Рейдовый батальон - Николай Прокудин

Дверь распахнулась, и в комнату вбежал командир минометной батареи белобрысый капитан Степушкин.

— Вот! На ловца и зверь бежит! Василий, это ты нас накрыл? Скажи честно!

— Да что вы заладили! Комбат, комполка, все болтаете, что попало. Мы вместе с начартом полка стреляли, он подтвердит.

— Вместе были, вместе и били, — вздохнул Острогин.

— Ну, честное благородное, не виноват. Не стрелял я по вам. — И капитан быстро перекрестился.

— Нас там так зажали, прямо обложили со всех сторон! Мы с Никифором, как зайцы, метались по арыкам и виноградникам. Куда не прыгнешь, всюду разрывы. Вперед — не пускают, назад — отсекают, прямо — огненный мешок. Но самый удачный залп был по дому, отличная кучность.

— Нет-нет! Мы открыли огонь из «Васильков», когда вы заверещали об обстреле.

— Не знаю, не знаю! — гнул свою линию Острогин. — Вся пехота считает, что надо бить физиономии минометчикам.

— Пошли к черту, все настроение перебили чайку попить! Василий вышел, громко хлопнув дверью. За ним, бочком-бочком, следом подался Барашков.

— Обидели мужиков, может, и зря? — вздохнул танкист капитан Скворцов.

— Зря не зря, а ты на рожу Сбитнева бы посмотрел. В одну щеку осколок вошел — в другую вышел. Язык будет двойной, как у змея. Он зубов половину челюсти выплюнул. А солдат сколько покалечило? Довезут ли всех живыми до госпиталя? Его счастье, что нам Васька под горячую руку раньше не попал, и основную часть злобы мы на «духов» выплеснули! Я своими руками, желательно тупым ножом, яйца бы отрезал тому, кто по нам стрелял.

— И я тоже. Вопрос кому именно? — поддержал Сергея.

— Ребята, угомонитесь. По сто грамм будете? — примирительно встрял в разговор лейтенант, хозяин дома. — Меня зовут Эльдар, я начальник заставы. Будьте как дома. Давайте выпьем за знакомство! Спасибо, что пришли и помогли, «духов» в округе распугали.

Мы назвали себя, пожали руки, но от выпивки отказались.

— Ну, вот и познакомились! Очень рад вам, ребята! Тут так тяжело нам было в последний месяц! И мне, и Сережке Ветишину головы не поднять! За водой не выйти, не проехать, но теперь притихнут на полгода, до лета.

— Ну, Серегу Ветишина мы у вас уже забрали, будем его сами мучить. Раз такое дело и здесь теперь курорт начнется, а он парень молодой, то пусть пашет в полку, — огорчил я лейтенанта новой вестью.

— Почему это забираете? По какому праву, а как же мы?

— Это наш парень, — заулыбался Острогин, — мы его воспитывали, а его у нас на «большую дорогу» забрали. Не дадим испортить парнишку! Приказ командира полка.

— Это точно! Не дадим, сами съедим, — завершил я тираду.

— Ну, узурпаторы! Им гостеприимно по сто грамм предлагаю, тушенкой угощаю, а они кореша уводят. Я с ним учился в одном батальоне и вместе жили в учебном центре в Келите. Такая подлянка с вашей стороны. Удружили…

Танкист громко рассмеялся тому, как мы обрадовали хозяина, забрал наши стаканы и перелил самогонку в свою кружку. Выпил залпом, закусил куском сала и, продолжая весело хихикать, Скворцов ушел прочь.

— Ребята, я вам больше самогонки не предложу за такую пакость. Сережку у меня увели. Ну, спасибо, удружили!

— Не за что, — ответил Острогин. — Нам в рейды ходить не с кем. Офицеры заменщики, раненые или больные! Вот такая у нас веселая жизнь!

— С боевых вернемся, и этого вот капитана заберут, в Союз в ссылку отправят! — ткнул я пальцем в задремавшего Недорозтя. — Не удивляйся, Эльдар, это длинная история.

— Так что, если командир полка в начале рейда еще думал, возвращать Серегу или нет обратно к нам в роту, то теперь он сам приказал ему быстро шмотки собрать! — ухмыльнулся Острогин. — Сейчас Ветишка со второй ротой выбирается к Баграму, а в полку мы на него навалимся, запашем как молодого.

Недорозий слушал нас борясь со сном. Он тяжело кряхтел и сопел из своего угла, куда он тихонько забился. Начальника заставы позвал какой-то прапорщик, а Сергей еще сильнее принялся вздыхать и бормотать.

— Серега, ты чего там? — спросил Острогин. — Уснул?

— Мужики, разве нельзя было выпить за знакомство, а потом байки про нашу «черную неблагодарность» рассказывать.

— Сергей! Ты что? — строго воскликнул я. — Забыл, трезвость — норма жизни в сороковой армии?! Не дай бог, потеряешься тут на заставе! Тогда зависнешь в Афгане еще на полгода, а нас за тебя будут дрючить. А может, махнуть тебя на Ветишина? Хочешь?

Сергей с тоской оглядел глиняные стены кубрика, задумчиво посмотрел в самодельное окно, и нервно передернул плечами.

— Нет, ребята, спасибо. В Союз так в Союз. Хватит приключений на старости лет! Чем в тридцать шесть сидеть взводным в кишлаке и выть на луну по ночам, я лучше в Забайкалье вернусь! Там, в магазинах, такой отличный, вкусный питьевой спирт продают! Домой! Пора домой.

Вернулся чем-то рассерженный Эльдар. Матюгнулся и пнул табурет, налил самогонку во все стаканы.

— Парни! Хлопнем понемногу с грусти?

— А что случилось? — поинтересовался Острогин.

— Комбат, гад, в отпуск отправляет. Я всего то семь месяцев в Афгане! Мне потом полтора года в «зеленке» безвылазно гнить? Что я в январе-феврале дома буду делать?

— Снеговиков лепить, снегурочек любить! — засмеялся Острогин.

— Я планировал в июне, денег на счету совсем мало. К Хидиятуннину в гости, что ли съездить?

— К кому? — ошалел я.

— К футболисту! Я с ним в одной роте служил в Закарпатье.

— Да я знаю, что к футболисту, с детства болельщик. А как ты с ним в одной роте оказался?

— Это он в моей роте оказался. Он перед чемпионатом ногу сломал, его из ЦСКА отчислили, и по разным спортклубам военных округов начали гонять. Прибыл во Львов местный клуб, по приказу поднимать на ноги команду округа. А командующий был чудила, говорит: «Выведешь клуб из первой лиги в высшую, я тебе старшего лейтенанта присвою — досрочно!». Ну, а он в ответ: «В жопу ваше звание — я футболист сборной страны и играть буду только в Москве». Тогда его, как младшего лейтенанта, в нашу орденоносную «Железную дивизию» — взводным. Игорек — так мы его называли — офонарел: вместо сборной — взводным в Закарпатье!

— Я слышал про «дурдом» в той дивизии, — заулыбался я.

— Это очень мягко сказано — за год столько здоровья и нервов потерял. Рота сокращенного состава, взводных двое — я да Игорек. Он то в Москву, то в Киев в спорткомитеты ездил, добивался увольнения из армии, а мне через сутки начальником караула. За себя и за того парня. Правда, мячик хороший подарил, бутсы, майку с эмблемой ЦСКА, гетры, спортивный костюм.

Командир полка бесился, а сделать ничего не могли, вот всю злость на мне и ротном срывали. Потом, когда Игорь уволился, я к нему в Москву звонил, он меня в гости приглашал. Я собирался съездить, а меня — в Афган, как только разнарядка пришла. Комполка отомстил за дружбу с футболистом. Скотина!

В помещение ворвался испуганный Голубев.

— Ребята, там Бронежилет Ходячий рвет и мечет, офицеров требует.

— Эльдар, спасибо за предложение, пей сам, а наши стаканы спрячь — Лонгинов сожрет! — забеспокоился я.

— А, Семен! Знаю, знаю. Это «подарок» второго батальона вам. Бывший мой ротный. Хорошая кличка — Бронежилет Ходячий. Надо рассказать ребятам. Гнус, каких свет мало создал.

— А теперь, когда он эту должность получил, стал гнус — в квадрате! Ну, прощай, может, свидимся! — попрощался Сергей и потянул за рукав окончательно разомлевшего и задремавшего Недорозия.

— Подъем, по коням! — заорал я, и мы с гиканьем и свистом побежали на вздрючку.

Вздрючка не удалась. На пороге столкнулись со Свекольниковым, спешащим с радиостанцией в руках.

— Комбат!

Острогин взял наушники и выслушав нам сообщил весть:

— Выходим. Через пять минут — прорыв. Сейчас артиллерия долбит по дороге вдоль канала. Как только она умолкает, мы быстро проскакиваем этот опасный участок до бетонки. Танкисты впереди, затем минометчики, пехота в промежутках. Ник! Ты, как всегда, в замыкании, на последней машине.

— Спасибо, удружил!

— Не за что. Зато я возьму на себя Бронежилета.

Огрызаясь во все стороны огнем из пушек пулеметов и автоматов, колонна выдвинулась от заставы. Кишлак несколько раз ответил автоматными очередями, выстрел из гранатомета разбил привязанный к башне танка деревянный ящик. Ранило танкиста, слегка зацепило одного солдата-минометчика. Но прорыв прошел более-менее удачно, без жертв. Могло быть и хуже. Ненавижу Баграмскую «зеленку».

В полку было много новостей. Ваня прислал письмо из Союза. А еще говорят, что рыжим не везет. Жив, здоров и зовет всех в гости. Грошиков прямо из санчасти уехал на Суруби в третий батальон, принимать под командование роту. Очень переживал, что замена может затянуться из-за повышения в должности. Сменщика у Голубева «украли» в штабе дивизии, и перебросили куда-то в тылы.