Чингисхан - Мишель Хоанг

Чингисхан заручился поддержкой всех монгольских федераций, каждая поставляла свою часть воинов, обеспеченных лошадьми, и всю необходимую материально-техническую часть, состоящую, в основном, из повозок, перевозящих продукты питания и военное снаряжение. Кроме ускоренного обучения людей кавалерийским методам ведения боя, нужно было тщательно подготовить оружие и коней: они были для чингисханских войск тем же, чем являются бронированные машины для современной армии; только они обеспечивали легендарные маневренность и скорость, так как кочевники никогда не используют пехоту.

Армия Чингисхана, как уже говорилось, была разделена на войсковые подразделения со счетом на десятки. Прошедшая хорошую выучку во время маневров и больших ежегодных облавных охот кавалерия была теперь разделена на три части: djunqar (левая), baraghoun (правая), qoel (центр) и повиновалась командам офицеров, отданным голосом или флажками. Закаленная многочисленными межплеменными налетами и грабежом, эта кавалерия являла собой грозную армию, равной которой в то время, конечно, не было.

Что касается военного снаряжения, Плано Карпини описывает его в следующих выражениях: «Каждый воин вооружен, по крайней мере, двумя-тремя луками или одним — великолепного качества, тремя большими колчанами, туго набитыми стрелами, топором и веревками, предназначенными для того, чтобы тянуть повозки. Самые богатые снабжены еще мечом, заостренным на конце, наточенным с одной стороны и слегка изогнутым… На воинах надеты каски и кольчуги, ноги защищены. Кольчуга, вся из кожи, как и конская сбруя и защитные доспехи, изготовлены следующим образом: ремни из бычьей кожи или кожи других животных шириной в ладонь соединены по три или четыре веревочками. Крепления верхних ремней привязаны к нижнему краю, в то время как шнурки следующих ремней связывают их посредине, и так далее таким образом, что когда воин наклоняется, нижние слои надвигаются на верхние и, таким образом, удваивают или утраивают ряды кожи, защищающей тело».

Это — почти описание нагрудника или японской кольчуги, состоящей из отдельных металлических пластинок, покрывающих воина защитным слоем подвижной чешуи; в отличие от тяжелых доспехов, она позволяет сохранять ловкость и гибкость. Кроме того, всадники носят металлический шлем на толстой кожаной подкладке.

Все средневековые наблюдатели отмечают, что всадники Чингисхана часто были вооружены длинной пикой с крюком на конце или арканом, прикрепленным к шесту, чтобы сбрасывать противника с седла. У некоторых воинов была боевая палица. Отметим также, что лук кочевников, с восторгом описанный Менг Хонгом и западными путешественниками, во многом превосходил знаменитую английскую модель, использованную в битве при Креси. Изогнутый на обоих концах, он достигал силы натяжения до 80 кг при дальности полета стрелы до 200–300 метров и скорострельности — дюжина выстрелов в минуту; по свидетельству Плано Карпини и Марко Поло, эти стрелы с орлиным оперением могли пробить кольчугу. Лук еще долго будет превосходить огонь мушкетов, даже ружей, медленный и неточный: в битве при Фридланде (1807 год) Наполеон еще столкнется с монгольскими лучниками-калмыками в царской армии! Лошади тоже, в основном, закрыты броней из кусков кожи, защищающей их бока и грудь от ударов копьем или стрелой, хотя китайская или персидская живопись представляет их чаще всего без этого панциря.

Такова монгольская армия, готовая двинуться в бой против китайских полков. Мобилизация людей производится строго и методично. Под надзором нойонов кочевники — конюхи и пастухи — во время похода становятся настоящими военными людьми. Разведчики, завербованные среди пограничных племен, пленные — в сопровождении переводчиков — уже сообщили сведения о путях подхода, сторожевых постах и мостах, о состоянии крепостей, об организации войск противника.

На протяжении недель с наступлением вечера, когда женщины скользят как тени, занятые своими повседневными заботами, мужчины, сидя на корточках в юртах, горячо обсуждают войну против Китая, слухи о которой уже дошли до стойбищ. Самые пожилые, те, кто принимал участие во всех стычках, всех битвах с меркитами или найма-нами, представляли себе, что их ждет по ту сторону Великой стены. У каждого в памяти всплывали налеты в безлунные ночи, рукопашные бои, шум которых заглушал снег, схватки подлинные или воображаемые, которые одинаково пьянят и рассказчиков, и слушателей. Показывая жестами, эти воины «на один сезон» объясняли, как низко нужно целить в горло врага, если хочешь раздробить ему лицо тупой стороной меча, так как каждый всадник в минуту опасности инстинктивно пригибает голову. Они рассказывали еще, как можно ловко повернуть острие сабли, чтобы превратить порез в глубокую рану. Но большинство, не думая об опасностях, которые их ждали, мечтали только о добыче, захваченной после бешеной скачки — во время отчаянно смелой вылазки. Душой и телом огромный улус Чингисхана был готов к тому, чтобы обрушиться на города и деревни необъятного Китая.

Известно, что во времена своей молодости Чингисхан какое-то время был вассалом цзиньского царства: используемый вместе с Тогрилом в качестве вождя монгольских наемников, он выполнил для них военные операции против татарских племен. За эти услуги Тогрил получил китайский титул царя (wang), а Чингисхан более скромный — «десятника», которыми государь рузгенов наградил их с мнимой щедростью. В 1208 году цзиньского монарха не стало, и Чингисхан считал себя свободным от обязательств вассала.

Новый государь Чжонду (Пекина), принц Вэй, безликий, не пользующийся никаким авторитетом, легко стал игрушкой в руках своего генерального штаба. Когда китайское посольство во главе с неким Юныдзи прибыло, согласно этикету, чтобы сообщить Чингисхану имя нового цзиньского монарха, случилось скандальное происшествие, о котором пишет Юань Ши: «Царствующий император отправил посла по имени Юньцзи, чтобы получить от Чингисхана обычную дань… Но Чингисхан отнесся с пренебрежением к послу из-за глупости последнего и забыл, таким образом, традиционную процедуру торжественного приема».

Считается, что официальная историография Юаней скрыла обстоятельства дипломатического скандала. На самом же деле, когда Юньцзи сообщил монгольскому хану имя своего государя, Чингисхан назвал принца Вэя глупцом, отказался исполнить традиционный пункт протокола, то есть не простерся ниц и, добавив к презрению оскорбление, плюнул в южную сторону, туда, где обосновался Пекинский Двор. После чего он вскочил на коня, оставив потрясенных и униженных членов посольства нового правительства Цзиней. Оскорбленный Юньцзи поспешил вернуться в свою страну; он передал императору свой доклад, в котором рекомендовал отправить карательную экспедицию против этих варваров, заставивших трон потерять свое лицо. Но слабый и лишенный чувства собственного достоинства монарх прекрасно знал, что нельзя требовать шкуру у тигра. Он решил, что инцидент исчерпан и во всяком случае слишком незначителен, чтобы стать поводом к войне.