Гольф с моджахедами - Валериан Скворцов

Возможно, вполне возможно, что Ваэль эль-Бехи, или как там его звали, и в самом деле не встречал на своем путаном жизненном пути Прауса Камерона. И все же следовало очкастого проверить: не ловушка ли? Но кто это сделает?

На противоположной стороне авеню Мухаммеда Пятого, разделенной двумя полосами пальм, я разглядел женскую фигуру в кожаном жакете и брюках.

- У меня есть ваш телефон в сусской конторе, - сказал я. - Завтра в десять утра я позвоню.

Оставалось впихнуть ему в глотку живца. И я добавил:

- Нам следует объединиться. Работавшим на Кавказе. В меня стреляли вторым... После Цтибора. Его смерть спасла меня, я успел спрятаться в укрытие....

Что-то задело его, и очень сильно. Я увидел.

- Завтра в десять, - сказал Ваэль. - В десять я буду там.

Согласно теории Йозефа Главы, природа не знала эволюции, человек возник одновременно с гориллой и шимпанзе, а потому разделяет общее бессознательное со стадами биологических родственников. В такси, которое везло меня в ресторан "Джерба" на Карфагенской улице, я предавался мрачным размышлениям о справедливости великой теории великого психолога. Он снова оказался прав. С точки зрения моральных принципов, произросших на почве, унавоженной коллективным бессознательным, мое место действительно между шимпанзе и гориллой.

Глава девятая

Иктисаб

1

В ресторане "Джерба" двухметровая лоснящаяся Дзюдзюик пролила несколько слезинок на мои залысины, пока я тыкался носом в её горчичное декольте, обнимая за ягодицы, поскольку талия мулатки приходилась на уровень моей груди. Оплакивала ли она счастливые дни с Юрой, свой ли новый брак, или меня, слоняющегося по белу свету, я уточнять не стал. Она вообще любила разводить сырость. Скажем, из-за того, что увидела во сне сэра Мика Джаггера в элегантном исподнем, а потом это оказалось не наяву.

Пока мы поглощали рыбный кускус (11), креветочный брик (12), стейк из конины и на десерт арбуз под тунисское то белое, то красное, Ганнибал осветил под комментарии Дзюдзюик обстоятельства их "экстраординарно счастливого брака". В основе семьи сорта "экстра" лежал "экстремальный гуманизм и доброта необыкновенной женщины", которые, как я понял, выражались в том, что в постели она забирала всю власть по части механики и техники исполнения супружеских обязанностей.

Когда Дзюдзюик, едва на сшибая прической люстры, ушла пудрить носик, Ганнибал трогательно сообщил, как он бесконечно благодарен Юре Курнину, поскольку Юра родился князем, да и умер им же, это во-первых, и как аристократ крови сформировал такую необыкновенную женщину, во-вторых. Мы помянули после этого Курнина "Столичной", а вернувшаяся Дзюдзюик, пока я ходил в туалет, потребила символическую, налитую незримо присутствующему Юре рюмку с кусочком лаваша на ней. Разгон был сделан, я попросил принести всю бутылку.

Я, конечно, устал за предыдущие дни, и меня, что называется, занесло. Заказали и вторую бутылку "Столичной", с которой мы поехали, уже без Дзюдзюик, обсуждать состояние моего здоровья к знакомому врачу Ганнибала. Я возлежал с рюмкой на операционном столе, как древний римлянин на пиру, пока заспанный тубиб (13), прикладываясь к своей рюмке, чистил и зашивал подсохшую рану без обезболивающего укола (пьяным не полагается)... Тучный Ганнибал, сопя, сосредоточенно осматривал камероновскую палку с набалдашником. На мгновение меня даже охватило желание подарить ему пражский сувенир, но потом прошло. И зря. Если бы знать, какие сожаления по этому поводу предстояли в будущем...

Выслушав на прощание у гостиницы высокие слова о счастье иметь друзей, с которым никакое другое, кроме любви, конечно, не сравнится, я, отвечая на комплимент, отметил профессионализм дамы в кожаном жакете возле церкви Воскресения Христова. Она верно выбрала наблюдательную позицию. Внутри тесного храма с горсткой прихожан интересующий меня человек, вне сомнения, обратил бы на неё внимание, пусть даже случайно, и зрительный контакт состоялся бы. То есть, дальнейшей слежке конец.

- Твоя рана огнестрельная, верно? - поинтересовался Ганнибал.

Я успокоил его, сказав:

- Все в порядке, я привез её с собой. Никаких приключений здесь...

Он посопел, о чем-то раздумывая, и спросил:

- Знаешь, Базиль, Дзю рассказывала... То есть, ей Юра Курнин говорил, что ты в Легионе считался бешеным, имел прозвище "капрал Москва", вроде из-за жестокости, а теперь частный детектив и, говорят, чокнутый...

- Чокнутый?

- Ну, не в том смысле, что потерял разум. Готов потерять все, когда рвешься к цели... То есть, потерять все, кроме разума, так сказать... Ах, дьявол, как бы мысль выразить?

Наблюдение показалось интересным, и я впал в глубокую задумчивость, вспоминая свои бесконечные потери в этой жизни.

- Так вот, Базиль, - продолжил Ганнибал, - может, зайдем к тебе в номер, перекинемся парой слов, а? Я бы хотел обсудить одну вещь...

- Буду рад, - сказал я. - Ты ведь не куришь, проветривать перед сном не понадобиться. Единственная проблема в том, что у меня нечего выпить, даже чаю...

Толстяк вытащил из багажника своей "Симки" модели семидесятых годов литровую бутылку "Баллантайна" с нашлепкой беспошлинного магазина. Однако в номере мы к виски не притронулись. Ганнибал сел на кровать, а я - в кресло, между подлокотниками которого он не втиснулся бы.

- Гоняешься за кем-то, Базиль? - спросил Ганнибал проникновенно.

- Ищу, Ганни, - ответил я.

- Это меняет дело...

Диалог показался мне глуповатым даже для подвыпивших. Я сказал:

- Я благодарен тебе за помощь, Ганни. Скажи, сколько. Я, разумеется, покрою абсолютно все расходы дамы в кожаном жакете. И комиссионные для твоей фирмы тоже. Она из твоего персонала?

- Да нет... Частный детектив с лицензией, работает у меня по контракту на проверку персонала. Счет я, конечно, пришлю ...

Бутылку мы не открыли, свои вопросы задали, ответы получили, а он тянул что-то, хотя встреча, как говорится, выдохлась.

- Проблемы? - спросил я осторожно.

- Ты меня поймешь, я надеюсь... Это личное и очень по-дружески...

Ганнибал даже шмыгнул носом.

- Предупреждение? Я куда-то не туда влез? Дама в коже что-то просигналила насчет интересующего меня человека?

Он набрал в жирную грудь воздуха, выдохнул, словно перед дракой, и ответил:

- Угадал, Базиль. Она звонила... Твой парень крутится возле кучки русских, которые собираются вложить очень большие деньги, совсем очень большие деньги, такие деньги, от которых даже голова не кружится. Эти цифры в ненаписанном виде представить невозможно. Поэтому... Так вот, значит... Если ты заявился, чтобы спугнуть эти деньги, я имею в виду этих людей, тебе объявит войну весь Тунис. И ты пропадешь. Против таких денег войны не выигрывают, если вообще начинают...

Я положил ладонь на его колено, похожее на футбольный мяч.

- Я никого не хочу спугивать... Почему ты спрашиваешь? Какой тебе-то интерес, Ганнибал?

- Я думаю, что мой интерес ясен. Деньги идут сюда... Мы не виноваты, что они бегут из России. В Эль-Кантауи и вообще в развитие курортной зоны их можно вкладывать без обложения налогами в течение восьми лет! И ввозить без пошлин оборудование, стройматериалы, продовольствие, что угодно... Это район без статуса офшора, но со всеми привилегиями для капиталовложений, наилучшее, что можно представить... При новых тысячах и тысячах пар рабочих рук - столько же ртов, которые будут поглощать мои морские продукты в ресторанах, а кто победнее - дома, из пластиковой упаковки...

- Ганнибал, - сказал я. - Меня интересует исключительно тип, за которым ходит твоя женщина. Тип мне скажет, где найти одного человека, и я отправлюсь за этим человеком в Москву. Люди, вокруг которых тип крутится в Эль-Кантауи, меня совершенно, ну совершенно не интересуют, как и их деньжата... Богатей и обеспечивай счастливую жизнь Дзюдзюик!

Наверное, сказано было выспренно, да ведь позади были две бутылки "Столичной". Хотя, конечно, на желудок, полный яств, поглощенных до этого, но все же отрезвляющий кофе-то мы не пили. Мне вдруг ужасно его захотелось.

- Поклянись, что говоришь правду! - потребовал толстяк.

"После появления из ресторана оба вели себя возбужденно". Так говорилось в одном жандармском протоколе времен моих безумств в выходной легионерской форме - белое кепи, пристегнутые к плечам красные эполеты с бахромой, матерчатая перевязь поверх ремня под курткой...

Я встал, змеюка, и, приложив руку к сердцу, изрек:

- Клянусь памятью Юры!

Ганнибал заорал:

- Обнимемся, капральчик!

Наверное, так бы и случилось, но в нагрудном кармане его твидового пиджака запищал мобильный телефон. Дзюдзюик нуждалась в гуманитарной помощи от одиночества в доме напротив...

- Ее власть - от Бога, - сказал мне Ганнибал, приглушив микрофонную мембрану "Эриксона" коричневой лапой. И, пророкотал, снова поднеся мобильник ко рту: - Я на пути к тебе, сахарочек!