Коршун и горлица (Орел и голубка) - Джейн Фэйзер

— Возможно, я сумею найти дорогу, — поспешила заверить его Сарита. — Кипарисовая аллея идет к миртовому дворику, не так ли?

Абул кивнул:

— Но ты совершенно уверена в том, что не потеряешься?

— Совершенно, мой господин калиф, — и она церемонно поклонилась ему, не удержавшись, однако, от ухмылки.

— Ну, так до встречи, — повторил он и быстрыми шагами вышел со двора.

По возвращении Сариты в башню туда тотчас же пришли Кадига и Зулема. По началу они смущались, не зная, как с ней обращаться. Весь дворец знал о случившемся, и Сарите было ясно, что они не были уверены в ее теперешнем статусе.

— Помогите мне выбрать платье, — сказала она весело, устремляясь к лестнице. — Я должна встретиться с господином Абулом в банях, и хотела бы надеть что‑нибудь другое. — И она показала на свое платье. — И, наверно, стоит надеть: туфли. Ты расчешешь мне волосы, Зулема?

Женщины обменялись взглядами и вся неопределенность ушла. Наконец‑то, чуть ли не в первый раз после своего прибытия в Альгамбру, Сарита стала вести себя понятным для них образом. Они проводили ее наверх.

— Где вы были?

— Куда вы ездили? — спросила Кадига, перебирая платья.

— Вы и вправду спускались по веревке с балкона?

— Да, — сказала Сарита, — веревка все еще там.

Зулема с опаской приблизилась к балкону. У нее челюсть отвисла, когда она увидела веревку из шелка, все еще свисающую с перил.

— И ты карабкалась по ней, Сарита? Но это же немыслимо, ты могла убиться!

— Не убилась же, — весело ответила Сарита, — как видишь. — И она с серьезным видом стала перебирать предложенные Кадигой платья. — Не знаю, у меня совсем нет опыта в таких вещах. Какое будет лучше, как ты думаешь, Кадига?

— Если ты хочешь понравиться господину Абулу, то я думаю что подойдет любое платье, потому что их выбирал он сам.

— Так они… они, — пробормотала Сарита, почему‑то находя это необычайно забавным и в то же время приятным. — Ну, решайте сами. Я ужасно голодная.

— Кто‑нибудь принесет еду?

— Да, конечно, — сказала Кадига в своей обычной ровной манере, — давай я помогу тебе раздеться. — И она развязала ей лиф, удивляясь плачевному состоянию саритиного платья:

— Что ты в нем делала, Сарита?

Она рассмеялась, чувствуя на сердце необыкновенную легкость.

— Если б я тебе рассказала, Зулема, ты была бы просто в шоке. И, наверно, не поверила бы мне. — О, это кто‑то несет еду.

— Этот хлеб пахнет просто необыкновенно, — и она сбежала вниз и схватила намазанную маслом булочку из корзины, улыбнувшись принесшей ее женщине. При виде этого огненно‑рыжего создания, на котором не было ничего, кроме прозрачного халатика, женщина пришла в полное замешательство.

— Благодарю вас, — пробормотала Сарита с набитым ртом, вновь посмотрев на поднос. Там была миска с йогуртом, мед и чайник с жасминовым чаем, который здешние жители находили столь освежающим.

Погрузив ложечку в йогурт, Сарита решила, что они правы — даже запах этого чая был необыкновенно освежающим.

— Ну что, ты нашла что‑нибудь, Кадига? — она опять побежала наверх, слизывая с ложечки йогурт.

— Вот это… для бань, — Кадига держала в руках платье из шелка цвета лаванды. Оно было простым по покрою и не имело никаких других украшений, кроме коралловых бусин, пришитых к вырезу.

— О да, оно замечательно пойдет мне, — Сарита отставила чашку с жасминовым чаем и сняла халатик. Платье превосходно облегало ее фигуру и несмотря на простоту, подчеркивало пленительность ее линий.

— Давай я причешу тебе волосы, — сказала Зулема, — они так спутались. Завязать сзади бант или не надо?

— Нет, — сказала Сарита. Ей казалось, что Абулу больше нравилось, когда ее волосы были распущены. Он никогда не говорил ей об этом прямо, но потому, как он касался их и убирал с ее лица, она поняла, что это так.

— Давайте побыстрее. Мне уже пора идти.

— Мы проводим тебя, — сказала Кадига.

— О, в этом нет необходимости. Я знаю дорогу.

— Но так положено, — заупрямилась Кадига, — мы — твои служанки.

Сарита пожала плечами. Теперь, когда на ней была одежда Альгамбры, идти в сопровождении служанок было совершенно естественно.

— Хорошо, тогда пойдемте, но голову я закрывать не буду.

— Если господин Абул не настаивает на этом… — с сомнением пробормотала Зулема.

— Господин Абул ни на чем не настаивает, — решительно заявила Сарита.

В глазах женщин она прочитала недоверие к своим словам, но не стала на это обращать внимание. То, что случилось, невозможно было объяснить, что связывало Мули Абул Хассана и Сариту из племени Рафаэля, — эти женщины никогда б не поверили ей.

Все внутри у Сариты пело, когда они вышли из башни. Она подумала о Сандро… Вспомнила то, что чувствовала тогда, когда спешила к нему на одно из тайных свиданий. Она чувствовала тогда то же волнение, от которого сердце почти цепенело, то же предвкушение счастья, но никогда ее чувства к нему не были окрашены радостной легкостью, никогда ей не хотелось петь и плясать, думая о предстоящей встрече. Она любила Сандро. И сохранила в себе теплое воспоминание о разделенной страсти. Его трагическая смерть никогда не будет ею забыта, это Сарита знала точно, но ее жизнь не может и не должна быть омрачена ею всегда. Ее любовь к Сандро не имела никакого отношения к ее чувствам к Абулу. Любовь, которую она делила с Сандро, была чем‑то совсем другим, она была ее частью, вошла к ней в плоть и кровь, и в каком‑то смысле имела самостоятельную ценность, неотделимую от нее самой.

Служанки проводили Сариту в зал омовений.

Как и раньше, идя по залитым зеленым светом залам, они никого не встретили на своем пути.

— Мы оставим тебя здесь, — сказала Кадига, когда они дошли до главной залы.

Сарита поискала глазами хранительниц бань, но их нигде не было видно, и когда Кадига и Зулема ушли, она осталась совершенно одна в этом тихом и располагающем к отдыху, месте. Одиночество и тишина оказали на Сариту любопытный эффект и она погрузилась в размышления о том, что должно было вскоре произойти с ней. Именно для этого и были предназначены подобные моменты и, действуя неосознанно, Сарита сняла платье и теперь стояла обнаженная, чувствуя, как набухают ее соски, а тело наполняется желанием. Она подняла руки и томно потянулась.

Абул любовался ею, стоя за колонной. Никогда раньше он не думал, что одно только лицезрение женского тела способно так сильно возбудить его.

Абул буквально впитывал в себя каждый изгиб ее совершенного тела. Он и раньше видел ее обнаженной, но сегодня ее нагота как бы была более полной, поскольку Сарита находилась наедине сама с собой.