходить за определенные рамки, поэтому у него нет возможности пользоваться почтовыми воронами Академии. Это слишком дорогостоящая привилегия.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Но у него есть редкая возможность «запроса» через тех, кому такая привилегия доступна.

Любой может сомневаться. И если кавасар сомневается в указаниях того, кто старше его рангом, то он может запросить ворона и ему не имеют права отказать. Но если Академия посчитает, что кавасар злоупотребил своей возможностью — его наказывали. И часто очень сурово. Поэтому среди членов Академии, это считалось последним средством решения возникших сложностей.