Феномен Фулканелли. Тайна алхимика XX века - Кеннет Джонсон

Перед всеми критиками и ниспровергателями алхимии я со всем уважением свидетельствую, что человечество ещё не знало более благородной мистической и философской системы. А скептически настроенным химикам-ортодоксам, полагающим, что описанный выше процесс ни при каких обстоятельствах не может принести результатов, на которые он претендует, я задам лишь два вопроса:

«Что вы знаете о духовности и мистической философии?»

и ещё более важный:

«А сами вы пробовали?»

Теперь давайте обратимся к работам человека, который, несомненно, мог бы ответить на последний вопрос утвердительно — Фулканелли.

Глава пятая

Фулканелли: алхимик

Долгое время считалось, что готические соборы Европы суть каменные скрижали, на которых записано тайное знание; что в образах горгулий и барельефах, в надвратных окнах-розах и арочных контрфорсах зашифрованы великие тайны — открытые взору, но непонятные уму непосвящённых.

И это уже не просто теория.

Идея о том, что готика, а также более древние архитектурные стили насыщены тайным символизмом и представляют собой воплощённую в камне и стройных пропорциях летопись, безусловно, не является изобретением Фулканелли. Египетские пирамиды в Гизе также считаются хранилищами священной мудрости прошлого, о чём пишут многие авторы и я в том числе.[189]

В подтверждение своей интерпретации монументальной мистики Европы Фулканелли сам приводит великое множество источников. К примеру, он цитирует изданную в 1884 году работу Кольфса «Генеалогические связи всех направлений готики»:

«Язык камня, воплощённый в этом новом искусстве, одновременно ясен и утончён; он внятен равно самым смиренным и самым образованным натурам».

И всё же, несмотря на эти и другие свидетельства экспертов-архивистов, за пределами оккультных кругов теория Фулканелли вплоть до наших дней игнорировалась или полностью отрицалась. Возможно, именно горячая убеждённость Фулканелли в том, что такие здания, как собор Парижской Богоматери или Амьенский кафедральный собор несут совершенно особые символические послания, сподвигла даже самых опытных современных оккультистов вроде Френсиса Кинга (не путайте с известным писателем-романистом) на весьма скептические отзывы:

«Он (Фулканелли) утверждал, что тайны алхимии, от определения таинственной Первоматерии и до технологии трансмутации, нашли самое непосредственное выражение в архитектуре готических соборов, „что в образах горгулий и барельефах, в надвратных окнах-розах и арочных контрфорсах зашифрованы великие тайны — открытые взору, но непонятные уму непосвящённых. Готические соборы в течение более семисот лет указывали людям Европы путь возможного духовного развития“.

С обыденной точки зрения данное утверждение представляется совершенно бессмысленным. Каковы бы ни были причины, побудившие зодчих строить соборы, в плане представляющие собою крест — а самая очевидная причина почти всегда и самая верная, — можно смело утверждать, что гипотеза Фулканелли, согласно которой это должно было „указать на свойства Первоматерии“, эксцентрична почти до невменяемости».[190]

На самом деле Кинг даже не использует собственные слова Фулканелли, о чём свидетельствует первая цитата, вынесенная в эпиграф этой главы. Она взята из написанного Уолтером Лэнгом введения к английскому переводу «Тайны соборов» 1971 года и присутствует также в аннотации на суперобложке; это, по всей вероятности, означает, что Кинг недостаточно внимательно изучил текст самой книги в первом прочтении. В другом фрагменте Кинг называет Лэнга — которого только что, видимо, по недосмотру назвал «эксцентричным почти до невменяемости» — «одним из немногих современных специалистов по алхимии».

Далее, Фулканелли вовсе не настаивает, что крестообразная планировка соборов была нужна исключительно для того, чтобы намекнуть на свойства Первоматерии. Алхимик достаточно внятно объясняет, что используемая им система «кабалы» — не путать с традиционной еврейской каббалой — оставляет простор для всевозможных интерпретаций, как эзотерических, так и экзотерических. На самом деле на первых же страницах «Тайны соборов» Фулканелли говорит о том, что потрясающая гармония пропорций и форм готической архитектуры «выходит за рамки собственно богослужения». (Курсив К. Р. Джонсона.)

Он пишет о том, что соборы были местами сбора людей совершенно разного образа жизни — как с философской, так и с профессиональной точки зрения — и использовались не только для сугубо ортодоксальных религиозных отправлений, таких как литургии, отпевания, крещения, венчания, празднования дней святых и так далее. Особо он выделяет средневековую «герметическую ярмарку» — Праздник дураков, или, по его словам, мудрецов, — и описывает, как священнослужителей намеренно оставляли в неведении относительно его истинного, внутреннего значения и тайного символизма Герметической науки. Уравнивание «дураков» и «мудрецов» говорит, по крайней мере, о том, что Фулканелли осознавал множественность значений тайной терминологии, например, арабского корня FEHM — «чёрный, мудрый», о котором мы уже говорили в применении к суфийскому учению.

Внимательное изучение трудов Фулканелли достаточно ясно показывает, что он ни в коей мере не строит необоснованных предположений, хотя данные им описания древних, полузабытых обычаев и символов на первый взгляд и могут показаться тёмными и не относящимися непосредственно к делу. Так он, к примеру, замечает, что Г. И. Витковский в книге «Профанное искусство в церкви», изданной в Париже в 1908 году, пишет о барельефах на капители большого столпа в нефе собора Божьей Матери в Страсбурге, изображающих непристойную, даже кощунственную процессию: свинью, несущую чашу со святой водой, ослов, одетых священниками, лисицу в раке и обезьянок со святыми дарами. Фулканелли идентифицирует этот сюжет как Процессию лиса, или Праздник осла — средневековое празднество с тайным значением, описанное в сохранившейся до наших дней средневековой рукописи, которая находится в Национальной библиотеке в Париже. (Он также упоминает странную «игру в мяч», в которую играли в соборе Святого Стефана в Оксере вплоть до 1538 года, «после чего этот обычай постепенно сошёл на нет». И снова это указывает на то, что Фулканелли был прекрасно осведомлён о том влиянии, которое через еврейскую и суфийскую культуры оказала на Европу сарацинская Испания.

Следуя в том за Виктором Гюго, он называет собор Парижской Богоматери «церковью философов» и живописует, как алхимики XIV века встречались там каждую субботу, дабы сравнить свои записи, и повторяет утверждение Адепта Дионисия Захария,[191] что обычай этот дожил по меньшей мере до 1539 года.

Вполне возможно, что — судя по очень живым и красочным описаниям подобных сцен — Фулканелли развил у себя некие экстрасенсорные способности, позволившие ему прочесть летопись давних воспоминаний, вплетённых в самую плоть изученных им зданий. Как недавно напомнил мне Уолтер Лэнг, многие оккультисты «время от времени обнаруживают, что перед ними открываются врата, и очертя голову в одиночку кидаются в неизвестное», но лишь немногие ищущие обладают достаточным опытом или же получили правильное посвящение для того, чтобы в полной мере использовать все преимущества подобных прозрений. Он также подчёркивает, что подлинные «деяния» — начало которым положили Учителя испанских школ, «незримы глазу во время свершения и становятся видимыми лишь потом, когда путник найдёт в кострище ушедшего каравана несколько ярких искр».

Каковы бы ни были его методы, Фулканелли был явно знаком вкус тех давно ушедших времён, когда церковь или собор были не просто убежищем для преданных сынов Рима, но и местом собраний, своеобразной философской фондовой биржей, где контрольные пакеты тайных знаний, уходящие корнями в дохристианские традиции, имели свободное хождение под самым носом у ничего не подозревающего духовенства.

Фулканелли оплакивает вандализм иконоборцев и благонамеренных, но совершенно некомпетентных реставраторов собора Парижской Богоматери, нечаянно уничтоживших большую часть оригинальных символов. Однако, уверяет он, несмотря на все разрушения, внимательный, а главное, знающий наблюдатель всё ещё сможет постичь тайный смысл окон-роз, стрельчатых арок, горгулий и барельефов.

Мастер-алхимик полагает, что термин «готический» восходит отнюдь не к готам, древнему германскому племени, но является кабалистическим фонетическим шифром, с течением времени утратившим свой сакральный характер. С лингвистической точки зрения, он происходит от прилагательного «арготический» — жаргонный, сленговый, что звучит так же, как французское «art gotique» — готическое искусство. Таким образом, он утверждает, что архитектура соборов связана не с готами, а с арго — особым тайным языком. Он даже приводит словарное значение слова «арго» — «специальный язык, которым пользуются в общении между собой индивидуумы, не желающие, чтобы их слова и мысли стали достоянием окружающих».